Крэг Гарднер - Плохой день для Али-Бабы Страница 13

— Теперь посмотрим, кто здесь задает вопросы! — громыхнул этот огромный тип.

Одноногая курица Али-Бабы в ужасе запрыгала прочь, когда Беспалый, тяжело ступая, двинулся через крохотный дворик дровосека.

— Итак! — обратился Беспалый к Али-Бабе. — Касим!

На миг Али-Баба безрассудно хотел было уточнить, что именно хочет знать Беспалый про его брата. Проблема была в том, что для того, чтобы что-нибудь выяснить, дровосеку пришлось бы задать вопрос. А Беспалый уже вполне ясно дал понять, что он думает по этому поводу.

Поэтому Али-Баба не стал говорить ничего.

— Он не отвечает, — заметил Беспалый абсолютно невозмутимо. — Пожалуй, он не такая уж бесхребетная падаль, как говорил его брат. — Он улыбнулся дровосеку. — Мы не всегда таковы, какими представляют нас окружающие. Я знаю, что значит дурное мнение семьи. Я сам немало натерпелся от родителей, братьев и сестер, пока не убил их всех! — Улыбка сошла с его лица; ощущение мгновенной товарищеской близости разом исчезло. — Но ты не ответил мне.

Али-Баба не знал, что это был вопрос. Возможно, решил он, если он сам придумает себе вопрос и сам же даст на него ответ, то сможет наконец отчасти удовлетворить Беспалого.

— Да, Касим мой брат, — начал он.

— Я не желаю слушать то, что мне уже известно! — объявил Беспалый. Он выпростал руку из-под ослепительно-белых одежд. Ладонь была величиной с небольшую собачку. И на ней не было большого пальца.

— Подробнее! — приказал великан.

«Подробнее?» — задумался Али-Баба. Но, судя по словам хозяина Касима, это должны быть подробности, которых Беспалый еще не знает. А может, громиле известно про жизнь брата куда больше, чем Али-Баба может предположить?

Люди в пышных одеждах слегка передвинули мечи, так что острия их уперлись в изрядно поношенный халат дровосека.

— Живо! — потребовал Беспалый.

Али-Баба понимал, что должен сказать что-нибудь такое, чего Беспалый не знает, или его немедленно ликвидируют. Но чего не знает Беспалый?

— Когда мне было пять, а ему семь, мы с братом ловили маленьких лягушек…

Люди с саблями отступили на шаг. Неужели дровосек угадал с темой?

— Плохо! — громадная рука Беспалого ударила Али-Бабу по лицу.

Дровосек заморгал, перед глазами у него вспыхнули звезды. Он надеялся, что теперь великан немного успокоится, во всяком случае на ближайшее время.

— Ну вот, смотри, что ты натворил! — Голос Беспалого был уже отнюдь не так спокоен.

Громила сунул под нос Али-Бабе свой белый рукав. Когда дровосек сумел сфокусировать взгляд на ткани, то увидел, что она уже не столь незапятнанна, как прежде. Ослепительная белизна была забрызгана чем-то красно-коричневым. Без сомнения, это была кровь. Али-Баба поднес руку к своему носу. Разумеется, это была его кровь.

— Новый халат! — потребовал Беспалый.

С улицы вбежал третий слуга, чересчур обвешанный драгоценностями, неся новый комплект девственно-белых одеяний.

Двое других вернулись на свои места, продолжая грозить Али-Бабе мечами, пока Беспалый менял верхнюю одежду. Пристально оглядев свое новое одеяние, чтобы удостовериться, что на нем нет ни малейшего пятнышка, он вновь переключил внимание на дровосека.

— Никто, — пояснил он сквозь зубы, — не смеет брызгать на меня кровью без разрешения! — Он смахнул с рукава невидимую пылинку. — В общении с супругой Касима у меня таких проблем не было. Когда я спросил, где ее муж, она сразу мне сказала, что только ты сможешь все объяснить!

Али-Баба нахмурился. Был ли это вопрос? Насчет того, где Касим? Или насчет жены Касима? Или это имело какое-то отношение к брызганью кровью без спроса? Этот удар по голове, похоже, лишил его способности ясно мыслить.

— Что же нам делать? — Великан выразительно взглянул на двоих с мечами наготове. — Раз уж ты так легко проливаешь кровь, может, помочь тебе пролить ее побольше?

Тут третий разряженный мужчина нервно приблизился к Беспалому и что-то прошептал тому на ухо. Предводитель в белых одеждах нахмурился, вновь уставившись на Али-Бабу.

— Оказывается, я надел последнюю смену одежды. — Он печально покачал головой. — Тяжелый выдался денек, верно? Ладно, о скромный брат Касима. Живи, пока я не закончу стирку. И тогда тебе придется ответить сполна на все мои вопросы, так или иначе!

Вопросы? Али-Баба не слышал пока ни одного вопроса. Он решил, однако, что в данный момент не стоит обращать внимания на подобное обстоятельство. Он действительно не мог достойно вести дискуссию на какую бы то ни было тему, когда за темой этой стоит пара людей с мечами. Наверное, решил Али-Баба, перед уходом этим людям придется объяснить ему, какая информация им от него нужна. Но Беспалый убрался из ничтожного дома Али-Бабы без всяких дополнительных инструкций, и его разряженные, но безмолвные стражи последовали за ним.

Али-Баба закрыл глаза и застонал. Этот день начался еще менее приятным образом, чем два предыдущих.

— Могу ли я что-нибудь сделать для моего хозяина?

Он открыл глаза и увидел милое и озабоченное личико глядящей на него Марджаны. Но даже это юное и хорошенькое лицо не в силах было поднять настроение человеку столь подавленному, как он.

Али-Баба попытался как можно понятнее объяснить, в чем его беда:

— Мне надо спрятаться от главаря шайки свирепых разбойников, который, несомненно, намерен причинить мне вред. Однако, как ты, разумеется, видишь, у меня нет больше ворот, чтобы укрыться за ними! — Воистину он чувствовал себя столь же несчастным, какой на словах часто бывала его жена.

Даже после столь удручающих слов Марджана не перестала улыбаться.

— Ах, мой добрый хозяин, ты не подумал о том, что способов спрятаться на свете много? И более того, что способов сделать ворота тоже великое множество?

Но мысли Али-Бабы были еще затуманены после недавнего знакомства с четырехпалой рукой.

— Боюсь, я не улавливаю смысла твоих слов.

— Тогда я покажу, — объявила продолжающая улыбаться Марджана. — Ты просто сделаешь новые ворота из этих кусков дерева, валяющихся по всему двору.

Значит, он должен сделать новые ворота? Уж эту-то мысль Марджаны он способен был уразуметь. Если в чем в его хозяйстве и не было недостатка, так это в дереве. То, что этого материала всегда было в избытке, являлось, по правде говоря, главным плюсом ремесла дровосека. Али-Баба потер свое все еще горящее лицо. По существу, этот самый его избыток был, возможно, вообще единственным плюсом его ремесла. Али-Баба оттолкнулся от стены и начал изучать обломки, валяющиеся у него под ногами.

— Отлично, — похвалила Марджана. — Пока ты, господин, делаешь новые ворота, я найду себе занятие неподалеку от места, где были старые. Если мимо пойдет кто-нибудь, с кем ты не желаешь беседовать, я изо всех сил постараюсь сбить его с толку и не впустить сюда. — Тут она подобающим образом поклонилась. — Какая честь — служить столь мудрому хозяину.

Она занялась своими делами, а Али-Баба решил, что ему следует заняться своими. Его, несомненно, радовало, что Марджана, что бы ни случилось, всегда соглашалась с любыми его распоряжениями, даже с теми, насчет которых лесоруб был не вполне уверен, отдавал ли он их вообще.

Итак, Али-Баба прошел по двору и по дому, собирая толстые ветки и бревна, из которых можно было бы соорудить некое подобие ворот. Потом он перетащил всю эту груду в свой рабочий закуток, оборудованный за кухней, чтобы иметь возможность трудиться в месте настолько уединенном, насколько позволяли его жалкие владения. И, занимаясь всем этим, он чувствовал, как на душе у него становится легче, ибо работа с деревом была для него одновременно профессией и величайшей радостью, и он страстно желал бы провести остаток своих дней, общаясь с деревьями и кустами, а не с разбойничьими атаманами и содержателями публичных домов.

Но подобное желание было для дровосека столь же неосуществимо, как день без забот, ибо вскоре в его сосредоточенные на работе мысли ворвался голосок Марджаны.

— Ах, прошу меня извинить, — говорила его служанка самым приятным и вежливым голосом, — но вам сюда нельзя.

— Ты хочешь сказать, что здесь проход запрещен? — отозвался другой, куда более грубый голос, и от звука этого голоса сердце дровосека чуть не остановилось. Без сомнения, он принадлежал главарю разбойников! Более того, этот злодей намеревался войти в крохотный дворик дровосека, и путь ему преграждала одна лишь юная девушка.

Но в голосе Марджаны не было и намека на страх. Напротив, она расхохоталась, словно Разбойник Номер Один сказал что-то очень остроумное.

— О мудрый господин, ты, конечно, смеешься над молодой необразованной служанкой. Ты не можешь пройти здесь, потому что если ты сделаешь еще хотя бы один шаг, то войдешь прямо в ворота моего дома.