Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — принц-консорт Страница 15

Он поморщился.

— Там всего лишь золото!

— Не прельщает?

Он вытащил замки из дужек, с пренебрежением отбросил на землю.

— Ничуть.

Я взялся за ручку, ничего не произошло, а когда потащил на себя, из щели всего лишь пахнуло застойным воздухом.

— А что прельщает?

— Что-нибудь необыкновенное, — пояснил он. — Но я уже понял, необыкновенное липнет к необыкновенному. А я, увы, человек обыкновенный.

— Все мы рождаемся обыкновенными, — возразил я. — А затем сами становимся… теми, кем становимся.

Помещение еще более запущенное, везде паутина, на полу толстый слой пыли. Я смотрел, как маг подвигал ногой, разгребая мусор, блеснуло тусклое кольцо размером с подкову, вделанное в пол.

Он нагнулся и потащил на себя, надсадно заскрипело. В полу наметился широкий квадрат, такие двери называют лядами, воздух снизу поднялся холодный и влажный.

— Подержите, ваше высочество…

— Держи сам, — рыкнул я. — Не принцево это дело, перед другими дверь распахивать!

Он усмехнулся, а я, рассмотрев внизу лестницу, начал спускаться. Через пару минут оказался на широкой площадке из цельного камня, дальше смутно виден обрыв, я прошел туда, топая на случай нестойкого грунта.

— Пока безопасно!

Колдун уже спускался, быстрый и деловитый, явно на этом участке не первый раз. Однако ко мне подошел несколько неуверенно, на ходу делая пассы и бормоча заклинания. Из ладоней вылетел рой красных искр, лицо осветилось, оказавшись на мгновение суровым и злым, затем эти крохотные огоньки поднялись кверху, все стало призрачно-красноватым.

— Ну вот, — сказал он с гордостью, — а то в потемках… Вон там дальше каменные ступени.

— Уже заметил, — сказал я.

Он сделал движение пойти впереди, но я опередил и потопал уверенно к краю, где ступеньки хоть и широкие, но такие стоптанные, со стертыми краями, что оступиться запросто, а потом можно катиться по этим волнам… гм… далеко, а что там внизу, даже я не вижу.

Хрейдмар спускался медленно и осторожно, дважды останавливался, чтобы выпустить рой красных искр, а когда спустился ко мне, уже тяжело дышал, а глаза блестят тревожно и с ожиданием чего-то этакого.

Комната, куда попали, небольшая и наполовину завалена рухнувшими сверху глыбами, но дальше виден арочный проем, оттуда льется бледный розовато-оранжевый свет.

— Вперед, — сказал я бодро, но сердце колотится. Почему-то все в такие места ходят с женщинами, это в древности спутником был либо Энкиду, либо Ватсон, либо Санчо Панса, а теперь обязательно женщина, перед ней и выпендриваться удобнее, и не так стыдно, когда сплоховал, женщина ж еще слабее… хотя да, в последнее время как-то не совсем. — Вперед, разве мы не те самые, которые?

Он шел за мной молча, часто оглядывался, время от времени создавал рой красных искр, что освещают достаточно слабо, хоть и освещают, зато потом, когда гаснут, становится совсем темно.

Я поинтересовался:

— Сзади что-то интересное?

— Полководец, — буркнул он, — должен чаще смотреть назад, чем вперед.

— Мне повезло — ответил я, — удалось миновать эту личинку.

— А еще, — сказал он язвительно, — кто не оглядывается назад, не заглянет вперед.

— Не понимайте все так буквально. Во многой мудрости много печали…

Мы прошли под красивой изогнутой аркой, открылся огромный старинный зал непонятного назначения: под стеной напротив входа возвышение из серого камня, но слишком высокое, чтобы служить местом для трона, хотя с обеих сторон толстые колонны, плотно прилегающие к стене, а между ними вычурный барельеф, но никаких изображений чего-то понятного, только изысканный и даже манерный орнамент из геометрических линий, даже ни единого круга или овала.

— Я с детства не любил овал, — пробормотал я, — я с детства угол рисовал…

Он спросил в недоумении:

— Ваше высочество?

У колонны слева на добавочном постаменте каменная чаша, а на ней еще одна, над чашей висит оранжевое солнце, что издали показалось яркой свечой.

Чашу оплела паутина, так что этот огонь дает только свет, иначе бы все здесь уже полыхало. Теперь я замечал множество сухих стеблей, торчат из щелей в полу, из стен, вдали выступают из полутьмы еще колонны, наверху такие же огни, но оттуда свешиваются целые плетни жилистого хмеля.

Листья сморщились и засохли, на полу их целый ковер, тоже розового и желтого цвета. Впечатление такое, что либо этот зал когда-то был на поверхности, либо это какой-то особый хмель, способный расти без солнца и света.

Свод сильно выгнутый, способный выдерживать большое давление, неудивительно, что замок даже не чувствует такие пустоты внизу.

Дальше на пути несколько опрокинутых светильников на высоких ножках из растопыренных у основания железных прутьев. Мы двигались быстро, хотя и осторожно, а когда переступили через скатившиеся откуда-то глыбы, то вступили в новый зал.

Я зябко повел плечами: вдоль стен несколько светильников, однако каменные пол и свод в холодных синих тонах, напомнивших о лютой и беспощадной зиме.

Все четыре стены в сильно вытянутых кверху стрельчатых арках, множество тонких полуколонн, контрфорсов, что увеличивают прочность здания, но здесь просто украшение, как и вон те ордерные композиции.

Даже не контрфорсы, а больше похожи на пилястры, что вообще-то одно и то же, но пилястрами стали называть их ближе к нашему времени…

— Жутковато, — прошептал Хрейдмар, — но красиво.

— Вы же колдун, — сказал я с укором.

— Не колдун, а маг, — поправил он с достоинством. — Или хотя бы чародей.

— Да хоть волшебник, — ответил я, — все равно вам не к лицу любоваться искусством.

— Почему?

— Маг, — сказал я наставительно, — это ученый. Он такую хрень замечать не должен. А если увидит, что я восхищаюсь, должен алгеброй гармонию померить и сказать, что раз пропорции нарушены, то все это ерунда.

— Ерунда, — согласился он. — Зато какая красивая!

Глава 10

Мы осторожно прошли на другую сторону зала, под ногами нечто мягкое, словно двигаемся по давно истлевшему толстому ковру, что хоть и рассыпался в пыль, но сохранил структуру. Жутковатое ощущение вообще-то.

Третий зал больше похож на пещеру, хотя сохранил четырехугольную форму. Все стены закрыты наплывами сталактитов, пол тоже неприятно белый и, как спина гигантского дракона, весь в торчащих шипах сталагмитов, похожих на зубы исполинской акулы.

Даже не понять, какие здесь стены, лишь сталактиты и сталагмиты, белые и блестящие, как сосульки, полупрозрачные даже, и только на дальней стене темнеет свободное место.

Хрейдмар не понял, почему я сразу направился туда твердым шагом царя природы, но арочная форма не может быть случайной, и когда я пересек зал, петляя между острыми зубами, каждый в половину моего роста, там уже проступила из темноты стена, но не каменная, а из затейливо расписанного металла.

Литье настолько искусное или ковка, но металл весь в изысканных узорах, что скорее напоминают мир высшей математики, чем растений или животных, так понятных простому человеку.

Хрейдмар шел рядом, я не смотрел в его сторону, но ощутил, как он напрягся без всякой видимой причины. Через пару мгновений на металле проступил багровый круг размером с обруч сорокаведерной бочки, расширился и даже потек крупными каплями.

— Что это? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он нервно.

— Странно, — сказал я, — мне показалось, это вы его и сделали.

— Я только почувствовал, — сказал он, защищаясь, — что произойдет что-то… Но что, не понимаю.

— Не шарахнет?

— Это мы должны шарахаться, — ответил он, — лбами, пока не расшибем.

— Стену?

— Да, — сказал он сквозь зубы, — стену. Какая стена выдержит удар рыцарского лба? Что нужно делать?.. Заклинания? Но у меня их сотни, и каждое нужно готовить долго.

— Не знаю, — ответил я. — Был бы у меня мой молот… гм… а так что я могу? Только, будто стал вежливым, подойти и постучать?

Я погрюкал кулаком в металл.

— Эй, там!.. Спите, что ли? Счастье свое проспите!

Маг вздрогнул, о себе вообще молчу, когда через несколько мгновений из-за двери раздался могучий рев:

— Какое счастье?

Голос шел хоть и с той стороны стены, но на высоте в два моих роста. Я струхнул, а маг отступил и оглянулся на дорогу, которой мы пришли.

— Я вот уже здесь! — крикнул я. — Разве это не счастье?.. Посмотрите на меня, и будет вам по полной… Открывайте, а то уйдем, мы не гордые. Или гордые, уже и не помню… А своим хозяевам можете сказать, что барон и баронесса погибли, и больше, наверное, уже не придут с обменным товаром. Как мне кажется. Почему-то.

За дверью воцарилось долгое молчание, я слышал, как гигант сопит, наконец голос прогрохотал так, что мне восхотелось зажать уши ладонями и присесть: