Саша Суздать - Замкнутые на себя Страница 15

— Что с вами? — спросил он, удивлённо вглядываясь в её глаза.

— Ты моя судьба, — ответила она, взяв его лицо в свои ладони. — Как тебя зовут?

— Сергей, — ответил молодой человек, явно смущённый таким обращением.

— Наша судьба быть вместе, — улыбаясь, сказала она ему, ещё больше его смущая.

— Вы ошибаетесь, — возразил он, — я люблю другую.

— В таком случае мне придётся умереть, — печально сказала она. Сергею роль искусителя и похитителя женских сердец явно не понравилась, и он постарался её отвлечь, спросив о своём:

— Вы не подскажете, что связывает Бальтазара Блута и Элайни?

— Она — его выбор, — ответила Фатенот, — а ты — мой.

— С чего вдруг она стала его выбором? — возмутился Сергей.

— Я связала, — призналась Фатенот.

— Тогда развяжите назад, — предложил ей Сергей.

— Не могу, то, что связано — навеки, — развела руками Фатенот.

— Вы разбили моё сердце, — сказал Сергей.

— А ты моё, — призналась Фатенот, — если ты уйдёшь, я умру.

— На здоровье, — пожелал Сергей и посоветовал: — Могли бы немножко пострадать.

— Я попробую, — согласилась Фатенот. Под окном рыдала Флорелла.

Сергей вышел и Флорик его спросил: — Что там?

— Дура, — ответил Сергей и, глянув на хлюпающую Флореллу, добавил: — Вторая под окном.

Флорик и себе хмыкнул, а Бартик неодобрительно на них посмотрел и пошёл утешать Флореллу.

— Куда теперь? — спросил Флорик.

— На станцию репликации, — сообщил Сергей.

Они поднялись в воздух и полетели в направлении станции репликации. Сергей понимал, что они могут не успеть, и Бартазар Блут способен переправиться куда угодно. То, что он держит Элайни насильно, являлось несомненным признаком того, что странная Фатенот говорила правду.

Каким образом она привязала Профессора к Элайни, не имело значения, важно, что данное обстоятельство работало, и нужно было найти какое-нибудь решение, чтобы остановить Бартазара Блута. Снедаемый нехорошими предчувствиями Сергей торопил Флорика, понимая, что на станции репликации справиться с Бартазаром будет сложно.

Фатенот вздохнула и одинокая слеза скатилась с грустной стороны лица. Она вспомнила Харома, так её любившего, и которого когда-то любила она, подумав, как несправедлива Судьба, которая управляет её рукой, связывая нитями людей не могущих ответить взаимностью друг другу. Но за её слезой наблюдать было некому, так как Сергей с глеями был далеко и пролетал над садом, окружающим лабораторию.

Вдруг радужное кольцо возникло над станцией репликации, и Сергей отчаянно закричал: «Быстрее!» Глеи налегли на крылья и вскоре все были охвачены кольцом, которое, сужаясь, устремилось вверх, захватывая их с собой. Сергей увидел Елайни, промелькнувшую рядом и он прыгнул с Флорика, догоняя её. Элайни удивлённо оглянулась и протянула ему руку, а сзади мелькнула ещё чья-то тень, то ли глея, то ли человека. Их втянуло в канал и понесло, сотрясая, а далеко впереди появилась развилка. Сергея тянуло вправо, а Элайни крепко держалась за руку. Слева было нейтрально, а справа Сергей ощущал зловещий гул, который кричал об опасности. Понимая, что их тянет вдвоём, он оттолкнул Элайни влево, и, удаляясь от неё, чувствовал, что она вне опасности, а он ещё глубже погрузился в неотвратимый грохот.

Рядом пролетело что-то чёрное, и Сергей с удивлением узнал станцию репликации, улетающую вслед Элайни, а его безудержно тянуло туда, где со скрежетом перемалывалась железные болванки. Сергей закрыл руками уши, но звук не уменьшился, точно шёл изнутри. Теряя сознание, он почувствовал облегчение — звук удалялся и исчезал, оставляя его в глубокой тишине.

Хамми прилетел только к вечеру и узнал, что Сергей и Элайни были в лагере глеев, но Элайни ушла, а за ней Сергей, Флорик, Флорелла и Бартик. Хамми ничего не понял и, чтобы разобраться, залез в головы глеев, но там был такой кавардак, что лучше бы он ограничился расспросами. К тому же, увидев рыжего глея, вся глеевская малышня высыпала вперёд и принялась вовсю теребить Хамми. Несмотря на то, что он любил ласку, направленную на него, вектор её направленности вскоре вскружил ему голову или, правильнее сказать, замутил её совсем, и он с большим удовольствием вырвался из ласковых лап, и, взмахнув крыльями, полетел в ночь.

Единственное разумное, что ему удалось получить, состояло в том, что они улетели к какой-то Фатенот, поэтому Хамми настроил нюх на глеев и полетел по их пути. Если бы он был глеем, то вряд ли поймал остатки запаха, развеянного ветром, но Хамми достаточно было только следа, и где-то под утро он оказался среди зелёных вершин небольших горок, между которыми он увидел озеро. Посередине его темнел остров с единственным домом, в башне которого горел огонёк.

Хамми опустился на подоконник открытого окна и осмотрел комнату, освещённую мерцающей свечей, которая была только для вида, так как огонь был холодным. За старинным станком сидела женщина, о возрасте которой нельзя было сказать ничего определённого. Она перебирала разноцветные, диковинные нити, покрывающие узором кусок холста, растянутого на валках, и что-то шептала, неслышное, понятное ей самой.

Прозрачная слеза выкатилась у неё из глаза на радостной половине лица, в то время как вторая половина, грустная, никаких эмоций не выражала и была, как застывшая маска. Слеза упала на нитку, растворяя её краску и меняя узор, но женщина или девушка того не замечала, без остатка предаваясь своим грустным мыслям. Перед женщиной стояло медное зеркало, закрытое чёрной материей, точно кто-то, родной, умер, и скорбь расплылась по всей комнате.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил Хамми с подоконника.

— Чем вы можете мне помочь, — не поворачиваясь, ответила женщина, — здесь может помочь только смерть.

— Смерть не всегда помогает, — заметил Хамми.

— Вы правы, — согласилась Фатенот и добавила: — А вам я помогу.

Она принялась перебирать нити и, через некоторое время, удивлённо сказала:

— Вас нигде нет.

Повернувшись, она увидела на подоконнике кота, и всплеснула руками:

— Ты не существуешь?!

— Можете меня потрогать, — согласился он. Фатенот погладила его, потом взяла на колени и принялась снова перебирать нити. Через некоторое время она остановила пальцы и всмотрелась в полотно.

— Ты существуешь в петле, — удивилась она, рассматривая Хамми, как чудо.

— Ты тоже можешь так существовать, — поднял на неё глаза Хамми.

— Да, ты прав, — Фатенот растерянно потеребила нитки, а потом лихорадочно начала что-то искать.

— Подожди, помоги мне, — сказал Хамми и напомнил: — Ты обещала.

Он расспросил её о Бартазаре Блуте, о Элайни и она ему всё рассказала. Потом посмотрела нити и выложила их будущее.

— Спасибо, — сказал Хамми, соскакивая с колен.

— И тебе, котик, спасибо, — радостно сказала Фатенот, оборвала нитку и тут же связала её в кольцо.

Комната как была, так и осталась. Только не было Фатенот. Если бы кто-нибудь последовал за ней, то оказался бы в той же комнате, только с утра того же дня. Хамми запрыгнул на подоконник, превратился в рыжего глея и взлетел в воздух.

Она брела по снежному склону, раз за разом, погружаясь в глубокие ямы, выбираясь, загребала руками снег, снова шла, снова падала и поднималась. Голову сковывал незнакомый тягучий обод, то расширяясь, то сжимаясь до боли. Она пыталась поднять руки и сорвать мучительный венец, но руки не слушались, а существовали сами по себе: только гребли снег и ничего более. Все мысли были об одном: «Дойти», — а вопрос «куда» совсем не возникал.

Впереди и внизу показалась чистая земля и Элайни с облегчением вздохнула. Она не чувствовала ног, но двигалась дальше, чтобы быстрей спуститься с горы, туда, где тепло, где всё дышит мягкой осенью.

Снег кончился неожиданно, точно оборвало, и пошло каменное крошево, которое резало застывшие ноги до крови. Элайни присела, оборвала подол платья и обмотала израненные ноги. Голова немного отошла, но от резких движений кружилась, точно внутри её болталась горячая, тяжёлая жидкость. Посмотрев вперёд, она увидела волны нетронутого леса, где зелёные, а где по-осеннему с жаркой краснотой, а где и вовсе жёлтые. А дальше, на самом горизонте, выглядывал голубой кусок озера, в зелёном обрамлении леса.

Посидев немного и передохнув, отправилась дальше, осторожно шагая по камням, чтобы не растравливать раны на ногах. Больше себя, её беспокоил Сергей, неизвестно куда пропавший. Страшнее всего могло быть то, что он отправился куда-нибудь в другое место. Всё, что помнила Элайни, был грохот, куда они с Сергеем погружались, а потом он её вытолкнул, а сам исчез вместе с ужасным шумом. Несомненно, он пытался её спасти, только Элайни оттого не легче, а больней. На глаза непроизвольно накатилась слеза и Элайни шмыгнула носом, чтобы разогнать тоскливое настроение.