Светлана Славная - Три девицы под окном... Страница 16

— Не знаю, кто придумал царицу в бочке топить, но надо признать, она и сама изволила отличиться, — резюмировал Салтан.

Он уставился на позеленевшую от переживаний Бабариху:

— Что ж ты, матушка? Экую коварную гадючищу на груди пригрела!

— Не грела, батюшка, ни секундочки не грела! — замахала руками Бабариха. — Как ее из колыбельки умыкнули, так до вчерашнего дня и не видела. И выполнить свой материнский долг по воспитанию и развитию характера не имела ни малейшей возможности.

— А вы куда смотрели, голубы бестолковые? Почему скрыли от меня наличие атаманова отпрыска? — обратил Салтан грозный взор на Ткачиху с Поварихой.

Те охотно брякнулись на пол — от долгого стояния уже ноги затекли:

— Не гневайся, царь-батюшка! Не ведали мы ни о чем этаком! Мы девицы порядочные, из волшебного чертога своей благодетельницы ни на шаг не отлучались, а уж в плен к разбойникам попасть даже в голову не приходило. Сестрица-то, когда вернулась, мешок корешков сушеных, целебных, с собой приволокла. Говорит, по миру бродила, травку щипала. Кто ж мог подумать, что обманывает?

Ну, Салтан еще немного пошумел, пар выпустил. А потом, как положено, закручинился.

— Так и быть, — говорит, — от ужина отказываться не стану, но больше вы от меня сегодня милостей не дождетесь.

Прожевал свои яства в угрюмом молчании и собрался дальше кручиниться в опочивальне. Царевы приближенные, само собой, тоже скучные ходят, лица скорбные, слова громкого молвить не смеют. И вдруг, в нарушение всяких обычаев, подходит к царю Повариха. Крошку с ворота смахнула и сладенько так говорит:

— Не убивайся ты, царь-батюшка. Не стоит наша непутевая сестра твоих переживаний. Чем кукситься попусту, съездил бы лучше в путешествие, развеялся!

— Где тут развеешься, — буркнул царь.

— Да вот хоть на острове Буяне. И недалеко, и познавательно. Знаешь, какие там водятся чудеса? — И она с чувством продекламировала:

Ель растет перед дворцом,

А под ней хрустальный дом;

Белка там живет ручная,

Да затейница какая!

Белка песенки поет

Да орешки всё грызет,

А орешки не простые,

Все скорлупки золотые,

Ядра — чистый изумруд…

Царь презрительно фыркнул:

— Что я, белок не видывал? Их и в моих лесах по елкам скачет предостаточно. И изумрудов у меня было в избытке… пока не женился. Только я не позволял всяким грызунам их портить.

Тут выскочила вперед Ткачиха.

— И правда, что нам какая-то белка? То ли дело — забурлит море, вспенится игриво, разольется в шумном беге, и окажутся «на бреге в чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря, Все красавцы молодые, великаны удалые…»

— Ну, знаешь ли, я тебе не девка — на красавцев любоваться! — начал раздражаться Салтан. — Богатыри должны с врагом рубиться, а не на бережку прохлаждаться. А уж купаться в доспехах могут только отменные болваны!

— Не серчай, царь-батюшка! — распихала «дочурок» Бабариха. — Девки глупые, неотесанные. Если и ехать на Буян, так только для того, чтобы увидать царицу Лебедь. Вот уж люди говорят — диво так диво! Подобной красы на свет еще не появлялося. И умна-то, мол, и стройна! Да только, бают, грустит часто. Одиноко девице…

Салтан хмыкнул:

— Как, говоришь, ее величают: Лебедь?

— Так и есть — лебедушка! Шейку тонку изогнет, бровью высокой поведет, и солнце в небе обмирает. А уж если в пляс пустится…

— А почему бы и не прогуляться в самом деле? — молвил Салтан. — Клин клином вышибают!

Сонька пробиралась нескончаемыми переходами к своей горнице, намереваясь хоть немного поспать перед отплытием. «Тоже мне, дворец! — возмущенно бурчала она. — Хоть бы пару эскалаторов построили, лентяи. Сплошные ступеньки! За день так наупражняешься, что ноги подгибаются. Темнотища, духотища…» Сонька поморщилась. Она еще в первую ночь своего пребывания во дворце, будучи царицей, обшарила все закутки опочивальни в поисках панели климат-контроля. Представьте, не нашла!

О санитарных удобствах дворца даже говорить не хотелось. Исключительная дизентерия! Как только люди могут жить в таких условиях? И ведь ни одного робота. Интересно, каким образом они стирают? Рукава-то уже обмусолились, не говоря о подоле, которым она здесь все пороги обмела. Спасибо профессиональной выучке, ни разу не споткнулась!

Сейчас бы на гидродиванчик, установить температуру градусов тридцать семь и волны включить, чтоб баюкали… После подвигов в рыбачьей лодке плечи так ломит, что и не уснешь. Бочка оказалась тяжеленной. А ведь нужно было еще грести этими ужасными веслами! А как она рубила бочку топором, до сих пор жутко вспоминать…

Ладно, осталось немного, как-нибудь выдюжим. Добраться бы до Буяна, обчистить белку, раздеть богатырей, а там — домой! К богатству и процветанию! Сонька зажмурилась в радостном предвкушении…

— Сейчас ты шлепнешься, — заявил за ее спиной собственный голос.

От неожиданности Сонька запнулась об очередной порог — и грохнулась на деревянный пол, набрав полные ладони заноз.

— Ах ты, стерва! Накаркала! — в ярости обернулась она к Ткачихе.

— Я не накаркала. Я ЗНАЛА, — невозмутимо возразила Ткачиха. — Не забывай, что мы с тобой — один и тот же человек, — она задрала подол и продемонстрировала отвратительную ссадину на коленке. — До сих пор не зажила…

— Трудно привыкнуть к мысли, что я беседую сама с собой, — пробормотала Повариха, держась за ушибленную ногу. — Дурдом на выезде.

— Вставай! — Ткачиха дружески приподняла ее за шиворот. — У меня есть пинцет и антисептик. Захватила с собой из дому, когда смазывала ссадину регенеративом.

— Знала, где упадешь, а соломки не подстелила, — проворчала Повариха.

— Я тебе кричала, а ты, корова неповоротливая…

— Сама такая! — взвилась Повариха. Соньки уставились друг на друга злыми глазищами.

— Ладно, пойдем, попробуем поспать, а то скоро уже петухи раскукарекаются, — сказала, наконец, Ткачиха. — До чего мерзкие твари!

Ранним утром корабль государя отчалил от городской пристани. По синю морю-окияну — прямо к острову Буяну. Сидящий на палубе Салтан мучился угрызениями совести по поводу безвременной кончины молодой жены. Бабариха мучилась дурными предчувствиями. Соньки страдали от морской болезни. И только море выглядело безмятежным — лазурное, играющее бликами в лучах золотистого солнца.

ГЛАВА 6

Второе путешествие заняло у Соньки более двух суток. Мучительное ожидание показалось Варе бесконечным. Родители Егора, осунувшиеся от горя, обратились за помощью в полицию. Полиция бодро взялась за дело, но достойных гипотез у следствия пока не появилось. Если Егора похитили, почему у его родных не требуют выкупа? Если убили, то кому это могло принести хоть какую-то выгоду? Если произошел несчастный случай, то куда исчезло тело?

На этом моменте расследования мама Егора не выдержала и упала в обморок, предоставив в распоряжение следствия вполне бесчувственное тело, взамен, так сказать, затерявшегося. Разумеется, следствие такой заменой не удовлетворилось, маму Егора привели в сознание, и обсуждение версий было продолжено.

Может, Егор умудрился стать свидетелем какого-нибудь преступления и поплатился за нелепую случайность? Но в этом году ни в городе, ни в окрестностях не произошло ни одного даже самого незначительного нарушения закона! Увлеченный изучением общественных нравов, Птенчиков связывал столь глобальное снижение преступности с общим ухудшением фантазии людей двадцать второго века. Ясно, что успешно нарушить закон может лишь человек изобретательный (это не относится к пьяным дракам и тому подобным безобразиям). Полиция, последние годы несущая свой груз ответственности без особых приключений, успела и вовсе утратить воображение.

Зато полиция обладала широкими техническими возможностями. Видеопортреты Егора Гвидонова демонстрировали в каждом выпуске новостей, они мигали на рекламных щитах, призывая население оказывать помощь представителям закона. Все установки видеонаблюдения — в магазинах, на станциях городского транспорта и в пунктах общественного питания — были настроены на включение аварийного сигнала при его появлении, всё население страны обсуждало трагическую судьбу Егора Гвидонова.

И только Варя, знавшая о его исчезновении правду, молчала, терзаясь сомнениями. С одной стороны, невозможно предать друга, доверившего тебе свою тайну. Если в НИИ узнают о том, что он запустил в незаконную эксплуатацию незарегистрированную машину времени, да при этом один из ее пользователей умудрился нарушить все писаные правила, «растроившись» в прошлом — не видать Гвидонову работы в лаборатории по перемещениям, как собственных ушей. Прощайте, мечты, прощай, карьера гения! Кстати, Соньке тоже придется проститься с мечтами: кто же разрешит современной девушке выйти замуж за древнего царя? Даже если они погибают от взаимной любви?