Виктория Князева - Золотое царство Страница 17

— За них, — буркнул кот, надеясь, что ему еще что-то перепадет. Но его никто не услышал, и кот, вздохнув, снова свернулся клубком.

Неспешно потекла застольная беседа, после кувшина вина усталость словно рукой сняло. Стрелок хотел даже песню загорланить, но тут вдруг сама собой погасла свеча, стоящая на столе, и сколько ее ни пытались зажечь, она никак не хотела загораться.

— Нам, видно, сказать хотят, что пора и спать ложиться, — догадался Вертодуб. — И верно, братцы, что-то мы нынче совсем распоясались. Не в трактире, чай, а в гостях у хозяев добрых. Пойдемте-ка и в самом деле почивать.

С Вертодубом согласились все и отправились в заднюю горницу, где, вытянувшись на широких кроватях, и уснули. Один только кот никак не мог найти себе места — коврик он счел чересчур жестким — и долго бродил вокруг спящих молодцев, не зная, к кому из них примоститься. Наконец он сделал выбор в пользу Витомысла и прыгнул к тому на одеяло. Покрутился немного на одном месте, потянулся и улегся на бочок, благоразумно посчитав, что спать на набитом брюхе будет крайне неудобно.

Ближе к утру, когда вся компания крепко спала и видела уже неведомо какой по счету сон, дверь в избу тихонько скрипнула, и на пороге показались две маленькие фигурки. Это были старичок и старушка, оба морщинистые, как грибы-сморчки, и седые как луни. На старичке был надет длинный кафтан темно-синего цвета, старушка же была одета в сарафан зеленого сукна, а на голове у нее был цветастый платок.

— Спят гости-то? — тихо спросил старичок.

Старуха утвердительно кивнула:

— Спят давно. Умаялись, бедные.

— Тогда пора и нам с тобой ложиться. А уж с утра и будем с ними разбираться — кто такие да зачем к нам пожаловали.

Старушка кивнула и тихонько прошмыгнула в горницу, где богатырским сном почивала вся развеселая компания. Сразу же перед ней открылась небольшая дверь, ведущая в самую дальнюю светелку. Старушка, махнув старику рукой, скрылась за ней. Старик еще некоторое время внимательно смотрел на спящих гостей, после чего последовал за старухой.

Это и были лесавки, забавные существа, приходящиеся дедом и бабкой самому старшему Лешему, охраняющему Сумеречный лес. Старик и старуха целыми днями водили хороводы вместе с русалками, резвящимися на берегу, копошились в опавшей листве, собирали грибы и ягоды, которые потом отдавали зайцам и белкам. Не могли лесавки никому навредить, чародейских сил у них было маловато, едва-едва хватало на то, чтобы без всяких забот жить припеваючи, кушать досыта и спать сколько влезет. Спали, кстати, лесавки и в самом деле много, как завалятся спать с ранней осени, так и спят чуть ли не до середины лета, не принимая никакого участия в общественной жизни. Неизвестно, отчего все почитали лесавок чуть ли не могучими духами земли, однако же истово почитали и верили, что встреча с лесавками сулит долгую и богатую жизнь. Гостей лесавки любили и всегда радушно принимали, но мало кому удавалось увидеть их самих — были лесавки крайне стеснительными и робкими, кроме того, не любили новых знакомств, так как боялись, что их тихий и уютный домик может превратиться в место шумных встреч и застолий. Но в ночлеге лесавки никогда не отказывали, кормили и поили незваных гостей, почти никогда не показываясь.

Витомысл проснулся оттого, что кот, лежащий у него в ногах, перетянул на себя все одеяло. Негромко ругаясь, молодец спихнул кота на пол, и тот с тихим ворчанием шлепнулся вниз, не открывая глаз. Пробудились и Андрей с Вертодубом, причем стрелок никак поначалу не мог сообразить, где же он находится.

Друзья оделись, умылись водой из поставленного кувшина и, немного робея, один за другим вышли из опочивальни во вчерашнюю застольную. Там уже дымился большой котел с кашей и стояли две крынки с парным молоком. Кот, все еще переживая обиду, нанесенную Витомыслом, завидев молоко, забыл обо всем и тут же бросился прямо на стол. Одну из крынок он обнял обеими лапами, и сколько Андрей с Вертодубом ни пытались его оттащить, ничего не получалось, ибо оказалась у Баяна мертвая хватка.

Покуда молодцы с аппетитом наворачивали кашу, щедро политую коровьим маслом, а довольный кот лакал молоко, показались на пороге старики-лесавки, да так и остановились, будто не решаясь первыми заговорить с гостями. Наконец старушка еле слышно пискнула:

— Хлеб да соль!

От неожиданности стрелок подавился кашей, а кот застрял в крынке и теперь сидел там, высунув наружу толстые задние лапы и хвост. Хвост подрагивал, кот выл, но никто не обращал на него внимания, молодцы во все глаза смотрели на лесавок и не знали, что следует сказать.

— Здравствуйте! — первым опомнился Витомысл и, вскочив, отвесил низкий поклон. Его примеру последовали и остальные, напрочь забыв про кота.

— Помогите! — вопил Баян. — Спасите!

— Обождешь, — буркнул стрелок и обратился к старикам: — Простите нас, добрые хозяева, что явились мы гостями непрошеными. Негде было нам в лесу заночевать, вот и пришли в вашу избушку.

— Ничего, ничего, — замахала руками старушка, робея и отходя к двери, — ничего, сынки, нам не в тягость.

— Не в тягость, — подтвердил и старик. — Хорошо поспали? Никто не потревожил?

— Никто, — улыбнулся Андрей, — спасибо вам!

Старушка что-то шепнула старику на ухо, и тот, пожевав губами, спросил:

— А кто же вы такие будете, добры молодцы? За какой надобностью в лесу оказались на ночь глядя?

Стрелок рассказал. Старики переполошились:

— Родные вы наши! Да что ж вы сразу не сказали, что истреблять поганого змея собрались? Мы-то, старые дураки, все голову ломали — и кого это к нам занесло, что за три молодца в гости напросились? Ан вот оно что! Наконец-то нашлись добрые люди, что освободят белый свет от злодея проклятого!

— Сильно вам досадил змей? — сочувственно спросил Витомысл.

— Сильно, сынок, еще как сильно, — заохала старушка, — пол-леса ведь сжег, ненасытный летун!

— А самого его видели? — поинтересовался дотошный Вертодуб. — А то, может, это вовсе не он.

— Он, он, — горестно кивнул старик, — кому еще, кроме него, злыдня! Самого-то его не видали, но слышали шум крыльев могучих, да такой шум, что деревья в лесу валились, да дыхание его чуяли смрадное, такое, что впору мертвыми ложиться. Сколько зверей лесных, сколько птиц небесных сгубил он, окаянный! Так и валились на землю, бедные, от одного только его вида ужасного!

— Странно, — протянул Вертодуб, — а я его и сам видал давеча. Да только до того змей неслышно летел, что ежели бы меня тень его не накрыла огромная — нипочем бы сам в небо не глянул.

— Не знаю, милок, — развела руками старушка, — уж что сами слыхали, да о чем все лесные жители сказывают, то и вам говорим.

— Змей это, некому больше, — повторил старик, горько качая головой, — чтоб ему ни дна ни покрышки, проклятому! А вам, сынки, мой наказ — истребите вы поганого раньше, чем осень придет дождевая. По ветру да по стуже только нам, лесным, хорошо пробираться — а уж вам, людям, лучше и не соваться. Недаром все полководцы мудрые войска на неприятеля по первому снегу ведут али лета красного дожидаются.

— Помогите! — снова донеслось из крынки. Только сейчас Витомысл вспомнил о коте и, ругнувшись, бросился его оттуда доставать. Оказалось это занятием не из легких: как кот умудрился просунуть голову в узкое горлышко — было загадкой. Вертодуб, видя, как товарищ хлопочет, не находя способа вызволить несчастного Баяна, только рукой махнул:

— Эх ты! Дай-ка его мне!

Витомысл не стал спорить и молча уступил Вертодубу право на битву с крынкой. Тот, недолго думая, ухватил двумя руками и кота и крынку и, испросив разрешения у хозяев, слегка приложил крынку о край стола. Разлетелась она мелкими кусками, явив миру перепуганного до смерти кота, который с диким воем с места запрыгнул Андрею на плечи.

— Тебя не хватало! — рявкнул стрелок, тщетно пытаясь оторвать кота от своей шеи. — А ну пошел вон!

— Не пойду, — выл кот, обливаясь слезами, — там страшно!

— Страшно — не лезь больше куда ни попадя, — увещевал его Витомысл, — а на Андрея-то ты зачем залез?

— Для безопасности, — буркнул кот и покрепче обнял стрелка за шею. — Не слезу, пока из лесу не выйдем.

И он закрыл глаза. Андрей попробовал было что-то возразить, но понял, что это бесполезно, и смирился.

— Отсюда до логовища змеиного два дня пути, так? — спросил Вертодуб.

— Так, милок, так, — сказал старик и толкнул жену в бок: — Так ведь?

— Да, — кивнула старуха, — только не грех бы рассказать молодцам, какой дорогой идти да где ночь коротать.

— Это дело, — одобрил старичок, — тебе и рассказывать.

— А пойдете вы, сынки, — начала старуха, — все лесом да лесом, верст пять али шесть. После лес-то кончится, пойдут поля да степи, конца-края им не видно. Там уж вы, милые, поспешайте — к вечеру надо добраться вам до сторожки деда Троегора, а живет он больно уж далече. Бобылем век коротает, ни жены, ни детей — никого нет, пес да коровок пара — вот и вся его семья, все хозяйство, значит. У него и заночуете, да еще передадите, слышь, гостинец от нас — корзину с ягодами лесными, вот уж он обрадуется. А поутру, как встанете, испросите у Троегора дорожку к самому ко змеиному логовищу. Он вам и покажет тропинку нужную. Вот по ней и ступайте, да только останавливаться не вздумайте — до самой пещеры змеиной не будет нигде жилья ни человеческого, ни звериного. Через степь да лес, через три реки да одну гору дорога вас проведет. А уж как с горы спуститесь, то увидите пещеру глубокую. Там и живет змей о двенадцати головах.