Мария Вересень - Особо одаренная особа Страница 18

— Лобстер! — объявила Лейя, приподнимая что-то огромное с членистыми ножками. — Вкус у него, как… у лобстера.

Все захохотали и предложили отведать ей самой. Мавка расковыряла членистоногому клешню, отщипнула кусочек мяса, спросила:

— Хотите?

Хотели все, кроме меня. Велий подлил Аэрону вина и солидно так произнес:

— Его едят с белым вином.

И они за считанные минуты умяли бедного рака-переростка.

— Прям волки какие-то, — сказала Алия и объявила: — Оранжа!

Деловито очистив шкурку, она разломала фрукт на дольки. Я съела одну и поморщилась:

— Кисловат.

— Помидор. — Аэрон катал по столу что-то красное, похожее на мягкое печеное яблоко. — Его нужно есть с солью, а еще лучше давить сок, от похмелья хорошо помогает. — Он нам подмигнул.

— А можно я назову все соусы, — опять выпендрился Велий и принялся тыкать в судочки.

— А я сварю вам кофе! — обрадовала я присутствующих, ухватила турку и направилась к печке.

Компания с интересом следила за моими действиями. Когда чудесный запах поплыл по комнате, Аэрон и Алия задергали носами, но первой пить заставили меня. Я вылила коричневую жидкость в кружку, добавила молоко и сахар, с удовольствием отхлебнула… К сожалению, только этот глоток мне и достался, кружку тут же вырвали из рук, и напиток исчез.

Аэрон предложил повысить ставки — по очереди угадывать то, что играющий берет в руки. Проигравшие поют песни.

— А то что-то у нас тут скучно, — пояснил захмелевший вампир.

— Щас я вас развеселю! — пообещала Лейя и взяла со стола какую-то странную круглую штуку. — Ну, — она обвела нас ехидным взглядом, — какую песенку петь будем?

Пришлось петь песенку про тоскующую русалку. Мавка расчувствовалась и разрешила нам отпробовать икры морского ежа. Дрянь страшная.

— И зачем это люди едят? — озадачилась я. Лейя закатила глаза и в двух словах объяснила, что это похлеще любовного зелья и за последствия она не отвечает. А когда мы кинулись на нее с кулаками, глубокомысленно заметила:

— Ух, как вы взбодрились!

Я посмотрела на парней, они покраснели, и Аэрон не выдержал, заорал:

— А ну хватит таращиться!

Алия нервно схватилась двумя руками за зеленый шар. Мы уставились на него, не узнавая. Лаквиллка пыхтела, сопела, и мы, поняв, что, если не споем, она раскричится, запели песню про волчью жизнь. После этой песни расстроенный Аэрон убито поинтересовался:

— Ну и что это?

— Сама не знаю, — ответила Алия, тараща глаза. На мгновение мы просто онемели от такой наглости, а потом я закричала:

— Это орех! Такие штуки висели на тех смешных деревьях, когда мы с Сивкой-Буркой к черным голым мужикам ездили! Ну еще до гарема и Лысой горы! — Над столом повисло молчание, Аэрон и Велий буравили меня взглядом, я сообразила, что ляпнула лишнее. И тут под нашими окнами грянул слаженный хор демонов:

Сладкогласный соловей,С нашей песней песню слей!Баю, баю, баю-бай!Козни, чары вражьих ков,Не смущайте светлых снов.Спи, царица, отдыхай.Доброй ночи, баю-бай!

Велий вскочил, тыча пальцем в окно, и тут под дверью козлетоном заверещал Анжело:

Вы не смейте делать худо,Долгоножки-пауки!Все улитки, прочь отсюда!Сгиньте, черные жуки!

и вновь под окошком грянуло:

Сладкогласный соловей,С нашей песней песню слей!

Лейя, разевая рот, как рыба, съехала под стол, Алия выронила свой зеленый фрукт, и тот со стуком покатился по полу. Аэрон завистливо втянул слюну и сделал ручкой в окошко, а Велий возмутился:

— Безобразие! Они нам всем должны, а поют только ей! — Он почему-то ни на миг не усомнился в том, что царица — это я. Я оттерла Велия и Аэрона от окна и, махнув платочком демонам, выказала им свое благорасположение. Демоны начали раскланиваться и кривляться, а летавицы стали долбить нам в стену с криками:

— Опять Вереины мужики нам спать не дают!

— Да когда же это прекратится?

— Ведь уже помолвлена!

— Тут кое-кто спать пытается!

— О, какие у вас соседки осведомленные! — сказал Аэрон. — Мне концерты закатывала, в Заветный лес водила, а сама…

— Я чиста перед «женихом», — заявила я.

Мы сграбастали все волчье угощение и ушли пировать к Аэрону.

Утром звонок Рогача застал нас в мужском крыле. Алия со стоном приподняла голову, поводила мутным взглядом туда-сюда и помянула лешего. У меня под правой рукой завозилась Лейя, под утро мы втроем завалились спать на Аэроновой кровати.

— Охохонюшки! Как же я объелась! — пожаловалась мавка.

Я попробовала открыть глаза, поднять руки, но тело шевелиться решительно не хотело, и я поняла, что нет никакой разницы — есть на ночь или пить на ночь, утром все одно жить не хочется. Велий с Аэроном завозились на соседней кровати. Как они ни настаивали на том, чтобы спать вповалку, мы отказались, гордо заявив, что совесть мы, может, и потеряли, но стыд — никогда!

Я открыла один глаз, любуясь вампиром — он наконец-то выглядел по-человечески: мятый, зеленый и больной.

— Сбылась мечта идиота? — спросила я его. — Накушался ананасов с шампанским?

— У меня ручки дрожат, у меня ножки дрожат, у меня головушка болит! — пожаловался Аэрон.

— Зато как ты вчера отплясывал, — проворчала Алия. — И на ногах, и на руках.

— Да, нельзя столько пить, — подал голос проснувшийся Велий. — Под вашим дурным влиянием я превращаюсь черт знает в кого. — Как ни странно, поднялся он легко, но на втором шаге мага повело в сторону, и я хмыкнула:

— Выпендрежник. Может, прогуляем сегодня второй урок?

Вставать я не торопилась, наоборот, обняла покрепче подушку, наслаждаясь тем, что на кровати осталась одна.

— А это вообще какой звонок? Первый, когда просыпаться, или второй, когда на уроки идти? — спросила Алия.

Услышав это, Велий подхватился, подскочил к шкафу, выхватил из него плащ и, закричав, что у него сегодня занятия, неизвестно куда бы умчался, если бы я не вякнула, что его занятия лежат прямо перед ним на кровати.

— В каком смысле? — растерялся Велий и начал шарить по мне таким оценивающим взглядом, что я стала поспешно зарываться под одеяло, бурча:

— Уроки у нас сегодня.

— Ах да, уроки… — Велий пододвинул поближе стул, закатил глаза и нудно затянул: — Тема сегодняшнего занятия — защита твоего магического резерва.

— О-ох, — протянула я.

Аэрон, заметив, что маг чувствует себя не лучше нас, похлопал его по плечу. Алия и Лейя захихикали и стали продвигаться к двери, Лейя, обернувшись, делала мне какие-то знаки. Я сладко зевнула и выразила желание поспать, пока наставник будет мне давать урок. Но Аэрон заявил, что должен немедленно заняться своим туалетом и не собирается делать это в присутствии посторонних. Пришлось выметаться. Велий сонно бросил мне вслед, что занятие будет в парке.

Погода была ясная, легкий морозец окутал ветки инеем, солнышко искрилось на нем, пуская тысячи крошечных зайчиков. Осторожно ступая по хрусткому снегу, я направилась на облюбованную нами с Велием тропинку и усмехнулась, увидев его с большой кружкой в руках. Он шел, чуть сутулясь, прихлебывая на ходу.

— И чем опохмеляются маги? — спросила я. Он усмехнулся и открыл страшный секрет:

— Кружка крепкого чая и пол кружки сидра.

Я решила это запомнить. Хлопком отправив кружку обратно на кухню, порозовевший и оживившийся маг начал урок. Выглядело это примерно так. Я канючила:

— Может, не надо, может, не стоит, может, не сегодня?

А Велий с такими же интонациями отвечал:

— Надо, иначе мне таскаться с тобой придется до конца жизни, и вообще, если ты хочешь подарок, то должна немедленно оставить всякие глупости.

Подарок я хотела. И мы убили еще не меньше получаса на выяснение, понравится ли мне его подарок. В процессе было вытоптано полпарка, перелопачена гора снега, мы с наставником промокли насквозь, в результате мне пришлось отогреваться под его плащом. Тут-то этот коварный тип и начал урок, прошептав на ухо:

— Представь, что ты попала в лапы враждебно настроенного мага…

Я пискнула и попробовала вырваться из его рук.

— И тут он начинает использовать тебя как накопитель, и…

Не дав Велию договорить, я пнула его в коленку, резко присела, увлекая мага вниз, и помогла ему красиво шлепнуться в сугроб. Полежав немного, он задумчиво проговорил, что вовсе не это имел в виду, а еще, дескать, моя сила, как горное озеро, если вода найдет щелочку, то мгновенно устремится вниз, я должна научиться строить плотину на пути этой неистовой стихии. Я ехидно поинтересовалась:

— Я что, бобр?

Тогда Велий попросил, чтобы я помогла ему выбраться из сугроба, но стоило мне ухватить его за руку, как я почувствовала, что во мне появилась та самая чертова дырочка, которую он так красочно расписал. Брешь не больше, чем от укола иголкой, но до чего мерзкое ощущение! Я возмущенно заверещала, а он, ухмыляясь, приподнял бровь: