Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян? Страница 18

— И что, все время одно и то же? — Голос Данилы Петровича доносился словно издалека, как журчание ручейка в лесной чаще, по которому трудно определить, на каком этот ручеек расстоянии.

— То есть?

— Ну я хочу сказать, — разъяснил воевода, — предсказания все время повторяют друг друга? Они одинаковые?

— Нет, — ответил Афанасий Максимыч, и Шурик, стряхнув легкую хмельную задумчивость, начал прислушиваться внимательнее. — Предсказания почти всегда разнятся. Разнятся во всем, за исключением французов. Подай-ка книгу, Игнатий! — велел он.

Купец подошел к высокому шкафу темного дерева, стоявшему в углу палаты, отворил дверцу и вернулся к столу с толстой книгой в кожаном переплете.

Приняв том, боярин отставил подальше полупустой штоф, смахнул рукавом крошки со стола, намекая тем самым на значимость, важность, ценность фолианта, и лишь затем возложил его на столешницу.

— Вот здесь божьи сестры стенографируют все, что изрекает… одержимая Фекла, — сказал он, открывая книгу. — Вот запись недельной давности, — молвил он, переворачивая несколько страниц: — «…И привлекли французы бочек пороховых великое множество под башню Водовзводную, и подожгли они склад сей пороховой, и рванули бочки словно тысяча громов небесных, подъяв башню сию с частью стены в воздух…» — Данила Петрович ахнул, а боярин, печально кивнув, перевернул еще несколько страниц. — А вот что она сказала два месяца назад: «…Три оперативно-тактические группировки российских войск никак не могли соединиться в единую ударную армию, способную остановить форсированное продвижение французов в глубь России…»

— Ну словно язык какой иной! — вздохнул Игнатий Корнеич, снова распределяя водку по стопкам.

— Да уж! — с чувством сказал боярин, убирая книгу со стола. — Ничего не понятно! Ну то есть как эти ироды поганые Водовзводную башню Кремля подорвать надумали, вполне понятно, но что такое «оперативно-тактические группировки российских войск»?! Господи! Ну что это такое?! — воскликнул Афанасий Максимыч, возводя очи к небу, то бишь к потолку.

Но небо безмолвствовало, и только водка, покидавшая штоф, таинственно побулькивала в узком его горлышке.

— Ладно, други! — Боярин вздохнул, поднимая свою стопку. — Видимо, Господу угодно, чтобы мы сами пришли к пониманию этого!

— Ну, — сказал Данила Петрович, следуя его примеру, — за понимание!

Стопки воссоединились на секунду, игриво цокнув гранеными бочками, а потом разлетелись в стороны.

Отдышавшись и закусив, воевода вновь обратился к Афанасию Максимычу:

— Там еще вроде про поле что-то было?

— Точно подметил, — кивнул боярин. — Это она тоже очень часто повторяет: «на поле он», «на поле он». Но вот кто «он» и на каком «поле»? — Он недоуменно пожал плечами, капитулируя перед загадкой.

— Мы предполагаем, — вмешался Игнатий Корнеич, — что речь идет о некой грандиозной битве, которая разыграется на каком-то поле, а «он» — это некий французский полководец, который нанесет сокрушительное поражение русской армии. Но это все… предположения, и не более…

— Вот именно! — подтвердил Афанасий Максимыч. — Предположения. Нам неизвестно: ни что это за полководец, ни где находится это поле — может, близ моих подмосковных можайских имений, а может, и в самой Франции!

— Афанасий Максимыч! Батюшка! — воскликнул Шурик, вскакивая на ноги и не обращая внимания на воеводу, жестом велевшего ему опуститься обратно на табурет. — Да я жизни не пожалею, чтобы узнать, кто этот злодей, что на Россию покуситься вознамерился, где это поле и, главное, что такое «оперативно-тактические группировки российских войск»!

Боярин махнул рукой, приказав угомониться Даниле Петровичу, а потом посмотрел на Шурика и спросил:

— Значит, говоришь, жизни не пожалеешь?

Сквозь узкие оконца в келью начали проникать первые серые, едва приметные сумерки, и лишь острый юношеский взгляд Шурика позволил ему рассмотреть, как изменился боярин за эту ночь. Он словно постарел лет на…

— Это хорошо, хлопчик, что ты жизни не пожалеешь, — усмехнулся Афанасий Максимыч, — потому как именно о жизни-то твоей речь сейчас и пойдет…

Глава 3

КУРС МОЛОДОГО РАТОБОРЦА

Подойдя к монастырской ограде, д'Артаньян остановился и сверился с часами. Большая стрелка вплотную приблизилась к цифре двенадцать.

Псевдогасконец вздохнул и огляделся по сторонам…

Готовясь к встрече с господином Атосом, он погулял по набережной Сены, поплевал с мостов в ее грязноватые волны, пытаясь тем самым хоть как-то насолить французам и соответственно хоть как-то поднять настроение себе. Удалось ли ему первое, так и осталось для юноши загадкой, а вот со вторым точно вышел промах — настроение не хотело подниматься ни в какую. Час спустя он справился у проезжего торговца (связываться с дворянами ему больше не хотелось) о монастыре Дешо и двинул в указанном направлении.

Д'Артаньян шел по улицам французской столицы, щедро залитым полуденным солнцем, и размышлял о том, что даже оно не в силах придать этому мрачному и угрюмому городу хоть каплю теплоты.

Действительно, лица прохожих были серыми и неприветливыми. Ущелья улиц, стиснутые отвесными кручами домов, были узкими, тесными, извилистыми и очень грязными, а сами дома — унылыми, тяжеловесными и однообразными. Их стены заслоняли почти все небо, отчего на мостовых и тротуарах царил тяжелый сумрак, а там, где оно все же было видно, в него колкими шипами вонзались острые шпили многочисленных соборов и церквей, как будто прокалывавших, терзавших небосвод, вместо того чтобы украшать его подобно шатровым куполам русских храмов.

Нет, Старый Маркиз был неправ, снова обратился мыслями к своему наставнику д'Артаньян. Он описывал столицу Франции как удивительный, сказочный город, где каждая площадь, каждый переулок дышат любовью и нежностью, каждый дом полон света и тепла, в каждой подворотне прячется бард или менестрель, распевающий красивые баллады или изысканные серенады.

Реальность оказалась совсем иной, подумал разведчик, подходя к монастырю Дешо…

Он стоял подле монастырской ограды и думал о предстоящем поединке, непроизвольно поглаживая при этом Прасковью. Времени, минувшего с момента столкновения с господином Арамисом, вполне хватило, чтобы мысли, прежде хаотично метавшиеся в его голове, угомонились, обрели единый вектор движения, пришли к единому знаменателю, как говаривал Игнатий Корнеич.

Положение, казавшееся отчаянным и безвыходным, неожиданно начало обретать положительные стороны. Во-первых, если он убьет и Атоса, и Портоса, и Арамиса, то в роте господина де Тревиля образуется серьезная брешь, которую тот вполне ожидаемо захочет заполнить. А зачем, спрашивается, заполнять кем-нибудь, когда есть подобный герой, помимо всего прочего сам стремящийся надеть лазоревый мушкетерский плащ? Во-вторых, если даже господин де Тревиль обидится на него, слух о доблести и героизме молодого гасконского дворянина неизбежно прокатится по столице, и это может закончиться приглашением в какую-нибудь другую роту, похуже чем мушкетерская, но все равно — гвардейскую. Правда, с таким же успехом это может закончиться и приглашением в какой-нибудь столичный острог сроком лет этак на… Ну и в-третьих, если дуэль завершится… ничьей, то у него будет шанс поближе сойтись с королевскими мушкетерами, которые показались ему вполне приличными, немного замученными жизнью и невыплатой жалованья, но все равно — достойными людьми. Старый Маркиз говорил, что случаи, когда вчерашние соперники после поединка становятся друзьями, — отнюдь не редкость во Франции. Правда, как выясняется теперь, Старый Маркиз, он вообще много всякой галиматьи наговорил…

Д'Артаньян вздохнул и, решительно обогнув угол монастырской ограды, очутился перед небольшой церквушкой с папертью. Справа от паперти виднелась калитка, ведущая в маленький скверик, слева — ворота, открывающие доступ на монастырское кладбище. Возле них сидели пятеро пожилых женщин в окружении ведер с розами, гвоздиками и прочим цветочным ассортиментом.

Отличное место, подумал псевдогасконец за секунду до того, как калитка, ведущая в скверик, распахнулась и из нее вышел мушкетер его величества короля Людовика XIII господин Атос.

— Добрый день, сударь, — поздоровался он. — А ваш секундант, верно, опаздывает?

— День добрый, мсье. — Д'Артаньян поклонился в ответ. — К сожалению, я не смог найти секунданта ввиду того, что лишь сегодня утром прибыл в Париж и не имею здесь совершенно никаких связей. Приношу свои извинения за столь грубое нарушение этикета.

— Не стоит извинений, — качнул головой Атос- Я вас прекрасно понимаю. Уверен, мы выйдем из положения, тем более что у меня двое секундантов.

Сказав это, он сделал приглашающий жест, и дуэлянты прошли через калитку в скверик. Там действительно стояли двое мушкетеров, развернувшихся в этот момент спиной к пришедшим.