Александр Экштейн - Лунные бабочки Страница 2

— Как на ковре-самолете, — выдохнул из себя восхищение полностью одебилившийся Стасик.

Степа открыл сейф и положил туда улику, кляня себя за лень. Пачка «Ростова», сигареты которой были набиты азиатской коноплей, принадлежала уже арестованному и осужденному на пять лет наркоману-домушнику Дустику. Степа как бросил изъятую улику в ящик стола, так в течение полугода ежедневно собирался ее уничтожить.

— В принципе, — воздел палец к потолку Анастас Ильин, — Лысого я завалил по пьяни и без вдохновения, а вот студента-красавчика убил в бою, силен был, подонок.

— Да ты что?! — восхитились в один голос Степа и Слава, «с уважением» глядя на вдохновившегося Ильина. Степа даже достал из сейфа злосчастный «Ростов» и подвинул по столу Стасику, а Слава с видом корреспондента столичной газеты сунул под нос «улетевшего в космос» идиота диктофон: — Будь другом, Анастас, расскажи нам все в деталях и медленно, неужели в бою ты его, гада, урыл?

На факультете иностранных языков таганрогского пединститута, где училась Катя Воскобойникова, Василий Лаптев считался самым красивым юношей. Катя была трезвомыслящей девочкой и понимала, что Василия Лаптева нельзя привязать к себе навечно, да эту задачу она и не ставила перед собой в семнадцать лет. Она просто решила сделать его своим первым мужчиной, отдать ему самое дорогое, отдать во что бы то ни стало…

Первый мужчина — это серьезно и в какой-то мере загадочно. Мало кто знает, что, расставаясь с девственностью по любви, женщина на всю жизнь обречена принадлежать первому мужчине. Она этого может не понимать, но сколько бы и от скольких бы мужчин у нее в дальнейшем ни было детей, все они будут обладать характерными чертами первого любимого.

В этот вечер Катя не дождалась Василия Лаптева. Да и вообще с этого вечера всякое ожидание Васи Лаптева теряло смысл. Его убили в трех метрах от памятника Петру Первому, и, как утверждали свидетели, он первым ударил в лицо выпившего мужчину, более того, не остановился на достигнутом, продолжал бить и, сбив с ног, пинал ногами, пока мужчина не отскочил, вытащил нож и воткнул его несколько раз в юное тело прекрасноликого хулигана.

— Я не хотел его убивать, — пытался оправдаться Стасик, — попугать только.

— Ага, — согласно кивнул Степа Басенок. — Ты ему почку и печень насквозь пробил и весь кишечник искромсал своей железякой.

— Да ладно тебе, — заступился за Стасика довольный Слава Савоев, — не цепляйся к парню.

— Да я так, — Степа похлопал Стасика по плечу, — пошутил слегка.

Оперативники доброжелательно глядели на Стасика, начавшего по мере ослабления действия конопли осознавать, что он сам себе «накайфовал» двадцать лет лишения свободы в лучшем случае или пожизненное в худшем. Доброжелательность оперативников можно было понять. Убийство студента всколыхнуло город и вызвало недовольное ворчание начальства из Ростова-на-Дону. И вот, пожалуйста, не прошло и двух суток, как они раскрыли не одно, а целых два убийства. Хотя, по большому счету, за убийство Лысого и поврежденную ягодицу Акулы они могли бы выпустить Стасика и под подписку о невыезде до суда.

— Значит, ты, мерин, — Слава Савоев с укоризной посмотрел на замордованного сутенерским бизнесом Рогоняна, — утверждаешь, что интересы вашей кадровой политики совпали с интересами человека, о котором ты сейчас говоришь?

— Метис я, а не мерин, — гордо вскинул голову Роберт. — Сколько можно путать понятия?

Роберт Рогонян только что пришел на встречу с оперативником и дал ему важную информацию по делу о таинственной пропаже трех молодых женщин. Это дело обрушилось на УВД города как снег на голову. Первой пропала Лариса Мокшина, ранее отбывавшая срок за мошенничество, двадцатичетырехлетняя демонстративная красавица с характерными для женщин этого вида представлениями о роли мужчины на земле, по кличке Куница. «Братья» Рогонян пытались уговорить Мокшину возглавить вместе с ними сутенерский бизнес. Они понимали, что ее знание предмета, стервозная красота и тяга к авантюре помогут им увеличить на порядок прибыль и вывести дело на областной уровень…

— Вы какие-то дурные, — сообщила «братьям» Лариса Мокшина, выслушав предложение. — Таганрог не то место, где можно заниматься сутенерством. Это не Москва и не Сочи, вам менты не дадут развернуться никогда, будете всю жизнь в стойле копейки жевать и стучать для них — это раз. Во-вторых, у меня другие планы, я хочу быть богатой, свободной и защищенной, а это означает, что вы ко мне ближе чем на километр подходить не должны, иначе, а это уже в-третьих, я сделаю так, что вам руки-ноги поотрывают.

Роберт и Олег, конечно же, не стали настаивать, Куница была в авторитете, и ее слово кое-что значило в уголовной среде города, но последить за ней «братья» все-таки решили. Им показалось, что Мокшина хочет самостоятельно заняться сутенерством и оттеснить их на обочину жизни.

— …И вот этот Сирано де Бержерак в карикатурном исполнении, — Слава Савоев еще раз посмотрел на сделанный Робертом из засады слегка смазанный фотоснимок, — украл нашу Мокшину.

Первой хватились именно Куницу, она была подозреваемой в краже денег у Рокецкого Федора Ивановича и находилась под следствием с подпиской о невыезде.

— Да, — кивнул головой Роберт, — он ее два дня пас. Мы вначале не обратили на него внимания, а когда поняли, что к чему, было уже поздно. Два амбала в белых халатах ее за руки за ноги подняли, скотчем рот заклеили, сунули в «скорую» и укатили, а этот носатый впереди, возле водителя сидел. Сегодня утром наши информаторы сказали, что видели похожего на него человека и возле Воскобойниковой, и возле Глебовой. Мы за этими девочками тоже наблюдали, особенно за Глебовой, у нее уникальные данные для работы Клеопатрой по вызову. Ну, и всех девушек похитили. Вас в городе не было, вы отгулы взяли и уехали куда-то на сутки, а к другим я не имею права на связь выходить.

— Убить бы вас обоих, — вслух помечтал Слава Савоев, — но вы этого еще не заслужили. — Он поднялся, пожал Роберту руку и сказал: — Уголовное дело на твоих девочек-медичек я заводить не стану в этот раз, завтра выйдут из КПЗ, но если еще раз пойдут жалобы на мелкие кражи из квартир клиентов, то ты сам на нарах окажешься.

«Братья» придумали новый вид интимной услуги, которая пользовалась бешеным успехом среди богатых и стареющих мужчин города и которую почти мгновенно стали применять столичные сутенеры. Девочки приезжали к клиенту под видом врача и медсестры «скорой помощи», мерили температуру, давление, массажировали все подряд, способствуя жизненному тонусу. Вызов «скорой помощи» стоил триста у.е. в час и восемьсот у.е. за ночь.

Лариса Мокшина в отличие от Лидии Глебовой и Кати Воскобойниковой была стройной и опытной жгучей брюнеткой с задатками роковой женщины, неохотно завоевавшей титул «Мисс Мира» после пяти лет занятий проституцией и отбывания трехгодичного заключения в колонии общего режима за воровство и мошенничество. И на самом деле все, исключая титул «Мисс Мира», имело прямое отношение к внешности и биографии двадцатичетырехлетней Ларисы Семеновны Мокшиной.

После того как ее три года назад остановил уголовный розыск в лице Игоря Баркалова и Степы Басенка, отправив за воровство и мошенничество в колонию общего режима, она стала скупее в желаниях. Хотя выглядела так, будто все эти годы провела на курортах Мраморного и Средиземного морей. Это внешне, внутри же в Ларисе бушевали фурии мести. «Гады, — осаждали Ларису мысли, — я вас всех…» Проходивший в этот момент мимо нее преподаватель судо-механического колледжа Рокецкий Федор Иванович приостановился и внимательно посмотрел на Ларису. «Эта девушка прекрасна не только лицом и телом, но, судя по блеску глаз, в ее душе живут ангелы».

Федор Иванович был возвышенно-простоватой натурой и поэтому не мог знать, что любое поэтическое откровение не более чем сезонное обострение хронического идиотизма.

«Козел! — в свою очередь, подумала Лариса Мокшина, глядя на Рокецкого с грустной и доброй улыбкой. — Лох придурочный. Надо его взлохматить».

— Вам помочь? — кинулся навстречу Федор Иванович. — Можете на меня рассчитывать во всем. Меня зовут Федор, — поставил он точку в знакомстве и бережно взял Ларису за руку.

— А меня Лариса, — представилась Мокшина. — Я не нуждаюсь в помощи, со всем справляюсь сама. — И, восхищенно глядя на Рокецкого, добавила: — А вы чуткий и сильный…

— Стой, Мокшина, не вздумай линять, зараза, — сразу же сбился с вежливого «вы» Игорь Баркалов, выходя из оперативного «жигуленка». — Тебя вчера видели с Дыховичным, заведующим второй автобазой, у него штука баксов пропала с хаты.

— Я у него на хате не была, — пошла в отказ Лариса и, выдернув свою руку из закаменевшей в судороге руки Федора Ивановича, сообщила ему: — А ты, озабоченный, иди дальше.