Сергей Боровский - Пассажир Страница 2

В этом логическом месте Семен поймал себя на мысли о том, что лучше бы уж пассажир оставался мертв. Слова сержанта о хлопотности живых существ прозвучали теперь в его голове пророчески. Не хотел покойника — на вот тебе живого. Что он за человек, каких бед натворил до того, как очутился в мешке? И самое главное — что теперь у него на уме? Не примет ли он добропорядочную семью, можно сказать, своих спасителей за каких-нибудь проходимцев?

Именно поэтому осторожный Семен сначала слегка приоткрыл багажник и пошурудил там монтировкой, а уж потом медленно откинул крышку до конца.

Ничего не изменилось с момента последней проверки. Пакет все так же мирно лежал, застегнутый на молнию до самого верха. Не шевелился, звуков не издавал. Семен слегка покачал его и даже позвал:

— Эй! Ты живой?

Тишина.

— Ну что там? — в нетерпении закричала издалека Клава.

— Мертвее мертвого! — отозвался Семен. — Черт знает, что такое!

— А ты пульс у него пощупал? — снова подала голос жена.

Семен собрался, было, обложить ее по матери за такие советы, но потом прикинул, что в ее словах имелось-таки рациональное зерно.

Держа монтировку наготове, он двумя пальцами свободной руки ухватился за язычок молнии и медленно потянул его вниз. С неприятным скрежетом молния поддалась, обнажая лицо покойника мужского рода. Вопреки Семиным страхам оно не несло на себе повреждений, синяков и прочих кровавых признаков. И, кроме того, выглядело вполне симпатичным. Тогда Семен, осмелев, опустил замок еще ниже, до самого пояса, чтобы добраться до кистей рук.

— На какой руке пульс нужно щупать? — уточнил он у всезнающей Клавы. — На левой или на правой?

— Все равно, — ответила она.

— Да нет же! Я помню, как нас учили в институте оказанию первой помощи. Это должна быть вполне определенная рука. Только я забыл, какая именно.

— Кретин!

«Пощупаю на обеих», — решил он.

Он склонился над трупом, приподнимая его руку, нашел, как ему показалось, правильное место и приложил туда свой большой палец. Он отчетливо услышал стук исправно работающего сердца, но оно оказалось его собственным. А вены пассажира пульсировать напрочь отказывались.

Семён проделал те же манипуляции с другой рукой. Он уже собирался подтвердить первоначальный диагноз, как вдруг почувствовал, что кто-то нежно, но очень настойчиво обнял его за шею.

«Спокойно! — приказал себе Семен, зажмурив глаза. — Пульса нет, значит, это кто-то другой».

— Клава, это ты? — с надеждой в голосе спросил он.

Но ответом ему стало молчание.

Тогда он, не раскрывая глаз, резко отскочил в сторону и покатился кубарем с обочины, споткнувшись о предательски торчавший камень. Клава, наблюдавшая за сценой с безопасного расстояния, издала истошный вопль и подбежала к распластанному на земле супругу, чтобы упасть на его мужественную грудь.

Семен выдержал паузу, подобающую моменту, и лишь после этого открыл глаза. Заплаканное лицо Клавы показалось ему в тот момент таким родным и милым, что он ласково провел ладонью по ее волосам и сказал:

— Мы влипли с тобой в большое дерьмо.

Он хотел всего лишь успокоить жену, но фраза возымела противоположный эффект: Клава еще сильнее заревела и уткнулась лицом где-то в районе солнечного сплетения.

— Я догадывалась об этом с самого начала! — всхлипывая, произнесла она.

Но Семен не собирался с ней спорить.

— Клава, сейчас не время выяснять отношения, — заявил он. — Давай лучше попробуем выпутаться из этой ситуации, как можно быстрее.

— Давай. Что ты предлагаешь?

— Сейчас мы закроем багажник и поедем в город, не обращая внимания ни на что. Ты понимаешь? Ни на что. Живой он или мертвый — это не наша проблема. Отдадим его специалистам, и они разберутся. Как тебе такой план?

— Я не смогу, — попыталась возразить она.

— Сможешь, — голос Семена приобрел оттенки несвойственной ему твердости. — Потому что альтернатива такая: бросить машину здесь и ловить попутки.

Не известно, о чем размышляла Клава в следующие пару минут, какие аргументы за и против генерировала ее выведенная из равновесия система принятия решений, но она согласилась с первым вариантом.

Надо заметить, что остаток пути покойник вел себя значительно тише. Так, пару раз только поскребся ногтями — обозначить свое присутствие. Но не более того. Возможно, понял бесполезность дальнейшего психологического воздействия на стойких супругов.

Вскоре показались первые многоэтажки пригорода, а вслед за ними — и сам город, встретивший их рекламными растяжками и постом ГАИ. Семен сбросил скорость до положенных тридцати километров в час и сотворил каменное лицо. Ему не хотелось впутывать в эту историю еще кого-нибудь.

Но план не сработал.

Едва они поравнялись с КПП, как бдительный гаишник приказал им недвусмысленным жестом остановиться.

— Ваши документы! — представился он.

Семен протянул ему пухлую засаленную книжечку, и тот стал очень внимательно рассматривать ее содержимое. Его цепкие глаза мгновенно сфотографировали водительские права, просканировали техталон и слегка задержались на страховке.

— Что везете? — скучным голосом спросил он как бы мимоходом.

Семён напрягся.

— Да так. Барахло всякое.

Он почему-то подумал, что пока еще не время раскрывать все свои карты.

— Багажничек откройте, — ласково сказал милиционер.

Семён, тяжело вздохнув, взялся за ручку двери. Но выйти не успел.

— Я простила тебя, — неожиданно произнесла Клава, — когда ты пришел пьяный под утро, весь измазанный помадой. Я простила тебя, когда ты прилюдно назвал мою маму дурой. Но на этот раз ты доигрался.

Клавина речь, хоть и несла в себе обрывки истины, выглядела, тем не менее, странной. Они вроде бы недавно перешли в состоянии перемирия и сотрудничества. А она опять за старое. И тут он понял, что она имела в виду.

— А ты! — мгновенно завелся он. — На деньги, отложенные на квартиру, купила себе бриллиант! А потом профукала его!

— Ах ты, подонок! — с радостью отозвалась Клава. — Квартиру?! Да там и оставалось разве что на два метра в прихожей! После того, как ты приобрел это корыто!

Гаишник недоверчиво покосился на них.

— Да? — саркастически переспросил Семен. — Как быстро мы забыли, что на вот этом самом «корыте», мы уже два раза съездили к морю, не считая визитов к твоей разлюбезной мамуле. И сэкономили кучу денег на такси!

— А ты скромно умолчал о шлюхах, которыми насквозь пропах весь этот салон!

Она точно знает или блефует? Сообразила под шумок выяснить для себя еще кое-что, пользуясь подходящим моментом? Он решил не сдаваться.

— Уверяю, кроме тебя, никто здесь не сидел!

В ответ на эту реплику Клава налилась синей краской. Уже и не понятно, нарочно или по-настоящему. А из ее драгоценных уст продолжали сыпаться различные подробности их семейной жизни.

— Граждане! — попытался образумить их гаишник, но тщетно.

Клава высунулась в форточку и закричала на всю улицу:

— Я хочу, чтобы все слышали! Этот человек — подонок!

На автобусной остановке, находившейся неподалеку от поста ГАИ, люди с любопытством повернули головы в их сторону.

— И убийца! — прибавила она, чтобы уж ни у кого более не возникало сомнений.

На этом месте гаишник откозырял:

— Счастливого пути!

И вернул документы Семёну.

Мичуринский переулок находился неподалеку. Они домчали до него за каких-нибудь десять минут, предвкушая скорое освобождение из плена. Семён заехал прямо во двор, справедливо полагая, что его авто является в некотором роде служебным транспортом. Припарковавшись, как попало, он устремился в приемный покой, поручив Клаве охранять имущество. Естественно, она ни в какую не согласилась оставаться в машине, а уселась на парапете.

— Эй! Кто здесь главный? — войдя в полутемное помещение, крикнул Семён, отбрасывая этикет.

Неопрятный, неопределенного возраста и рода занятий человек оторвался от писанины.

— А вы по какому вопросу? — спросил он.

— Покойника сдать.

— Что значит «сдать»? — удивился человек. — Здесь не пункт приема стеклотары.

— Вас должны были предупредить.

— Кто?

Вот тупица!

— Да какая разница?! — начал горячиться Семён. — Забирайте вашего клиента и выясняйте все эти подробности между собой. Нам-то какое дело? Меня попросили его привезти. Я привез. Что еще нужно-то?

— Гражданин! — веско сказал человек. — Скандалить будете у себя дома. А здесь нужно внятно и четко объяснить, что вы хотите.

— Так я же и говорю, — расстроился Семён. — Покойник у меня. Направлен к вам. Это пятый морг?

— Ну, допустим.

— Это Мичуринский переулок?

— Он самый.

— Значит, все правильно. Покойник ваш.