Сергей Боровский - Пассажир Страница 3

— Так я же и говорю, — расстроился Семён. — Покойник у меня. Направлен к вам. Это пятый морг?

— Ну, допустим.

— Это Мичуринский переулок?

— Он самый.

— Значит, все правильно. Покойник ваш.

Человек устало помотал головой, всем своим видом показывая, как ему тяжело в сотый раз излагать очевидные вещи.

— Документы есть? — спросил он.

— Да какие документы?! Нам его милиция дала. Под честное слово.

— Милиция? — человек, казалось, впервые нащупал нить происходящего, услышав ключевое слово. — Тогда одну минутку.

Он взял трубку телефона и набрал какой-то короткий номер — внутренний, наверное.

— Палыч? — произнес он, когда ему ответили. — Тут менты труп привезли. Ага. Жду.

Палыч пришел на удивление быстро. Одет он был в мясницкий темно-синий халат, а на носу его красовались позолоченные профессорские очки.

— Слушаю вас, — обратился он к Семёну, после того, как приемщик показал на него пальцем.

— Вам звонили из милиции? — в свою очередь осведомился тот.

— О чем?

— О том, что должны привезти труп.

— Звонили, — подтвердил Палыч. — Они нам по десять раз на дню об этом звонят. На то мы и морг.

— Слава Богу! — обрадовался Семён. — Значит, можно выгружать?

Но профессор-патологоанатом не торопился.

— А почему вы в штатском? — жестко, как на допросе, рявкнул он.

— В смысле? — не понял Семён.

— Вы из милиции или кто? Документы есть?

— Послушайте! Нас остановили на трассе, сказали: надо. Вот мы и здесь. Лейтенант такой высокий, симпатичный.

— Первый раз такое слышу.

— Так ведь и я первый раз. Но как им откажешь? Права заберут или еще какую гадость сделают. Да что я вам рассказываю! Вы ведь и сами, небось, машину водите.

Но Палыч не спешил проявлять шоферскую солидарность и родниться с Семёном на том лишь нелепом основании, что им обоим время от времени приходится крутить баранку.

— Как фамилия лейтенанта? Номер удостоверения? Где служит? — в Палыче самом чувствовался бывший сотрудник органов, или таковым его сделало частое общение с ними.

— Да не помню я! Все, как в тумане, было. Остановили, попросили отвезти, дали адрес. Что же мне теперь, до конца жизни его в багажнике возить?

— Ладно, — сжалился Палыч. — Показывайте.

Они вышли на улицу, где Клава нервно нарезала круги по территории, и Семён подвел врача к своему авто.

— Здесь, — сказал он, открывая багажник.

Пассажир в мешке, расстегнутом до пояса, встретил их спокойно и с достоинством. Клава, как заинтересованное лицо, пыталась заглянуть внутрь через их спины.

— И давно вы его возите? — уточнил Палыч.

— Часа два, наверное. А что?

— Да так. На всякий случай.

Он что-то прикинул у себя в голове, посмотрел с пристрастием на Семёна и его жену и сказал:

— Ладно. Побудьте здесь, а я схожу за носилками.

Едва он исчез за дверями, Клава принялась наседать на супруга:

— Скоро это кончится или нет?

— Ты погоди, — отмахнулся он. — Не нравится мне все это.

— Как жаль, что до тебя дошло только сейчас. Мне это не нравилось с самого начала.

— Дура! Да я не про то! Им никто не звонил и ничего не говорил о нашем пассажире. Боюсь, как бы не подшутили над нами.

Клава выкатила на него глаза.

— И гаишники эти, на дороге, — добавил он. — Вполне себе могут оказаться не настоящими. Понимаешь?

Пока она соображала, что сулит им такое положение вещей, Семён стал действовать. Он ухватился за ноги покойника и вытянул их из машины.

— Что стоишь? Помогай! — заорал он.

Клава, как могла, стала выполнять его распоряжения, и они вдвоем сбросили тело возле забора. И очень вовремя, надо сказать. Потому что в проеме дверей морга показались два силуэта. Один из них принадлежал Палычу, а второй, незнакомый, явно был увенчан фуражкой.

Надсадно взревел мотор многострадальной «шестерки», завизжала резина. С трудом увернувшись от столба, Семён, как заправский гонщик, вылетел на дорогу, едва не сбив двух расслабленных пешеходов, и скрылся в первом же переулке. Запыхавшийся милиционер с Палычем выскочили на улицу, но слишком поздно.

— Как ты думаешь, номера они заметить успели? — спросил у жены Семён.

Они еще долго петляли в тот вечер по городу, заметая следы, и только ближе к полуночи решились, наконец, появиться в родном дворе. И то, не у самого подъезда, как обычно, а чуть в стороне. Как бы это помешало преследователям, если таковые окажутся, Семён затруднялся себе объяснить, но чувствовал, что лишней подобная предусмотрительность не будет.

Дома их тоже никто не ждал в засаде. Наскоро пошвыркав на кухне чайку, измотанные супруги, не умывшись, завалились в кровать, крепко обнявшись, и уже ничто не могло им помешать довести этот суматошный день до счастливого конца.

Сергей Боровский

Houston, 2009