Михаил Высоцкий - Иноземия, или туда и снова туда Страница 20

Кроме всего этого, в Великославии был еще и правитель. Чем он конкретно правил — так и оставалось загадкой, потому что как можно править страной, в которой у людей ничего нет? Но тем не менее, он был, и народ так всегда любил своего правителя, что один тост между седьмым и шестнадцатым был как правило именно ему и посвящен. А еще в Великославии были огромные богатства. Абсолютно всего. Начиная от корма для сусликов, продолжая лесом, и заканчивая непонятной черной густой жижей, которая била из земли и использовалась великославцами для того, чтоб щели в избах заделывать. Ну и, конечно, земля. Сколько именно места занимала Великославия — не знал точно никто. Ее южные границы были, как правило, хорошо очерчены, а вот что творилось на севере и сами великославцы не знали. Ходили слухи, что там начинается лес, который идет до тех пор, пока ты идешь. Однако в этом лесу даже летом было так холодно, что ни один иностранец так и не смог его пересечь. Замерзал на пол пути, сколько бы теплых шуб с собой не брал. А самим великославцем до этого дела не было — лес, ну так пусть себе будет лес. Бывало, что взяв с собой запас топлива вовнутрь великославцы за денек весь этот лес пересекали, доходили до северного океана, льдом полностью покрытого, да тут же и назад возвращались. Однако какие-то карты составлять, мерить что-то они не собирались, зная, что будет летом лед нужен — можно на север к океану в любой момент сходить, набрать там его, да и назад спокойно донести. Главное, чтоб самогона на дорогу хватило, а остальное все — мелочи. Ну пусть иностранцы и за месяц столько пройти не могут, они ж иностранцы, они не великославцы, они лесов этих не знают, а все эти железки их, которые крутятся и показывают куда-то, это фигня все. Так к окияну дорогу никогда не найти.

Вот такой, частично по рассказам Ава, частично по собственным наблюдениям и предстала Заку Великославия и великославцы. Хотя, опять же по словам Ава, выходило, что это все только одна сторона жизни великой страны, а кроме нее есть и другая, столичная. Которая к первой имеет намного меньше отношения, чем суслик к завзу. Конечно, и то, и то животное используется для перевозки людей и грузов, конечно, и в Мосгаве тоже живут великославцы. Однако кроме этого с остальными жителями страны их ровным счетом ничего не связывало. Мосгав, по словам Ава — мир в мире, и хоть Заку не очень верилось, что такое может быть, он Аву не возражал. Иноземния уже доказала, что судить о ней по меркам Восточного мира смыла не имеет ни малейшего, так что все, что Заку оставалось — подождать, пока поезд прибудет в свой конечный пункт, а там уже и разобраться со всем.

Впрочем, Зак уже достаточно освежился, а Ав достаточно замерз на ледяном ветру, так что единогласно было решено — пора возвращаться в поезд. Попрощавшись с арбалетчиками, два товарища спустились по лестнице, и только тут Зак заметил, что у Ава не особенно веселое настроение.

— Слушай, что ты голову повесил, а? — спросил Менский.

— Да так, ничего… Просто как представлю, что сейчас мне придется опять конспектировать весь тот бред, что мне Корлип будет рассказывать… Не по себе как-то становиться. — грустно ответил Ав.

— Это не беда! — успокоил его Зак. — Хочешь, я решу эту проблему?

— Мечем? — поинтересовался Ав, — Как со стрелами ты разобрался? Нет уж, лучше не надо, мне тут мокрое дело ни к чему, я хочу в Мосгаве как вольный человек побывать, а не просидеть двадцать лет в тюрьме за пособничество…

— Почему же мечем, как ты любишь, мозгами. Давай, — и, так и не получив согласия Ава, Зак зашел в комнату, где заждавшийся уже пришедший в себя певец так и лучился желанием побольше рассказать о своей жизни.

— О, вы уже, [censored], пришли! Авант, слушай, [censored], сюда! Я закончил на том моменте, когда…

— Нет, Корлип, слушай ты! Мы с Авом все обсудили — хоть и дальше книгу будет он, но только с моих слов. А потому теперь ты все будешь рассказывать мне. А Ав будет только слушать, чтоб потом ему было легче мой рассказ перепроверить, и писать он ничего не будет. Ты согласен?

— Ну… — Корлип задумался, — Почему бы и нет! Можно и так. Тогда ты, слушай и пишу. Когда… — Зак тем временем поудобнее устроился на диване, подложил подушку под голову и закрыл глаза, — Ты чего?

— Что чего? — не понял Менский.

— Ты ж собирался вместо Ава все записывать.

— Я собирался? — Зак от удивления даже открыл глаза. — Я не собирался ничего писать.

— Но интервью… Ты ж сказал… — непонимающе ответил уме Корлип.

— А, ты об этом. Ну да, конечно, я сказал — значит так и будет. Вот только писать я ничего не буду, бумага и ручка — это позапрошлый век. А сейчас у всех спецслужб в ходу новый метод запоминания — человек ложиться спать, перед этим так настроив себя, чтоб воспринимать все окружающее. Ему в это время что-то рассказывают о объясняют, а он все дословно запоминает, и потом в любой момент может полностью воспроизвести. Так что ты не обращай внимание на то, что я сплю — рассказывай так, как будто бы тебя кто-то слушал. Да и, к тому же, подумай сам — если тебя не будет ограничивать скорость записи, то ты сможешь рассказать намного больше, и книга про тебя выйдет не тонкой брошюрой, а большим и толстым томом, а то и в несколько томов. А ты, Ав, если будут какие-то вопросы к Корлипу — задавай, я и их, и его ответы тоже все запомню. Ну все, теперь я засыпаю, а вы работайте. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Корлип, довольный тем, что теперь он может рассказать вообще обо всем, а не выбирать, как раньше, только самое главное.

— Это хорошо, что хорошо. Тогда я еще тебе скажу — так как сон у меня сейчас будет совершенно особенный, ты лучше используй его по максимуму — сколько я сплю, столько ты и говори. Ну все, начинай.

— Итак, когда я… — начал Корлип, и буквально через несколько секунд убаюканный его монотонной гнусавой речью Зак заснул.

Разбудил Менского Ав.

— Вставай, мы уже почти приехали.

— Куда? — не понял Менский.

— Как куда? В Мосгав, конечно!

— А, понятно… Тогда два вопроса — где этот Корлип и который сейчас час?

— Где Корлип — спит, он так устал от рассказов о своей жизни, что я его едва довел до спальни, где он как убитый и заснул. А час сейчас утренний, ну ты, Зак, и мастак спать. Из полутора суток дороги ты, считай, сутки проспал! А то и больше…

— Привычка, — честно ответил Зак, у которого действительно во время странствий вырабатывался совершенно особый режим — спать и есть столько, сколько можно, но зато потом бодрствовать и голодать столько, сколько нужно будет. — Ладно, тогда, наверно, сейчас позавтракаем, и…

— Зак, ты, наверно, не понял! Мы действительно почти приехали! Я хотел тебя разбудить раньше, когда мы только подъезжали к Мосгаву, и когда ресторан еще работал, но у меня ничего не получилось. Сколько я тебя не тряс — ты спал, как убитый. А сейчас уже все закрыто, и буквально минуты через полторы-две мы остановимся и покинем вагон.

— А… — понимающе заметил Зак. — Ну а в самом Мосгаве можно, я так понимаю, будет позавтракать?

— Конечно можно.

— Тогда все в порядке. Пошли.

Не прощаясь со сладко спящим Корлипом, два путника дошли до дверей вагона как раз в тот момент, как поезд окончательно остановился. После чего, не дожидаясь застрявшего где-то проводника, сами эту дверь открыли и спустились по ступеням вниз, оказавшись наконец в Мосгаве, великой столице великой страны.

Хотя, исключая различные мелочи, вроде цвета формы арбалетчиков, конкретно вокзал тут совершенно ничем не отличался от вокзала в том же Вые — похожее по масштабам здание, похожие кафе и магазины, ну и конечно, совершенно идентичные два ряда арбалетчиков. К которым уже присоединялся третий, спускающийся с крыши и занимающий третью линию обороны. К счастью, как оказалось, для того, чтоб покинуть поезд, не нужно никаких документов — считалось, что если уж тебя пропустили на поезд и не помешала таможня, то ты имеешь право тут находится и можешь спокойно отправиться в город. Однако этим правом Ав с Заком не поспешили воспользоваться — для начала они нашли первое же кафе, где и позавтракали, заплатив (Зак платил) за хилый завтрак в два раза больше, чем за сытный обед на Площади Независимости Всех Святых. В принципе, это еще ни о чем не говорило — Зак по Мену знал, что цены около порта и цены в других районах могут очень сильно отличаться. Но все же, это был определенный намек, и окончательно понял, что он значит, Зак только тогда, когда наконец сытый и довольный в сопровождении Ава покинул вокзал и оказался в Мосгаве. И значил он не то, что Мосгав был дорогим и богатым городом. Мосгав был очень дорогим и богатым городом.

В принципе, если сильно обобщить, то можно сказать следующее — Мосгав отличался от Выйыка тройкой. Что это значит? А то и значит. Ценны все тут были примерно в три раза дороже, машин — в три раза больше. Если в Вые машины работали на полутора-двух десятках сусликов, то тут — на трех-четырех, а то и пяти. Там, где в Вые строился один храм, в Мосгаве строилось три, причем каждый в три раза больше, в три раза выше, и в двадцать семя раз дороже. И если в Окраине конфликт между провинцией и столицей был не особенно заметен, быть может потому, что Зак не сразу попал в центр, а еще и прошелся через городские окраины, то тут, не убеди его Ав в обратном, Менский бы решил, что началась какая-то другая страна. Тут даже люди, великославцы, были совершенно другие — жестокие, самоуверенные, никого не уважающие. Они совершенно твердо считали, что кроме них самих никого в мире нет, что только вокруг их крутится вся вселенная, и великое чувство всеобщего уважение было им столь же чуждо, сколь оно было присуще великославцам провинциальным. Причем для подобных выводов не надо было даже делать особых наблюдений — за те пару минут, что Зак простоял, осматривая площадь, его умудрились толкнуть тринадцать человек и семь наступили на ногу. Не извинился, естественно, никто. Догадавшись, что тут это в порядке вещей, Зак решил последовать примеру окружающих, и, ухватив за собой Ав, с мощью настоящего ледохода пошел таранить заполонившие все тротуары толпы людей.