Исин Нисио - Nekomonogatari(Black) Страница 20

Я сказал, что это здание, почти ставшее моим вторым домом, не использовалось для проверок на храбрость, но когда я вошел туда посреди ночи, у меня по спине побежали мурашки… не говоря уж…

Не говоря уж о том, что в здании обитало настоящее чудовище.

Чудовище.

Демон.

Король Кайи.

Вампир.

Повелитель ночи.

– Ну, сейчас это уже просто сказка…

Однажды черном-черном городе…

Что-то в этом духе.

Здесь жил не вампир – лишь его остатки.

Огрызок вампира, осколок вампира.

Псевдовампир в теле маленькой девочки.

Избегая мусора и обломков, я забрался на верхний – четвёртый – этаж заброшенного здания.

Там было три комнаты, когда-то бывшие классами. Я открыл ближайшую дверь, не особо на что-то рассчитывая.

Похоже, сегодня мне не везёт.

За первой и второй дверьми не нашлось ничего.

Да и сложно сказать, что я что-то нашёл за третьей – хотя псевдовампир в теле девочки был там, второго, человека, здесь не было.

– Что… чёртов Ошино. Ну куда он ушёл посреди ночи?

Он ушёл?

Он был непредсказуем – именно в такой час. Возможно даже, он спит на нижних этажах на кровати из парт. Возможно, он догадался, что я приду, и заранее сбежал с четвёртого этажа, чтобы я не мешал ему спать. Хоть я не называл время или дату, он был из тех, кто видел людей насквозь – он мог предугадать моё появление.

В каком-то смысле, я был незваным гостем. Только ненормальный придёт посреди ночи. Я ошибся, когда подумал, что он всегда будет встречать меня фразой: «Арараги-кун, ты опоздал».

Поскольку я общался с вампиром, который не имел никакого отношения к здравому смыслу, то и в моих действиях его было не больше.

Когда я закрывал дверь и посмотрел на бывшего вампира, сидящего в углу заполненного непроглядной тьмой класса, – я невольно сглотнул.

Я был напряжён.

Впервые с весенних каникул мы с ней остались одни.

До сих пор, когда я встречал её здесь, Ошино всегда был рядом – хоть я и сказал одни [47], маленькая девочка определённо не была человеком, да и меня человеком назвать было сложно.

Наполовину Кайи – наполовину человек.

И ответственность за то, что я и девочка оказались в таком состоянии, в основном лежит на мне.

Я был напряжен.

Моё сердце сжалось.

В груди прорастало чувство вины.

Моэ [48].

– …

И нет, хоть я и сказал «моэ» в значении квази-синонима «ростка», я вовсе не имел в виду, что я очарован видом легко одетой светловолосой девочки.

Невинно сидящей девочке на вид было лет восемь.

У неё были густые шелковистые золотые волосы.

Она носила красивое платье, оставлявшее тонкие ноги открытыми, кожа её казалась прозрачной. Она не так уж много ходила по зданию.

Но милой назвать её я не мог.

Нет нужды что-то добавлять… всё и так понятно.

Достаточно сказать, что её взгляд, направленный на меня, был резким и злым.

– Не смотри на меня так. Тебе это не идёт.

Попытавшись пошутить, я осторожно приблизился к ней.

– Может, попробуешь засмеяться? Улыбка тебе к лицу.

Ответа не было.

Как будто она была мертва – ну, она и так мертва.

С другой стороны, хоть я и звал её, я не ждал ответа. Я не ждал столь удобного развития событий с учётом того, что с конца весенних каникул она не проронила ни слова.

Просто если бы и я молчал – моё сердце раскололось бы, так что мне пришлось превратиться в болтуна.

Особенно сегодня, когда Ошино рядом нет.

Но в то же время, когда я сказал, что улыбка ей идёт, я не врал.

Я сел перед ней, всё ещё занимавшей угол класса и выглядящей так, будто её пытается поглотить плесень, и расстегнул куртку.

…Ну, хоть я медленно раздевался перед легко одетой маленькой девочкой, я вовсе не пытался подражать Люпену Третьему.

А то даже в виде романа эту историю не опубликовали бы.

Немногие расслышат отговорку о том, что она вообще-то не маленькая девочка, а пятисотлетний Кайи.

Несмотря на то, что апрельская ночь была весьма прохладной, я наполовину разделся. Нужно было покормить эту маленькую девочку.

Покормить?

Тогда зачем я разделся?

Ты что, собираешься заставить её есть еду, разложенную на твоём обнажённом мужском теле?

Я услышал такие вопросы, но объяснять ничего не собирался (ну, людям, задавшим третий вопрос, стоит сперва задать другие вопросы).

Очевидно.

Обед вампира – кровь.

– Ну хоть за еду поблагодари. Иначе совсем невежливо.

Я обхватил маленькое тело и силой прижал её рот к моей шее – как будто мы обнимались. Я никак не мог привыкнуть к этому положению.

Обед. Кровь.

Ну, для неё, наверное, это даже не обед, а, скорее, экстренная внутривенная капельница – после всех событий она лишилась способности высасывать кровь.

Ошино Меме, знаток Кайи, принял участие в перестроении её тела, и теперь оно не может поглощать чью-либо кровь, кроме моей. Следовательно, если она не будет пить мою кровь, то вскоре умрёт, исчезнет, будто её и не было.

«Теперь она твоя рабыня», – так сказал Ошино.

Но я думал, что это я, вынужденный давать ей кровь, на самом деле был рабом.

Я был её слугой, думал я.

Мой слуга.

Так она называла меня – властно, высокомерно – и когда я вспомнил о том времени, грудь болезненно сжалась.

Каждый раз, когда я давал ей кровь, не шею пронзали её двойные клыки, последнее, что напоминало о вампире, а грудь.

Моё сердце ныло.

Оно билось. Билось.

Томилось.

Однако эта боль снимала груз с моей души.

Потому что пока она пила мою кровь – она хотя бы пыталась жить.

Потому что вампир, однажды пытавшийся покончить с жизнью самоубийством.

Вампир, казавшийся мёртвым с самого начала.

Пыталась жить ради меня…

– Что?…

Я заметил, что сегодня она не кусала мою шею – мы обнимались, она наваливалась на меня всем весом и обвивала меня не только тонкими руками, но и ногами. Она напоминала коалу. И тем не менее, она не кусала меня.

– ?…

Я не понял, чего она хочет.

Неужели она отказывалась пить мою кровь, потому что больше не хотела жить? От этой мысли я содрогнулся от страха и в тот же миг прижал её к себе изо всех сил так, что чуть не сломал ей позвоночник. Но дело было не в этом.

Я ошибся.

Присмотрелся – проследил за взглядом маленькой вампирши.

Она не смотрела на мою шею.

Она смотрела на багаж, который я разложил рядом, когда обнял её.

Багаж, издававший сладкий запах.

– Э…

Я принёс всё это Ошино Меме, скитальцу, незнакомому с богатой жизнью, который даже сейчас жил в этом заброшенном здании. Это был подарок, провизия.

Коробка от «Мистер Донат».

Продавалась по тысяче за десять штук.

Золотой шоколадный, французский, французский ангельский, французский клубничный, медовый ошейник, кокосовый, Пон де Ринг, Д-поп, двойной шоколадный и кокосовый шоколадный.

Они и создавали сладкий аромат.

Вообще, я купил их в подарок сёстрам, когда возвращался домой после встречи с Ханекавой.

Однако Карен и Цукихи хором закодировались – «мы на диете» – и доброта брата осталась незамеченной.

Растущие девушки не сидят на диетах, вы должны располнеть – из-за таких мыслей мы поссорились так, что в дальнейшем это могло отразиться на нашем общении. Но коробка от «Мистер Донат» была куплена на деньги Цукихи, так что я был в проигрышном положении.

В итоге, меня заставили извиниться.

Возмутительно чувствительные родственники.

Но десять пончиков я один не съем, кроме того, они имеют свойство со временем терять вкус. Так что мне ничего не оставалось, кроме как принести их Ошино, жившему день за днём так, что вчерашний обед ему был нужнее сегодняшнего.

Этот негодяй в этом разрушенном здании едва спасался от росы и дождя, а может быть, он даже пил дождевую воду и росу. Мне хватило сострадания на то, чтобы угостить его чем-то сладким.

…

Из-за того, что случилось во время весенних каникул, я задолжал этому человеку большую сумму денег. Если быть точным – пять миллионов иен. Меня изумляло то, что я умудрялся чувствовать себя таким благородным из-за упаковки пончиков за тысячу иен.

Пять миллионов.

От такого долга взрослый повесился бы.

Я понятия не имел, как расплатиться с ним, и не хотел это обсуждать.

Мне начать продавать органы?

Благодаря бессмертию, я мог вырастить столько органов, сколько потребуется.

– Жуть.

В любом случае, на полу лежала коробка пончиков, а меня обнимала пристально глядящая на них девочка-вампир.

Испепеляющий взгляд.

Иными словами, страстный взгляд.

– Но… быть не может…

Не может.

Быть.

Хотя она лишь жалкая тень себя, хотя она лишь осколок себя.

Хоть большая часть её была украдена без следа, хоть её лишили имени, она была гордым вампиром.

Более того, не обычным вампиром.

Она была железнокровным теплокровным хладнокровным вампиром с великолепной родословной.