Светлана Славная - Мафиози из гарема Страница 21

Мэтр пригнулся над пиалой и глубоко задумался.

Несмотря на заверения безутешной вдовы, он поначалу сомневался, что ее сын пропал именно в чайхане. Мало ли куда мог отправиться человек, немного отдохнув и утолив жажду! Правда, теперь его мнение изменилось. Заведение выглядело весьма подозрительно: в отличие от прочих точек «общепита», буквально переполненных по случаю окончания долгого поста, оно поражало своей безлюдностью. Однако явная убыточность чайханы не помешала ее владельцам вложить изрядные средства в оформление интерьера. На эти шикарные ковры было жалко садиться!

Иван погладил шелковистый ворс. А может, все дело в чересчур завышенных ценах? Надо было попросить меню, прежде чем хвататься за чайник! Мэтр побренчал в кармане монетками, оставшимися после Вариной прогулки по текстильному ряду. Выяснить бы у чайханщика, хватит ли ему денег расплатиться за угощение…

— О, щедрый хозяин, подобный тяжелым чайникам, которые ты разносишь, — велеречиво начал Птенчиков, однако заметил, что пузатый чайханщик недобро нахмурился, и поспешил пояснить свою словесную конструкцию: — Я имел в виду не твою внешнюю форму, но доброе сердце, горячее, как эти благословенные сосуды.

Чайханщик вытаращил глаза: таких метафор в свой адрес ему слышать еще не доводилось. На счастье Птенчикова, в этот момент открылась дверь и в чайхану вошел посетитель. Кивнув хозяину, он молча прошел в кухонный отсек и скрылся в закутке за занавеской.

— Так что ты хотел сказать-то? — вновь обернулся чайханщик к Ивану.

— Мне бы еще чайку, если можно, — пробормотал детектив и поспешно ретировался в свой угол. Появился объект для наблюдения! Наконец-то начинается работа!

Хозяин принес ему еще один чайник и замешкался рядом, терзаемый какой-то мыслью. Иван еще ниже склонился над пиалой — отвлекаться на посторонние беседы сейчас не хотелось: посетитель, скрывшийся за занавеской, загадочно притих, и мэтр силился понять, чем же он занимается в том тесном закутке. Удрученно вздохнув, хозяин отступил на прежние позиции и присел возле своих кумганов, сверля Ивана тяжелым взглядом. Так они и сидели, занятые перекрестным наблюдением, пока снова не хлопнула дверь и в чайхану не явился ещё один посетитель.

— Мир тебе, почтенный Селим, — поклонился он хозяину и, не дожидаясь ответа, проворно шмыгнул за занавеску. Птенчиков аж привстал на коленках — он готов был поклясться, что в закутке, поглотившем двоих, и одному было бы слишком тесно!

— Твоя душа возжелала чего-то еще? — шустрым колобком подкатился к нему чайханщик.

— Э… — растерялся Иван.

— Твой чайник пуст, а желудок полон, так что…

— Нет-нет, ты не знаешь размеров моего желудка! — горячо запротестовал Иван, решивший, что сейчас ему предложат пойти подобру-поздорову куда-нибудь по своим делам. — Не суди о человеке по внешности, внутри него может скрываться необъятная бездна… ненасытная прорва… в общем, неси-ка еще один чайник!

— Аллах всемогущий! — поразился чайханщик, опасливо косясь на тощего гостя с запросами водокачки.

Дверь хлопнула в третий раз. На пороге материализовался угрюмый детинушка с полным отсутствием интеллекта на плоском лице. Вперив в чайханщика мутный взгляд, он застыл, слегка покачиваясь и соображая, зачем, собственно, забрел в это безлюдное место.

— Ну, ты проходишь или как? — не выдержал чайханщик, нервно наполняющий третий чайник.

Лицо детинушки осветилось проблеском понимания, и он, качнувшись в сторону кухни, в свою очередь исчез за занавеской.

Мысль Птенчикова лихорадочно заработала. Кто эти люди, так уверенно проходящие в служебную часть заведения? Помощники хозяина? Но почему тогда они ему не помогают? Да и зачем ему столько помощников при полном отсутствии клиентов? А самое главное — почему ни один из них не вышел обратно из этого таинственного закутка?

— Угощайся, уважаемый, ни в чем себе не отказывай. — Пузатый Селим бухнул перед Иваном третий чайник и утер пот со лба.

Мэтр обреченно булькнул — вопреки недавним заверениям, его желудок и впрямь был переполнен. Пора было менять линию поведения.

— Твоя любезность не знает границ, — улыбнулся он чайханщику. — Пусть этот благодатный напиток немного подождет, а я покуда наведаюсь к санудобствам.

— К кому?! — возмутился Селим. — Нет, драгоценнейший, сначала расплатись, а потом отправляйся хоть к самому Иблису!

— Не кипятись, тебя пока в чайник не сажали, — строго одернул его Птенчиков. — Я имел в виду туалетную комнату, ту, что за занавеской.

Он резво вскочил и, обогнув пузатого чайханщика, метнулся к загадочному закутку.

Как и следовало ожидать, там никого не было. Лишь пропахший дымом ковер на стене. «И кому только пришла, в голову идея повесить ковер неподалеку от кухонного очага?» — успел удивиться Иван. Тяжелая рука легла ему на плечо:

— Не спеши, почтеннейший, — устало вздохнул чайханщик. — Когда я предлагал тебе пройти в нижний зал, ты объявил, что твою бездонную прорву терзает неутолимая жажда…

— Да? — удивился Иван.

— Не делай из меня ишака! — набычился хозяин. — Потребовал принести три чайника подряд, а теперь норовишь удрать, не заплатив? Думаешь, хватит с меня комиссионных за вход клиента?

— Ни в коем случае! Просто я не знал, что здесь есть нижний зал.

— Не знал?! — поразился Селим. — Да откуда ж ты такой взялся?

— Мы сами не местные… — затянул Иван заученную легенду. — Шли с сестрой из Бухары, чтобы поискать дальних родственников, проживающих в вашем дивном городе, да притомились с дороги…

— Почему же ты зашел именно в эту чайхану?

— А что в ней особенного? — Иван наивно закрутил головой по сторонам.

— Так. — Чайханщик сложил руки на животе. — Велик Аллах над нами…

— И всеведущ, — учтиво подхватил Иван.

— Так что пожертвуй на спасение души и можешь пройти вниз.

Иван поперхнулся:

— Подожди, достойнейший из чайханщиков, мне бы не хотелось так вот сразу подвергать свою душу неведомым опасностям!

— Не беспокойся, я закажу в ближайшей мечети молитву на три года вперед. С тебя, бухарец, две сотни таньга.

— Две сотни?!

— Ну, хорошо: одна.

— Но если моя душа расстанется с телом, она этого не переживет, — заупрямился Птенчиков.

— Почему не переживет? — удивился чайханщик. Иван задумался: кажется, вышел теологический казус.

— Я хотел сказать, что она очень расстроится. Будет болеть… страдать…

— Тогда давай пятьсот, — принял единственно возможное решение почтенный Селим. — А может, у тебя имеются венецианские дукаты?

— Ага, спроси еще золотые фундукли, — фыркнул Иван.

Селим наморщил лоб — такие монеты были ему неизвестны. Что и немудрено: их начали чеканить лишь в XVIII веке.

— Ладно, давай фундукли. Но тогда семьсот: я не знаю, почем их берут наши менялы.

Иван прикинул, что разговоры на возвышенные темы становятся ему не по карману.

— Спасибо тебе, добрый человек, но думаю, что поминальные молитвы мне заказывать пока рановато.

— Поминальные? — искренне расхохотался Селим. — Помин души и спасение души — что слеза и улыбка. Когда твою душу поминают, спасать ее уже поздно. Заботиться об этом следует до того, как окажешься на загробном мосту, что тоньше волоса, острее лезвия меча и горячее пламени.

— О, так это совсем другое дело! — оживился Иван. — Как говорится, «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Вот тебе на чай… то есть за чай, а обо мне не беспокойся, я и сам помолюсь.

Он сунул в руку чайханщику несколько монет.

— Медные куруши, — покачал головой Селим, печально ссыпая монеты за пояс. — Эх, бухарец, не на том экономишь. Имей в виду, внизу призыва муэдзина не слышно.

Он слегка отодвинул висящий на стене ковер, и Иван увидел скрытые за ним ступеньки.

Нижний зал встретил мэтра приглушенным шумом множества голосов, духотой и характерным запахом гашиша. Повсюду в изобилии висели масляные светильники, соответствующие рангу заведения (в чайханах попроще пользовались дешевыми сальными), и казалось, что подвал полыхает, точно чрево гигантского очага. Избыток освещения еще более сгущал и без того тяжелую атмосферу: огонь пожирал кислород, соревнуясь с дыханием людей, и люди явно оставались в проигрыше.

Иван почувствовал, что начинает кружиться голова, и судорожно глотнул спертый воздух. Нельзя курить гашиш в многолюдных помещениях! Да и вообще его курить не стоит… Стены подернулись легкой дымкой и начали менять очертания. Солнечный луч заскользил по снежным вершинам гор. Иван чуть присел — и легкой пружиной устремился ввысь…

Стоп! В Шамбале мы уже бывали. Снежные вершины закувыркались, будто чья-то невидимая рука запустила гигантский миксер, и мэтр Птенчиков вновь оказался в душном подвале.

Он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. Вот тебе и на: обещал отыскать сына вдовы, а сам чуть не отлетел путешествовать по мифическим мирам! Иван внимательно огляделся. Народу в помещении было много, но на него внимания пока никто не обращал. Нужно потолкаться среди публики, поискать юного Самида. Вдова говорила, что опознать его можно по тюбетейке: она собственноручно вышила на ней уникальный узор из перекрещенных кузнечных молотов. Дело в том, что после внезапной кончины кормильца осиротевшему семейству пришлось несладко, но стойкий юноша не сдался: борясь с подступающей нуждой, он поступил в ученики к лучшему кузнецу города и теперь мечтал о том, как откроет когда-нибудь три — нет, четыре! — собственные мастерские.