Сенкия Сияда - В Школе Магии Зарежья Страница 22

В Школе безнадежно разгоралась эпидемия форменного безумия.

Кульминация истории грянула через день, когда окрашенным оказался сам директор, неосмотрительно вошедший с главного входа. Он с развеселой улыбкой, дыша полной грудью, вошел внутрь с огромной дорожной сумкой в руке, и даже не сразу заметил, что пожелтел. Увидев в большом зеркале в холле нечто лимонного цвета, Тихон Петрович недоуменно потер глаза и даже начал что-то такое подозревать... и тут к нему, словно детвора за подарками, высыпал с радостными лицами (спасение прибыло!) разноцветный преподавательский состав, которому доложили о приезде директора. Говорят, директор так и сел, где стоял.

Результатом волнений в школе стало издание Магическим магистратом дополнительного указа, ограничивающего предметы приложения заклинания «Наложение цвета» за номером таким-то в разделе заклинаний без противодействия. В коридорах школы специально развесили объявления, гласящие, что несоблюдение закона будет считаться преступлением и классифицироваться как легкое хулиганство.

Виноватых в случившемся так и не нашли, все допрошенные, колотя себя в возмущенно выпяченную грудь, перекладывали ответственность на чужие плечи. Правда некоторые обрывки слухов до директора таки дошли, или же он сам строил какие-то догадки, но на нас с Тамарой он при случайных встречах в коридоре смотрел крайне долго и задумчиво. А мы с Тамаркой что? Ходили такие же розовые и зеленые, как и все, и ничего нам было не вменить. На отработке перебирали хлам в комнате, посещали лекции (кроме тех, которые пропали по независящим от нас обстоятельствам).

Кстати, плотник к нам все-таки заглянул... с новым замком и инструментами для его установки. Посмотрел, потоптался возле прожженной дыры, потом в сердцах сплюнул и, бормоча под нос неразборчивые ругательства и порывисто размахивая рукой, куда-то ушел и с тех пор еще не возвращался. А мы уже даже как-то привыкли жить с дырой и переодеваться за открытыми створками шкафа, подальше от любопытных глаз из коридора.

Одноклассники постепенно отошли от произошедшего и время от времени выискивали нас с Томкой по коридорам, преграждали дорогу и нехорошими голосами обещали нечто совсем уж ужасное на наши головы, и даже закатывали глаза, пытаясь доказать, насколько великолепны их злодейские замыслы. Один раз, будучи остановленной в шестой раз за день, я, взбешенно раздувая ноздри, поинтересовалась у Мариски:

— Ну и что вам все это дает? На коронацию-то вы все равно не попадаете!!

Парни заскрежетали зубами и наморщили лбы, а я поняла, что насыпала им соль на рану. На такое мне крайне злобно ответили, что они-то хотя бы свое удовольствие от мести получат, а мы на коронацию не попадем так же, как и они! В ответ на это я надменно расхохоталась им в лица и заявила, что это они так думают! Меня взяли на слабо, я взъярилась и согласилась на пари. И уже потом, спустив пар и оставшись в одиночестве, стала клясть свой болтливый язык, драть на голове волосы и думать, как же можно проникнуть на коронацию, чтобы сдержать свое слово. Воображение тут же нарисовало меня, жестикулирующую и доказывающую охране на входе, что я троюродная внучатая племянница двоюродной бабушки Императора и что я потеряла приглашение; а потом меня же, пытающуюся проникнуть через черный вход, прикинувшись грузчиком, но разоблаченную вследствие не выдерживания мной веса взваленного на плечи мешка и придавливания меня им же; а затем заискивающе улыбающейся суровому дяде-охраннику.

Часть 2. Любопытной Варваре...

Кто сует повсюду нос,

Бывает часто бит, как пес.

Незаслуженно обидели — заслужи.

В пятницу днем нас выловила Линель Ивановна:

— Девочки, когда вы уже принесете мне эскизы рисунков? Во вторник уже концерт! Еще нужно успеть перенести их увеличенными на стены, да и на занавес сцены нанести.

Мы с Тамаркой с круглыми глазами переглянулись. В царящей вокруг суматохе мы совсем забыли о том, что еще и художниками назначены.

— Мы их доработаем за выходные, в понедельник с утра вам принесем, а во вторник утром развесим! — оттараторили мы.

— Но мне же еще нужно просмотреть их. Одобрить какие-то и отсеять неподходящие! — растерянно возмутилась Линель Ивановна.

— Наше назначение — это личное распоряжение директора! Неужели вы не доверяете его тонкому вкусу?! — патетично заявили мы и, гордо подняв подбородки, ушли, оставив обалдевшую от нашей наглости учительницу хлопать глазами.

После обеда мы привычным маршрутом направились в подвальную комнату, ведомые сутулым Трулем Шлисовичем. Запомнить дорогу самостоятельно нам пока не удавалось, школьный подвал напоминал огромный лабиринт. На обратном пути я всегда пыталась предугадывать направление и, сворачивая в совершенно противоположные выбранным мной проходам, с грустью понимала, что если бы не завхоз, то бродить мне здесь пессимистично стенающим привидением после окончания моих быстро бы закончившихся дней.

К пятнице мы разобрали уже больше половины комнаты. Мусор, сгребаемый в кучу за одну отработку, на следующий день куда-то исчезал. И мы складировали на его место новую рухлядь. То, что было в приличном состоянии, мы систематизировали по принципу «мухи — отдельно, крылья — отдельно» и раскладывали по сундукам или аккуратно складывали отдельными штабелями лампы, книги, вазы, тряпки, нашлась даже парочка ужасно рваных и дырявых, но ковров, отдельно сваливали странные штуковины непонятного назначения и так далее. Но все занимательное нами было уже давно раскопано, первый интерес угас, и через час методичной возни, поняв, что мне все надоело и я сейчас завою волком, я повернулась к Томке:

— Не могу больше!

— Ну давай отдохнем, — согласно предложила Томка и уселась на сундук.

— Да нет, я про другое. Слушай, а, может, сходим до той, следующей комнаты, в которой надо будет навести порядок?

Тамарка засомневалась и поерзала на своем сундуке:

— Я боюсь без Труль Шлисыча здесь ходить.

— Да ладно, тут и надо-то только пройти вдоль коридора! А потом обратно! Небось, не дуры, не заблудимся!

Томка, видимо в каких-то из моих аргументов сомневалась, но, в конце концов, любопытство перевесило.

— Пойдем! — сверкнула глазами Тома.

Мы, встав на цыпочки, потянулись за факелами, но нашего роста не хватало, пришлось пододвинуть сундуки.

И вот мы настороженно двинулись по коридору. Шарканье ног об пол в тишине казалось оглушительным, факелы отбрасывали на стены пляшущие тени. Идти пришлось прилично, так как подвальные помещения на размеры не жаловались. И вот, наконец, мы дошли до следующего проема и с осторожностью грызунов сунули внутрь свои носы.

— Ах! — потрясенно выдала Тамарка. Я с ней была абсолютно солидарна. Здесь тоже все было ужасно захламлено, но по сравнению с той комнатой, эта казалась просто сокровищницей. То тут, то там высились резные деревянные и металлические статуи, матово в свете факелов поблескивали полузарытые в тряпье доспехи и насквозь потраченное ржавчиной оружие, валялась в разбитых резных рамах парочка полотен, настолько потемневших, что невозможно было разобрать нарисованное. В общем, куча всего интересного и занимательного. Мы пошли меж рядами хлама, водя факелами по сторонам, приседая и наклоняясь, чтобы вытащить и рассмотреть очередную диковинку. То и дело слышались восторженное Тамаркино «вот это да!» и уважительно-восхищенное «ничего себе!» и мои восклики «ого» и «ух ты, вот это штуковина!». Я как раз выдергивала из кучи какой-то ржавый тонкий меч, отчего вся гора с грохотом и дребезгом поехала в разные стороны, когда Тамарка откуда-то из другого конца огромной комнаты крикнула, пустив эхо:

— Варька, иди сюда!

Я, швырнув клинок поверх кучи, с готовностью порысила к ней. Томка с горящим взором сидела возле какого-то огромного темного сундука с кругловерхой крышкой. На сундуке довольно категорично висел большой черный от времени замок.

Мы без слов переглянулись, восторженно раскрыв глаза и рты и с вожделением думая: «Сокровища!!!!!». Я воткнула факел вертикально в ближайшую кучу и заметалась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы сбить замок. Томка понимающе отодвинулась. Первой под руку попала толстенная трухлявая книга в тяжеленном металлическом переплете. Еле подняв эту гирю над головой, я от всего сердца запустила ее в замок. Грохнуло. Замок скрипнул, но сдюжил, зато книга нет, с намеком, мол, дальше вы уж как-нибудь без меня, развалившись на две части. Я в нетерпении подскочила и, увидев вдалеке чей-то шлем, с радостным кличем кинулась набивать его самым тяжелым, что только найду. В итоге шлем стал напоминать полулысого ежа с необычайно огромными иглами, и топорщился тупыми лезвиями, рукоятями сабель, мечей и клинков. Кое-как подтащив странную конструкцию к сундуку, мы с Томкой еле подняли и на счет три метнули ее в замок. На этот раз грохотало долго, потому что шлем после столкновения с замком упал на пол, треснул надвое по ржавой полосе, и его содержимое рассыпалось, издав многотональный железный грохот. Но самое главное, что мы своего таки добились. Замок так и продолжал висеть на сундуке, но зато не выдержали заклепки на металлической дужке крышки, удерживающей его. Я и Тамара с ожиданием чуда на лицах уселись перед сундуком и откинули верх.