Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет Страница 22

Когда Фурманов в самый разгар революции с восторгом обрадовал, что большевики твердо решили бесплатно раздавать крестьянам землицу, многие восприняли эту новость, как давно ожидаемую и приятную во всех отношениях справедливость, хорошо усвоенную с детства по любимому правилу "вдруг откуда не возьмись". У отца Наума с утра до ночи не переставал закрываться молитвослов на странице с обращением к священномученику Харлампию, который имел великую силу над плодородием целинных и пахотных земель. Свой собственный урожай благочинный собирал немедленно и, в перерывах между молитвами, аккуратненько складировал в глиняную макитру, пришпандоренную в углу за большим домашним киотом.

Самые завзятые любители дармовщины наперегонки поскакали в поля и начали отмерять себе сажеными аршинами бесплатную землю, а когда чуть-чуть охолонули, с удивлением обнаружили, что среди захватчиков шары почему-то оказалась одна только голытьба. Кое-кто прискакал практически без порток, с готовностью начинать счастливую жизнь от самого первого бездельника, праотца нашего Адама. Голодранцы поликовали, побаламутили на родючих черноземных полях, но очень скоро выяснилось, что жрать сильно хочется. Земля на вкус оказалась отнюдь несъедобной, а гнуть коромыслом спину и преодолевать расстояние от непаханого клина до поджаристой каравайной корочки ни умения, ни горячего желания нет.

Дмитрий Андреевич усадил всех возбужденных обладателей дармового клина в тесный кружочек у чадящего костерка и прочитал натощак большую главу из "Капитала". Читал с выражением, как военную присягу, но желаемого чуда насыщения революционных крестьян пятью неиссякаемыми хлебами не произошло. Голодные мужики с тоской помянули благословенную щедрость Евангельской притчи и в сердцах подвергли сомнению могущество пролетарских вождей.

С каким выражением ни читал комиссар страницы из "Капитала", как ни изголялся благочинный отец Наум, размахивая чудодейственным молитвословом, в дивизии оставались упрямцы, которые привыкли уповать лишь на собственный труд и житейскую добропорядочность. Им незачем было метаться наперегонки по полям, отмерять десятины бесплатной землицы. Они продолжали упорно трудиться в своих крепких крестьянских хозяйствах, попивая по вечерам дружными семьями малиновый с баранками чай. Это обстоятельство больше всего раздражало и нервировало пламенных революционеров. Фурманов давно уже сообразил, что от прискакавших в поля голодранцев толку не будет и дивизию, скорее всего, накроет всамделишный голод. А вот если подпутать бесплатной землицей зажиточных мужиков, пригрузить их неслыханной милостью от большевиков, у власти появится законное право потрошить по осени чужие закрома, по-революционному распоряжаться обильными зерновыми запасами.

Третьего дня, затянув покрепче портупеями кожаную куртку, Фурманов обошел с вооруженным нарядом зажиточные подворья и радостно объявил их хозяевам, что советская власть от великих щедрот и от избытка любви к хлеборобам приняла решение одарить мужиков бесплатной землицей. По окончанию речи, стоящий за плетнем духовой оркестр, в лице трех напрягающих небритые щеки музыкантов, заиграл триумфальный "Тушь". Смышленые зажиточные мужики с почтением выслушивали благую весть, но не проявляли ожидаемого энтузиазма, не бежали наперегонки в поля межеваться. Тогда Дмитрий Андреевич обошел по второму кругу крепких хлеборобов, предварительно увеличив вооруженный наряд, и добавив в оркестр улиточную волторну, плюс корнет "ля пистон", и уже очень строго обрадовал, – если они добром не примут в подарок от советской власти бесплатную землю, будут иметь дело с "чрезвычайкой". Никто еще толком не понимал, что обозначает новое слово "чрезвычайка", но было в самом его произношении, что-то подозрительно знакомое, нестерпимо созвучное строчащему пулемету.

В светлой горнице зажиточного кузнеца Алексея Игнатьевича, за раздольным, как деревенский майдан, сосновым столом, сидел десяток потомственных хлеборобов, веками возделывающих родючую приуральскую землю. Они выращивали почти весь потребляемый дивизией хлеб и, кроме неистового желания трудиться, не имели ни к кому, ни малейших претензий. И в этом была их роковая ошибка. Потому что купаться в достатке и радоваться жизни без помощи распорядителя небесной благодати протоирея Наума или щедрот пролетарских вождей, в дивизии никому отродясь не полагалось. Тем более теперь, когда у красноармейцев могли возникнуть недобрые сомнения, а стоило ли вообще, затевать большевистский переполох? Хорошо памятуя, что "бесплатно только птички поют", собравшиеся у Алексея Игнатьевича мужики играть с революционерами в поддавки вовсе не собирались. Аппетит у большевиков был собачий и бесплатная землица при любом раскладе, должна была закончиться для крестьянина бесплатным же хлебом.

Петька сидел за сытно накрытым столом рядом с хозяином дома, что само по себе свидетельствовало о значительном к нему уважении, и за обе щеки уплетал рыбный пирог с судаком и тушеной капустой. На малый сход Чаплыгина пригласили с надеждой, что он, как человек с казачьей закваской, сможет по-свойски повлиять на комдива и власти оставят работящих мужиков в покое. Они готовы были поставлять для пропитания в дивизию хлеб, по справедливым, разумеется, ценам, отвечающим нуждам хозяйства. Готовы были отпускать выращиваемый хлеб в рассрочку, с выплатой под ответственность Чапая, лишь бы власть не беспокоила бесплатной, дармовой землей и не преследовала "чрезвычайкой". Уже было выпито немало графинов высокоградусной житней водочки, уже были доедены пироги с грибами и клюквой, но к общему плану согласованных действий уважаемый сход пока еще не пришел.

– Не понимаю я вас, – обстоятельно рассуждал ординарец, запивая грибной пирог шипучим медовым квасом, – чего вы кобенитесь? Советская власть нарезает крестьянам в вечное пользование лучшую землю, мы за нее, между прочим, немало крови пролили. Владейте бесплатно землицей и спокойно трудитесь, об чем вы хлопочете? В царские времена о такой, воистину небесной милости, наши деды и думать не смели. Это же самая первая цель коммунизма, каждому хлеборобу дать бесплатно свой земляной надел, чтобы жилось и трудилось в свое удовольствие.

– Бесплатная землица, паря, достается только покойникам, потому что от них назад ничего не получишь, – процедил играя желваками порядком захмелевший казак дядя Михей. И тоже отхлебнул из глиняной кружки шипучего кваса.

На крепком подворье старого казака, межевавшем в аккурат с Петькиным отчим домом, еще до революции в образцовом порядке содержались справная рабочая лошадь, строевой, под седлом гарцующий конь, да пара откормленных неутомимых волов. Настоящим хозяином был Георгиевский кавалер дядя Михей. За безупречную службу, по казачьим законам, он получил на вечное пользование изрядный надел родючей землицы и упрямым крестьянским трудом сколотил нехитрый деревенский достаток. В семье подрастали два сына, которым полагалось к сроку поставить отдельные избы, помочь обзавестись полезной скотинкой, поделиться землей. И со всем бы управился работящий Георгиевский кавалер, если бы власть в дивизии не захватили кожаные куртки, которые полжизни проболтались по каторгам, а теперь вознамерились сгородить народу светлую участь. Потому что где-то на берегах мрачного Рейна, двое отнюдь не обездоленных жизнью мечтателей, в перерывах между лафитом и кофием, воспылали любовью к сталеварам и конюхам.

– Мне, мой милок, землю задаром никто не давал, – сжимая в кулак клещеватую мужицкую лапу, продолжил дядя Михей. – Я за нее немало и своей и чужой крови выпустил, двадцать лет верой и правдой прослужил царю и Отечеству. Вот ты только что сказал, что вы кровь на фронтах проливали. Согласен. Уж не знаю, для чего вы ее между своим народом проливали, только Россия большая, хватит на всех. Пускай комиссары берут со своими голодранцами бесплатную землю и пашут во весь горизонт, кто им мешает наладить богатую жизнь. Фурманов для чего шастает с ружьями по крепким мужицким подворьям. Это за что нам такое внимание, мы чужого в свой дом никогда не тащили. Большевикам хотелось землицы – они ее сполна получили, только сама земелька хлеб не уродит. Вот и ищут комиссары дармовую хребтину, на которую можно взвалить нелегкий крестьянский наш труд.

От Петькиных глаз не укрылось, что все присутствующие за хлебосольным столом мужики единодушно разделяют позицию старого казака, да и ему самому были близки и понятны слова задиристого дядьки Михея. Но он еще хорошо был осведомлен и разделял положение своего командира, на плечах которого лежала забота о содержании красноармейцев и их многодетных семей. Все резервы давно уже были исчерпаны, после последнего урезания котловых пайков в одном из эскадронов поднялась голодная смута и Чапаю пришлось лично приложиться к оружию. Однако и авторитет комдива имеет свой, пусть и высокий, но все же предел, без хлеба дисциплину в дивизии не удержать. Поэтому ординарец строил беседу в примирительном русле.