Андрей Чернецов - Чародей фараона Страница 22

— Молодец, Ватсон! — похвалил приятеля Горовой. — Делаешь потрясающие успехи на ниве государева сыска!

— Ну что, почтеннейший, разбойничаем на большой дороге? Нехорошо, дражайший, нехорошо. Что там с нашим транспортом?

— Сломан!

— Ага, ага! — нахмурился Даня. — Порча государственного имущества! Так-так. А лошади?

— Хвала богам, целы! И, что странно, не хромают.

— И то дело. Но все равно нанесен огромный материальный ущерб представителям государственного аппарата. Дело нешуточное. На сколько может потянуть, как полагаешь?

Каи красноречиво провел большим пальцем по горлу.

— Высшая мера наказания. Понял, мужик? Не хочешь облегчить свою участь чистосердечным признанием?

Злодей все так же с ненавистью зыркал на молодых людей и собаку. И молчал.

Толстяк взял Даньку под руку и, отведя в сторону, прошептал:

— Он ничего не скажет.

— Почему ты так думаешь? — вскинулся археолог.

— Потому что он немой.

— А ты почем знаешь?! — поразился такой осведомленности «херихеб».

— Я узнал его. Что-то, думаю, лицо уж больно знакомое. И вот сейчас, когда он так дернул щекой, словно молния в голове сверкнула… — Каи замолчал, а потом вдруг добавил: — Ну и влипли мы.

— Что так? — усомнился Горовой, хотя и сам давно уже понял, что таки да, влипли.

Если разбойник охотился за ними, а зрелые размышления позволяли прийти именно к такому выводу, то что же такое получается, братцы? Откуда мог мерзавец узнать о намерениях опергруппы отправиться сегодня утром в Иуну? План возник лишь вчера вечером. Спонтанно. И знали о нем двое: он сам и… Упуат. Ой-ой-ой!!

— Этот человек из окружения Хафры! Рассказывают, что принц сам изувечил его, приказав вырвать бедолаге язык.

«Час от часу не легче!»

Внезапно со стороны бархана послышался громкий визг, потом злобное рычание и короткий всхрип.

Подбежав, молодые люди стали очевидцами жуткого зрелища. На песке распростерся злодей. Глаза его все с той же неистребимой ненавистью глядели прямо перед собой, остекленело вперившись в небо. А горло было… разорвано. Рядом с трупом, понурившись с виноватым видом, сидел волчок. С его оскаленных зубов стекала кровавая пена.

«Понимаешь, — оправдывался Упуат перед Дань-кой, когда группа не солоно хлебавши вернулась домой (парни верхом, бросив труп и повозку посреди пустыни). — Он сам меня спровоцировал. Резко дернул за хвост. Я от неожиданности и клацнул челюстями… Мне показалось, что он догадывался о последствиях и решил покончить счеты с жизнью таким необычным способом».

Давать какие-либо иные пояснения по поводу приключившегося инцидента и возможной утечки информации Путеводитель отказался.

— Я сам все проверю, — хмуро пообещал волчок.

На душе у Даньки было погано.

Странная парочка шла по главной аллее царского сада, приближаясь ко входу в личные апартаменты фараона. Собственно, ничего примечательного в стройном мускулистом парне с накинутой на широкие плечи леопардовой шкурой не было. Более приметным являлся его спутник — огромный пустынный лев с густой гривой. Он, словно домашняя кошка, то и дело ласково терся о бедро парня, заискивающе глядя ему в лицо и приветливо виляя длинным хвостом с кисточкой. Как молодому человеку удавалось оставаться на ногах после столь необычных и небезопасных проявлений звериной ласки, было загадкой.

Шею льва охватывал тонкий бронзовый ошейник, длинный поводок от которого волочился по земле. Парню не нужно было (да и вряд ли бы удалось) удерживать хищника за этот хлипкий обрывок кожи. Лев беспрекословно повиновался одному его взгляду.

Стража сначала хотела воспрепятствовать бесцеремонному проникновению непрошеных гостей во владения повелителя Двух Земель, но их привел сам наследник престола принц Джедефхор, заверивший вояк, что все в порядке. А что им, жизнь недорога?

Вот возьмет волшебник и превратит всех в каменные изваяния. Или развеет взглядом, как песок.

Пропустили.

С полдороги царевич вернулся, а Джеди и лев, никем больше не задерживаемые (как вследствие панического ужаса, испытываемого при их виде редкими зеваками-царедворцами, так и по причине послеобеденной дремы, в которую погрузился почти весь дворец и его обитатели), добрались до фараоновых покоев.

Резную, золоченую дверь также охраняла неусыпная стража, застывшая на посту немыми истуканами. Только широко раскрытые глаза, испуганно косящие на царя зверей, выказывали, что воины живые. Данька уже намеревался постучать, как его запястье было перехвачено узкой рукой с длинными изящными пальцами.

— Се неб, Аида! — поприветствовал молодой человек красавицу, появившуюся из-за тяжелой портьеры.

— Итак, я пришла…— начала она.

Затем вдруг щелкнула пальцами, и головы стражников как по команде свесились на грудь, но они продолжали стоять навытяжку.

Даниил встревожился.

— Что это такое, Аида?

— Не Аида, — сурово бросила девушка, нервно тряхнув роскошными волосами. — Иайдах. Лучше, если ты так будешь звать меня. Я сделала все, чтобы они ничего не услышали и не помешали нам. И те, кто снаружи, — тоже.

Сегодня она была одета поскромнее, чем в их первую встречу. Короткая юбка с синим передником, нечто вроде крошечного топика, открывающего почти все, но кое-что оставляющего за кадром, и — неслыханная роскошь, если верить Упуату, — сандалии из тонко выделанной кожи антилопы, украшенные серебряными бубенчиками.

Правда, Даньку, честно говоря, куда более занимала не одежда, а то, что под ней. В прошлый раз он не слишком хорошо разглядел девушку. Не пялиться же на наложницу в присутствии фараона, да и вокруг было еще немало столь же голых и аппетитных девиц.

Теперь он смог разглядеть ее повнимательней и отлично понял Хуфу.

Перед ним был замечательный образчик женской красоты. Не такой, как Анх или его Нюшка, но тоже замечательный в своем роде.

Широкие бедра безупречной формы, тонкая талия. Под упругой кожей бронзово-медового оттенка нервно подрагивали сильные мышцы. Грудь дерзко торчала, еле сдерживаемая полупрозрачной тканью, ее форма и размер могли бы заставить позеленеть от зависти лучшую фотомодель его времени. Великолепная шея. Изящные, будто выточенные скульптором из дерева черты лица…

И все это дополнялось и усиливалось очарованием юности — ей было от силы пятнадцать. Парень ощутил сладкое томление и одновременно — весьма недвусмысленную реакцию молодого, здорового организма, истосковавшегося по женщине. Она уловила его оценивающе-жаждущий взгляд и вовсе не смутилась, а дерзко уставилась ему в глаза, и взор ее был прям и тверд. И было в нем что-то такое древнее и неласковое. — Можешь глядеть сколько угодно, чародей. Я уже привыкла. Все вы, мужики, слеплены из одного теста, и желания ваши не отличаются разнообразием. У вас на уме только… Ею было произнесено слово на непонятном языке, но в данном контексте перевода не требующее.

— А вот твоя собака, хоть и кобель, да мыслит по-другому.

Она протянула руку и бесстрашно погладила льва по гриве.

— Как ты?.. — изумлению Дани не было предела.

— Как я узнала пса под львиной личиной? — засмеялась девушка. — О, это очень просто для нас, хранителей знаний Древних.

«Лев» недовольно рыкнул. Надо же, его эксперименты с «привлечением внутренних биологических резервов» действуют не на всех.

«…Это довольно трудное, отнимающее массу энергии предприятие, — пояснял Упуат археологу суть своего опыта трансформации, — Используем мы это не часто и можем удерживать иллюзию не больше одного, максимум двух часов. Так что постарайся не особенно медлить с допросом. Быка за рога — и в стойло…»

— Ну и чего ты хочешь? — спросил Даниил. — Надеюсь, не отравы для Хуфу, жизнь, здоровье, сила? И не заставишь наслать мор на всех его наложниц?

— Вовсе нет! — фыркнула юная эфиопка. — Я желаю только одного, и, думаю, ты в силах дать мне это. Я и сама владею кое-чем, но мне будет нужна и твоя помощь, а возможно, и помощь Кхелу. Тех, кому ты служишь, и один из которых даже служит тебе.

Выразительный взгляд в сторону «льва».

— А что я с этого буду иметь? — спросил Горовой как можно более нагло.

Про себя же отметил, что дивчина и самом деле непростая, коли сразу просекла насчет Упуата.

— О, у меня есть многое, что тебе будет полезно.

— Не бирюзовые ли заколки ты имеешь в виду? — невинно осведомился Данька.

— Так ты сердит на меня? — искренне изумилась Аида — Иайдах. — Но ведь ты колдун. Разве колдун не должен с помощью своей силы делать то, о чем его просят? А если он этого не может, то какой же он колдун?

Признаться, такая постановка вопроса поставила археолога в тупик. А представления у этой африканочки о роли магов в обществе довольно занятные! Впрочем, может, у нее дома дела именно так и обстоят? Нужен, к примеру, дождь — зовут шамана, он приносит жертву своим божкам, лупит в тамтам, и дождь идет. А если не идет — тогда лупят уже самого шамана. Тамтамом по кумполу.