Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии Страница 24

Одним словом, здесь можно было легко и с приятностью для себя истратить деньги.

Первую остановку я сделал в ресторанчике, построенном в виде огромного летающего пузыря, медленно парящего над крышами зданий центральной спиральной улицы города. Это было излюбленное место Мелы, и я надеялся хоть издали, хоть мельком увидеть мою напарницу в ее соблазнительном кошачьем наряде — просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке. В ресторанчике оказалось на удивление много привлекательных особ женского пола, в том числе и восьмифутовых мутанток с лунной, бледно-молочной кожей. Но Мелы не было.

Перекусив (что заметно подняло мне настроение), я, неуловимый как тень, двинулся сквозь толпы гуляющих дальше, следуя от одного ночного заведения к другому. Постепенно я начал склоняться к той мысли, что если на Уулле действительно собралось столько преступников, как утверждала Фредджи, то вели они себя крайне скромно. Кроме обычных шпиков и жуликов, я заметил только несколько редких разрозненных группок угрюмых головорезов, не слишком впечатляющих своим видом. И никого, кого можно было бы причислить к элите преступного мира! Если честно, я был близок к тому, чтобы в миг краткого затмения заорать об этом во всю глотку посреди улицы.

Упомянутое ли затмение или что другое заставило меня забыть про осторожность, но я очутился перед заведением, которое весь вечер старательно обходил стороной.

Это был мой любимый ночной клуб Уулла-Ла. Любой абориген планеты скажет вам, что, когда я прилетаю на Ууллу, то найти меня в этом клубе можно почти ежевечерне. Я мог бы устроить там свой офис, уголок для свиданий, место пирушек — все что угодно… или что позволил бы хозяин клуба, маленький негум по имени Фиф, оранжевый меховой шар, передвигающийся при помощи щупалец. Мы были знакомы с ним давно, по разным планетам. Не то чтобы мы дружили — Фиф всегда относился ко мне с некоторым предубеждением и держал на меня обиду за неприятности, случившиеся как-то раз в другом его баре на другой планете (хотя, по-моему, несправедливо винить меня в том, что кто-то, пытаясь добраться до меня, взорвал его забегаловку).

Клуб Фифа славился своими прозрачными стенами из силовых полей, и любители поглазеть по сторонам валом валили сюда. В силовых стенах заведения имелся только один вход. Там во главе отряда личных мандроидов стоял на страже сам Фиф и досматривал посетителей. Заведение Фифа располагалось в самом центре Уулла-ла, напротив недавно выстроенного отцами города нового отеля «Грансплаза» — из тех, чья архитектура и убранство делаются голографическим способом и полностью меняются (но только снаружи) каждые двадцать четыре биочаса. Фифовым посетителям было на что посмотреть и скучать не приходилось.

Подойдя к клубу, я подивился обилию посетителей внутри — у Фифа буквально было битком. При входе сам Фиф, исторгнув из меха пару щупалец (возможно, органов зрения), лично обследовал группу желающих попасть внутрь, в числе прочих и меня. Мандроиды и бровью не повели, и мы были допущены в клуб. Я протиснулся к стойке мимо стайки полуодетых девиц. У каждой в очаровательной верхней губке темнел вместительный вырез с вложенным комочком разноцветной наркотической пасты. Этот состав назывался «парф»; его пары, проникая в юные организмы через ноздри, в течение целой недели держали нюхачек в состоянии эйфории и отъединенности от мира, покуда губы девушек медленно гнили под пастой. Облокотившись о стойку, я принялся высматривать столик поукромней, одновременно с интересом поглядывая на сцену, где трехгрудые салмо`кканские танцовщицы в боевом снаряжении исполняли воинственные ритуальные танцы своей планеты. Вдруг мое внимание привлек шум потасовки.

Из-за стоявшего неподалеку столика донеслись крики и звуки ударов и падения тел. Движимый любопытством, я вслед за парой мандроидов, которые, расталкивая толпу, устремились на шум, направился к месту событий. У перевернутого столика я увидел на полу двух негумов: один, с ужасной раной на голове, был распростерт плашмя, а другой, с крупным острым клювом, сидел на нем верхом — как видно, с намерением расклевать врага в клочья.

В следующую секунду порядок был восстановлен. Без какого-либо моего участия, но с большой пользой для меня: столик, за которым недавно восседали драчуны, освободился и был возвращен официантом в исходное положение. После того как мандроиды успокоили газом птицеголового негума и выбросили его из заведения на пару с раненым приятелем, я без помех занял один из более-менее чистых стульев за их столиком и жизнерадостно оглянулся в поисках уже улепетнувшего официанта.

И сам чуть было не свалился под стол. Спасло меня только то, что, оцепенев от страха, я не мог двинуть ни рукой ни ногой.

Сквозь прорехи в расходящейся с места драки толпе я увидел столики в глубине клуба. Тот, что слева от меня, занимала компания негумов, частью голенастых, похожих на насекомых, частью покрытых чешуей, как рептилии, а частью рыбообразных, похлопывающих плавниками. Все они без исключения были разнообразно и со вкусом вооружены. В складках их тел и за поясами можно было найти все, начиная от виброножей и кончая бластерами. Во главе стола, огромный и неподвижный, подергивая щупальцами и попыхивая черным дымом, восседал квадратный, истекающий влагой главарь. То был Десятищуп со своими пиратами. Справа, совсем неподалеку, расположилась группа плечистых мужчин с холодными глазами и заметно оттопыривающимися из-за спрятанного под ними крупнокалиберного автоматического оружия полами пиджаков. Пиджаки этих клиентов Фифа были черными в тонкую белую полоску, рубашки — черными, галстуки — белыми. Главным здесь был поджарый, жаркоглазый, небрежно играющий стаканом человек, похожий на изготовленный к выстрелу смертоносный плазматронный заряд. Это был Пульвидон с отборными громилами из Семьи.

Мне следовало тут же вскочить и убежать, но я остался. Поднявшись из-за столика, который только что знаял, я мог привлечь к себе внимание, а это было последнее, чего мне сейчас хотелось. Глаза пиратов и боевиков Семьи были прикованы ко входу. Несомненно, я был замечен и тщательно изучен и теми, и другими. Кроме того, я отлично видел, что в толпе клиентов все время прохаживались с кровожадным видом пираты и с мрачным — гангстеры.

Большую часть времени обе группировки старались не обращать друг на друга внимания, однако воздух вокруг них так и гудел от напряжения. Дефилирующие пираты то и дело нос к носу сталкивались с людьми Семьи, чертыхались и в ответ выслушивали не блещущее новизной хриплое рычание. Время от времени сидящие за противоположными столиками переглядывались и вполголоса отпускали в адрес друг друга непечатные шуточки.

Не будь я парализован мгновенным потрясением, я, пожалуй, счел бы возникшую ситуацию забавной и полной иронии, поскольку злобными замечаниями и яростными взглядами левый и правый столы обменивались через мою голову. Обе группировки были всецело поглощены своим соперничеством и даже не догадывались о том, что объект этого соперничества сидит у них под самым носом. Но положение мое внушало опасения. Преступники уже предугадали один мой шаг и устроили засаду там, где я был завсегдатаем. Чем дольше я оставался здесь, тем выше становилась вероятность выдать себя, неосторожным поступком или движением привлечь к себе внимание обеих сторон. Поэтому я сидел неподвижно, обливаясь потом под медвежьей шкурой.

Решив наконец, что принятие внутрь спиртного у Фифа не является чем-то из ряда вон выходящим, я воспользовался появлением официанта и заказал рюмку «Старого протуберанца» — выдержанного паоостикского дымного виски, приподнял маску (ровно настолько, чтобы залпом осушить стакан) и тут же заказал еще пару порций. Не успела первая рюмка разогнать тепло по моему телу, как я отправил следом за ней вторую и потянулся за третьей. Ее я опрокинул совсем уж лихо, потому что в этот момент меня постигло новое потрясение, доказывающее, что, во-первых, беда не приходит одна и, во-вторых, Бог троицу любит.

Нельзя сказать, что прибытие нового персонажа не было мне на руку, ибо оно полностью отвлекло от меня внимание пиратов Десятищупа и гангстеров. Но и броситься навстречу пришедшим с распростертыми объятиями я не мог.

У входа в клуб возникло короткое замешательство, и вошел Деготь Черноптин со своими дегтярниками. Как обычно, он был весь в белом, кудри и кожа сверкали золотом. Образ сорвиголовы подчеркивала присобаченная к поясу молекулярная шпага — разумеется, золотая.

С Дегтем была Мела.

Она по-прежнему была затянута в кошачий наряд, и маска была на месте, но я точно знал: это она. Мела не походила на пленницу, хотя вокруг нее было полно дегтярников. Мускулистой левой рукой Деготь крепко придерживал Мелу за талию, и более всего это напоминало объятие, потому что рука Дегтя то и дело машинально и беззастенчиво поглаживала бок Мелы, поднимаясь почти до груди. Казалось, Мела ничуть не возражает против подобной фамильярности; мне было отлично видно, как она что-то сказала Дегтю, и тот весело рассмеялся. Они повернулись, и я увидел, что и рука Мелы обвивает талию золотого красавца.