Олег Синицын - Скалолазка и Камень Судеб Страница 27

Я потерла лоб, помассировала глаза. Повернулась к Эриксону и обнаружила, что он усиленно трет виски.

– Родились какие-нибудь толковые мысли? – спросила я.

– Хоть мне и нельзя, но страшно хочу выпить чашечку кофе.

– Ход ваших размышлений мне импонирует.

Сдала папку джентльмену с кроличьими зубами, на которого кивал Генри. Попросила сделать копии нескольких листков и фотографий, чтобы на досуге перечитать и поразмышлять.

Фотографии, пропущенные через ксерокс, получились отвратительно. Исчезли полутона, остались лишь грубые очертания раскопанной ямы да контур тела. Лучше всего вышла пририсованная стрелка на общем снимке – бестолковая по сути.

После приобщения скопированных документов к фотографиям из айсберга, я обнаружила, что кипа, которую таскаю с собой, сделалась внушительной, а некоторые листки так и норовят из нее выскользнуть. Нужно заводить папку, составлять перечень… А все ради чего? Ради прихоти каких-то нефтяных магнатов?! Тьфу!

– Никаких новых фактов, – обреченно сказал Эрикссон, когда мы очутились в тихой, приглушенной атмосфере Внутреннего двора. – Нужно искать, откуда Хромоногий Ульрих прибыл на Британские острова.

– Новый факт есть! Он прибыл с юга. Помните оливковую косточку, найденную в желудке?

– Этого мало… Вот еще что. Вы как-то упоминали о предательстве. Возможно, Хромоногий Ульрих – один из дружинников конунга. Тогда справедливо предположить, что они приплыли на одной ладье.

Вилка и тупой нож на табличке недвусмысленно указывали направление, где страждущим наливают кофе. Маленький бар с несколькими столиками оказался втиснут под лестницу, которая полукругом охватывала наружную стену Большого читального. Мы вошли.

Почти все столики занимали туристы в шортах и майках – загорелые, похожие на индийцев или пакистанцев. Они весело болтали, но не забывали поглощать стэйки и хрустящие тосты. Один из столиков освободился. Молодая официантка с безразличным лицом спешно собрала чайные чашки и блюдца с крошками от пирожных.

– А если они приплыли в Британию на разных кораблях? – предположила я. – Если Фенрир преследовал предателя? Нагнал только у берегов Кембриджшира, зарубил и сбросил в первое же болото?

– И такое возможно. Но все-таки казнь кажется мне продуманной и в некоторой степени символической.

Вчера я думала о том же. Каждый элемент казни есть символ, который нам, людям двадцать первого века, непонятен.

– В самом деле, – сказал Эрикссон, – трудно составить правдоподобную картину событий, имея на руках один только скрюченный безголовый труп…

Грохот посуды оборвал его слова. Я вздрогнула и обернулась. Так и есть! Безразличная официантка уронила поднос. Чашки и блюдца посыпались на пол и превратились в осколки вокруг ее туфель.

Я сочувственно покачала головой, хотя девушке было явно наплевать на крошево. Уверена, что, если дать ей новый поднос с посудой, она грохнет и его. Быть может, у нее личная проблема, какой-то конфликт с хозяином… Я повернулась к Эрикссону и обнаружила, что глаза археолога выкатились и уставились в какую-то точку над моей головой. Словно с моей прической было что-то не так… Рот Марка раскрылся, чтобы заглотнуть побольше воздуха, а губы посинели.

Эрикссон стал заваливаться. Я попыталась удержать его за плечи. В итоге мы рухнули на стол пакистанских туристов, разметав ломтики чипсов и куски жареного мяса.

Марк хватал ртом воздух, вцепился пальцами себе в грудь и раздирал рубашку.

– Кто-нибудь! – закричала я. – Вызовите «скорую»!

Меня так и не пустили к нему в палату. Я стояла перед дверью посредине коридора, держа в охапке немногочисленные вещи, которые остались от археолога. Складной зонт, записная книжка, страницы которой исписаны аккуратным и неразборчивым почерком, напоминающим зубчики пилы. Ощетинившееся ключами кольцо, архаичный сотовый телефон, путеводитель по Лондону – оказывается, Марк впервые в столице некогда великой империи.

Не могла поверить в случившееся. Просто отвратительно, до чего жестока судьба! Сколько всего мы пережили со шведом! Безумное приключение в недрах гибнущего айсберга, отвесные стены и водные круговерти, даже легкий инцидент в баре… А инфаркт случился от такой ерунды, как рухнувший за спиной поднос с посудой!

Зачем мне этот Камень? Ради призрачной надежды узнать нечто большее о судьбе родителей? Путь к нему становится слишком трудным. Вот Эрикссон едва не погиб…

– Давайте я сложу вещи в пакет, – предложила темнокожая медсестра. Ее руки, скрещенные на белом больничном халате, напоминали уголь на простыне.

И правда, нет смысла мне все это держать в руках.

Запихнула вещи в протянутый пакет. Немного подумала и добавила туда же стопку фотографий, о потере которых Эрикссон так сокрушался. Себе напечатаю еще – у меня осталась пленка. Зато археологу будет чем заняться на больничной койке. Переведет несколько посланий Фенрира, поломает голову над рунами.

Рутинная работа вернет его к нормальной жизни быстрее капельницы и нитроглицерина. Мне так кажется.

Собралась запихнуть в пакет и ксерокопии археологического отчета, но из-под вещей выскользнул путеводитель и, прошелестев страницами, шлепнулся на кафельный пол.

Я зажала пакет под мышкой и подняла глянцевую книжицу. Зачем-то перелистала ее и остановилась на странице с картой. Британские острова, а рядом береговая линия Европы. Голландия, Бельгия и часть Франции затушеваны серым цветом и объединены в единую страну, словно границы Европейского союза стерли границы политических карт. Ломаный берег «серой» Европы контрастно выделялся на фоне голубых вод пролива Ла-Манш, Северного моря и Бискайского залива. Я смотрела, смотрела на эту линию…

Пакет с вещами выпал из рук.

Опустившись на стул, я держала карту перед глазами. Достала ксерокопии и отыскала среди них снимок, на котором позировал сэр Говард Лестер. След каменного забора на поле торфяников при ксерокопировании получился более четким, чем на оригинале – то бишь фотографии. А все потому, что некто обвел его карандашом…

Изгибы забора в точности повторяли форму берегов старушки-Европы!

– Вот так сани у дяди Вани! – выдохнула я. – Спереди пропеллер, по бокам – крылья!

Свет потолочных плафонов померк в глазах.

Сэр Говард Лестер ошибочно принял каменный забор за более позднюю постройку! Забор возвели в то же время, когда Хромоногий Ульрих свернулся калачиком на дне кембриджширского болота, чтобы провести там следующие пятнадцать сотен лет. И командовал не кто-нибудь, а сам конунг Фенрир! Он оставил в болотах путь своего плавания – целую географическую карту. Грубую, примитивную, но все-таки…

Из школьного курса я помню, что в своих далеких путешествиях викинги держались берега, высаживаясь на сушу лишь для того, чтобы разгромить чье-нибудь поселение. Неудивительно, что зарисовка пройденного пути выглядела у них как ломаная линия.

Я взяла в левую руку лист ксерокопии, в правую– раскрытый путеводитель. Принялась сравнивать.

Каменная кладка начиналась возле захоронения Хромоногого Ульриха, которое отмечено стрелкой. И сразу выгибалась дугой.

Перевела взгляд на путеводитель.

Не очень похоже, но, по всей вероятности, изображен берег Франции – Дьеп, Гавр, Шербур. После этого на ксерокопии еще одна неровная дуга – скорее всего, залив Сен-Мало. Дуга завершается в районе французского Бреста. Затем контур забора повторяет контур полуострова Бретань и круто ныряет, образуя Бискайский залив.

Светлая полоса на ксерокопии продолжалась дальше, приближаясь к холму, на котором стоял археолог. В путеводителе я проследила лишь ее треть – дальше карта обрывалась.

Срочно требуется газетный киоск!

Я сорвалась с места в поисках оного. Но больница – не книжный магазин: кроме автоматов для кофе и печенья попадались только каталки с пациентами и рассерженные медсестры с клизмами. Что же делать?

В глаза бросился детский мяч, оставленный в кресле перед дверью педиатра. Изготовлен в виде глобуса – со всеми полагающимися океанами и континентами.

Я огляделась по сторонам, затем упала перед креслом на колени. Мне настолько не терпелось, что готова была изучать даже детскую игрушку!

Жадно схватила мяч и повернула Европу к себе, приставила к ней порядком измятую ксерокопию. След древней кладки копировал контуры «кулака» Пиренейского полуострова – атлантический берег Испании и Португалии. Черт возьми, как далеко оказался Фенрир от своей Скандинавии!

Последний участок забора повторял контур южного побережья Испании. Небольшой кусок загораживала спина сэра Лестера, но конец забора просматривался великолепно.

Я отыскала в ксерокопиях абзац, в котором исследователь описывал древнюю постройку. Текст был скуден. «Обнаружены остатки каменного забора непонятного предназначения (предположительно тринадцатый век). Кладка начинается возле тела, петляет, оканчивается у подножия холма».