Сергей Синякин - Реинкарнатор Страница 28

— Ну вы даете! — восхищенно сказал он. — Конечно, без душеприказчика вам не обойтись. А лучше меня это никто не сделает! За такие бабки я даже чистилищным помочь согласился бы! Когда я вам нужен?

Даосов подумал.

— На этой неделе, наверное, — неуверенно предположил он. — Тебя где найти? Я время уточню.

— Да здесь, конечно, — сказал мальчишка. — Сторожу этому или дьякону Михаилу в церкви скажите, они передадут. — Шустрик предостерегающе поднял руку: — Но бабки вперед!

— Хочешь, я прямо сейчас заплачу? — предложил Даосов. — А то еще возьмешь и передумаешь…

— Я порядки знаю, — покачал головой Шустрик. — А если вас грохнут? Куда я потом с вашими деньгами? Чужие клады охранять?

— Типун тебе на язык, — пробормотал Борис Романович и отмахнулся сразу, на четыре стороны. — Мне, дружочек, тоже жить еще не надоело! — Наклонившись к подростку, он негромко спросил: — Ты за Сазонова сколько хочешь? Я бы прикупил.

— За двести у.е. отдам, — сразу сказал мальчишка. — А что вы хотите? Классный хирург, все говорят, что у него золотые руки были!

Глава 13

Домой Даосов не пошел.

А чего он не видел дома? Припрется опять настойчивый Бородуля, будет весь вечер звонить и ломиться в дверь, окончательно испортит настроение. Хорошо, если припрется один, а то ведь может явиться и с товарищами по ремеслу, потом выслушивай от соседей замечания по поводу шума в коридоре и неправильно выбранных знакомых. Можно подумать, что Борис Романович их и в самом деле выбирал! Да его воля, он бы этого Бородулю и его прихвостней век бы не видел. Только кому это объяснишь? А может, и в самом деле дать Бородуле справку, пусть он, подлюган, ею подавится? Так ведь не отстанет, только слабинку дай, потом по пословице будет: коготок увяз — всей птичке пропасть.

Даосов подумал немного, погулял бесцельно по улицам и отправился к любовнице. Никто в него по дороге не стрелял, никто не пытался заказ чей-то глупый исполнить. Борис Романович в который раз подумал, что никакого заказа и не было, просто пошутил кто-то глупо и жестоко.

И на улице было хорошо. Погода стояла прекрасная, тополя отцвели, и пух тополиный с улиц исчез. В темнеющих небесах слабо помигивали первые звездочки.

В подъезде дома, где жила Наталья, пахло кошками и краской. У подъезда густыми непроходимыми кустами росла сирень, и встань в ее тень злоумышленник, нипочем его Да-осову не увидеть. Но, к счастью Бориса Романовича, у подъезда сидели все те же старухи, которые, увидев позднего гостя, примолкли, а когда Даосов прошел мимо них, торопливо и оживленно зашушукались.

Даосов поднялся на четвертый этаж и нажал кнопку звонка.

Наталья открыла сразу, и на лице ее появилось недоверчиво-радостное выражение.

— Боречка, — сказала Наталья. — Каким ветром тебя занесло? Не ожидала, честное слово, не ожидала!

Одета она была на выход, и кожаная сумочка, Даосовым подаренная, висела у нее через плечо.

Наталья впустила Даосова в комнату.

— Хмурый ты сегодня какой-то, — сказала она. — Недовольный… Случилось что-нибудь?

Она стояла посреди комнаты в брючном костюме, красивая, умело подкрашенная в нужных местах, и пахло от нее настоящим «Кристиан Диором».

— Ты куда-нибудь собралась? — после обязательного, но заставившего сердце затрепетать поцелуя спросил Борис Романович. — Может быть, я не вовремя?

Наталья ослепительно улыбнулась.

— Вот дурашка, — необидчиво сказала она. — Гнусный ревнивый старикашка. Никуда я не собиралась. Есть будешь?

Уже позже, когда они приходили в себя на роскошных подушках ее не менее роскошной постели, Наталья спросила.

— У тебя неприятности, Боренька?

— Да нет у меня никаких неприятностей, — буркнул Даосов. — Это у них неприятности, а не у меня!

— У кого это у них? — быстро спросила любовница и даже приподнялась на локте, заглядывая Борису Романовичу в лицо.

— У дураков некоторых, — неопределенно сказал Даосов, прижимая теплую и мягкую женщину к себе. — И вообще, с чего ты взяла, что у меня неприятности?

Наталья освободилась, села в постели и потянулась к сигаретам на тумбочке. Закурила, бесцеремонно поставила на грудь любовника пепельницу. Как уже отмечалось. Даосов к женщинам относился довольно спокойно, длительное пребывание в тибетских дацанах способствовало сдержанности, но рядом с Натальей все дацанские уроки как-то забывались. Он потянулся к ней, но она снова освободилась от даосовских объятий. По лицу ее видно было, что она решила высказаться до конца.

— Знаешь, — сказала Наталья, — мне вчера странный звонок был…

«Ну, Бородуля! — раздраженно подумал Борис Романович. — Ну, скотина, и до Наташки уже добрался! Нет, я тебе этого не прощу. Ты у меня об этом всю жизнь жалеть будешь! Ну, Бородуля!»

— Кто звонил-то? — поинтересовался он, вновь нежно и настойчиво привлекая ее к себе.

— Ты знаешь… — Наталья ткнула сигаретой в пепельницу и свободной рукой на ощупь поставила ее на тумбочку. — Дурацкий какой-то звонок. Я уж потом полночи голову ломала, так и не поняла, кто это мне звонил. Голос мужской, но абсолютно незнакомый. Я бы вспомнила, если бы звонил кто-нибудь знакомый. У меня память на голоса хорошая.

Она доверчиво прижалась к груди Даосова, нежно перебирая пальцами курчавые волосы его бородки. Ощущение было приятным. Округлые груди любовницы задорно уткнулись в. грудь Бориса Романовича, и это вновь побуждало его к активным разведывательным действиям.

— О чем хоть разговор шел, лапа? — ощущая легкое. —не-йбнятое беспокойство, спросил Даосов.

— Да не было никакого разговора! — с видимой досадой сказала Наталья. Видно было, что беседа ее отвлекала от более приятного занятия. — Поднимаю трубку. Спрашивают:

«Это квартира Пригорницкой?» «Пригорницкой», — говорю. Этот самый тип, что звонил, поздоровался и говорит, мол, знаем мы о ваших отношениях с Борисом Романовичем Даосовым. Неприятности у него, говорит, в скором времени серьезные будут. Вы уж ему посоветуйте, чтобы мужик не артачился и посговорчивее был. И ему хорошо, и вам вреда особого не будет. Сказал и трубку положил. А сегодня тебя увидела, лица на тебе нет. Вот я и подумала, что у тебя неприятности начались. Кто это мог звонить, Боречка?

Рука Бориса Романовича замерла.

«Бородуля! — утвердился он в своих мыслях. — Нашел, гнида, слабое место! Со мной у него не получилось, так он Наталью запугивать начал, чтобы она мне пожаловалась, а я за нее испугался. Если его не остановить, он Наташку вполне может захватить в качестве заложницы. Вот сукин кот!».

Захотелось действовать немедленно, и Даосов даже сел на постели, свесив ноги. Нехорошие чувства обуревали царицынского реинкарнатора! Даже пальцы в кулаки сами собой сжимались.

" — Куда ты собрался? — удивилась Наталья. — Поздно уже. " «И в самом деле, — подумал Борис Романович. — Куда это я? Все равно с Шустриком мы на послезавтра договорились. Ладно. — Он снова опустился на постель. — Послезавтра мы с Бородулей поговорим. И с его орлами тоже».

Он снова лег в разворошенную постель, глядя в потолок.

Некоторое время он лежал, сладостно представляя, как отомстит Бородуле и его браткам.

— Боря, — тепло дохнула ему в лицо Наталья. — Это так серьезно?

— Ерунда все это, — сонно пробормотал Даосов. — Не волнуйся, скоро они от тебя отстанут. Все это семечки, лапа!

Потом они снова занимались любовью, и любовь вполне естественно перешла в здоровый и глубокий сон.

А во сне к Даосову пришел уже знакомый черт.

— Грешишь? — вполне дружелюбно поинтересовался он, кося заинтересованным глазом на спящую Наталью.

— Да какой же это грех? — удивился Даосов. — Она не замужем, я разведен.

— Да я не о том, — развязно сверкнул клыками черт. — Этого хоть сто порций. Гордыня тебя обуяла, Даосов. Божественные функции себе присваивать начинаешь. Все под себя гребешь. А Бог, между прочим, делиться велел. Плохо тебе будет, Даосов, ой плохо!

— Слушай, — попросил Борис Романович. — Завязывай со своими непонятками. Ты можешь что-то по делу сказать? Если тебя для делового разговора послали, так говори, не выеживайся. Спать хочется. И косяки зря не кидай, хвост оторву, понял?

Черт присел на постели. Хвост его нервно постукивал по полу.

— Значит, козыри тебе на стол выложи? — с наглой улыбкой спросил он. — А ху-ху по хо-хо не хочешь?

— Сгинь! — приказал Даосов устало. — Надоело твое рыло разглядывать!

Черт покорно сгинул.

— Ты еще пожалеешь. Даосов!, — зловеще сказал он на прощание.

С левой стороны тепло и пушисто заворочалась Наталья, жарко и влажно прижалась к Даосову и сонно пробормотала:

— Псих ты, Даосов. Вот уже и во сне разговаривать стал…

Даосов на эти слова только вздохнул, крепче прижал Наталью к груди и начал привычно выстраивать вереницу Будд, хмурых и недовольных столь бесцеремонным отношением к себе.