Александр Рудазов - Арифмоман Страница 29

Эйхгорн только крякнул. Выходит, здешние церковники тоже наловчились отпускать грехи за деньги. Ничего удивительного — от этой шатии-братии иного ожидать не приходится.

Странно, что они еще билетами в рай не торгуют.

Вместо собора Эйхгорн направился прямиком в ближайший трактир — «У порядочной девицы». Уже много дней у него во рту не было ни капли пива, и он твердо намеревался это исправить.

Хотя название ему не очень понравилось.

Трактир оказался вполне типичным. Нечто вроде ирландского паба — полутемный, с деревянной мебелью, грязными окнами, длинной стойкой, сидящими за ней забулдыгами, играющим на мандолине бледным парнем и протирающим кружку трактирщиком.

При виде трактирщика Эйхгорн дважды моргнул. Очень уж нетипичной внешностью обладал этот тип.

Совершенно… нечеловеческой.

В нем было по крайней мере два с половиной метра. Лицо широченное, черты очень резкие, нос огромный, а ручищи — как у профессионального борца. К тому же кожа его имела оливковый оттенок, а уши — остроконечные, сантиметров по сорок в длину.

Когда открылась дверь, все повернулись к Эйхгорну и уставились на него. Правда, длилось это всего пару секунд, а потом носы уткнулись обратно в кружки.

— Приятного аппертита, чимча, — чуть рыкая, произнес трактирщик. — Что пордать?

Эйхгорн пожал плечами и подошел к стойке. Он уже понемногу начал привыкать ко всяким аномалиям.

— Пива, — коротко произнес он.

— Местного ирли новоакрилльского?

— Того, что получше.

— Знарчит, новоакрилльского.

Трактирщик принялся возиться с огромной дубовой бочкой. Кисти рук у него оказались необычайно крупными, шишковатыми. Задумчиво глядя на них, Эйхгорн все же решился спросить:

— Любезный, а ты какого роду-племени будешь?

— Гларзами хвораешь, чимча? — хмуро ответил трактирщик. — Тролль я.

— Тролль?.. — ответил снулым взглядом Эйхгорн. — Я думал, что тролли — выдумка.

— Перестанешь так думать, если тролль сломает тебе челюсть. К пиву пордать что-нибудь?

Эйхгорн окинул этого урода задумчивым взглядом. Ему вспомнился один старый приятель, помешанный на криптозоологии. Он в свое время с пеной на губах доказывал, что тролли — это неандертальцы. Мол, если взять карту мест, где были найдены останки неандертальцев, и наложить ее на карту мест, где рассказывали легенды о троллях — совпадут идеально. Эйхгорн даже хотел проверить, но как-то все руки не доходили.

Этот на неандертальца совсем не похож.

Но кем бы он там ни был, пиво у него оказалось хорошее. И совсем недорогое — один ту за кружку, два — за ковш. Взяв для начала кружку и опорожнив ее, Эйхгорн прикинул, что здесь где-то пол-литра.

На закуску он предпочел бы сухариков, но их в меню не было. Так что Эйхгорн просто попросил подать самое лучшее — и минут через десять трактирщик сунул ему миску с дымящимися, прожаренными до хруста птичьими ножками.

Что это за птица, Эйхгорн не понял. Точно не кура, не гусь, не утка и не индейка. Нечто другое, куда более крупное… или куда более мелкое. В миске лежало две ножки, но одна — огромная, размером почти со свиную, а вторая, напротив, мелкая, едва-едва с голубиную.

— Ну и что это за асимметрия? — недовольно поинтересовался Эйхгорн. — От одной-то птицы нельзя было отрезать?

— Это и есть от одной, — лениво ответил трактирщик.

— Что?..

— Никогда брабулякра не пробовар, чимча? У него вот таркие норги, ага.

Эйхгорн ответил снулым взглядом. Он не собирался принимать на веру заведомо идиотское утверждение.

С другой стороны, невидимую собаку он трогал своими руками. А прямо сейчас напротив него протирает пивную кружку существо, называющее себя троллем. И кем бы он там ни был на самом деле, человеком он точно быть не может. Следовательно, на Парифате больше одного разумного вида.

Возможно, их даже три. Еонек упоминал неких фелинов. Конечно, не следует принимать слишком серьезно болтовню мальчишки… но даже если он соврал, если разумных видов только два, это все равно весьма и весьма необычно.

Логика подсказывает, что такое крайне маловероятно. Во-первых, шанс того, что два вида одновременно эволюционируют до разумного состояния, предельно низок. Во-вторых, даже если такое все-таки произойдет (например, это будут родственные виды), один из них почти наверняка вытеснит другой еще на ранней стадии развития. Как, собственно, и произошло на Земле с кроманьонцами и неандертальцами.

Впрочем, информации пока еще недостаточно, надо собрать больше. Возможно, эти «тролли» — это все-таки люди, только другая, очень резко иной внешности раса. В конце концов, породы собак различаются настолько, что их тоже легко принять за разные виды — кто может поручиться, что подобное невозможно в отношении людей?

Направленную селекцию ведь никто не проводил.

Выпив две кружки пива и заев их ножками брамбулякра… чем бы ни был этот зверь, Эйхгорн почувствовал, что жизнь налаживается. Но идиллию тут же испортил сосед слева — нервного вида парень с бледным лицом. Дыша винным духом, он наклонился к Эйхгорну и жалобно сказал:

— Мэтр, а мэтр, можно вас потревожить?

Эйхгорн ответил снулым взглядом. Он не любил, когда незнакомцы вот так без причины с ним заговаривали. Почти всегда это означало какую-нибудь просьбу. Хорошо, если просто спрашивали дорогу или еще какую-нибудь полезную информацию — Эйхгорн никогда не отказывался просвещать других.

Хуже — когда просили закурить или денег. В таких случаях Эйхгорн всегда отказывал, поскольку не видел причины что-либо давать человеку, которого видит первый и последний раз в жизни.

Ну а рекламных агентов, мошенников, цыган и свидетелей всяких богов Эйхгорн вообще терпеть не мог. Даже если они ничего не просили (напрямую), они все равно очень назойливо вторгались в его личное пространство.

Эйхгорн не переносил назойливых людей.

Но этому забулдыге нужна была информация. Подвинувшись ближе, он с беспокойством сказал:

— Мэтр, мне тут сегодня это… матушка-покойница приснилась… это к чему, мэтр? Что мне теперь делать?

— Ничего, — холодно ответил Эйхгорн. — Приснилась и приснилась. Повернись на другой бок и спи дальше — может, дедушка покойный приснится.

— Мэтр, а это не знак ли от богов? Может, они хотят сказать, что я грешник? Мэтр, а я не умру?!

— Умрешь, конечно, куда же ты денешься, — пожал плечами Эйхгорн. — Все умрем рано или поздно.

Разговором заинтересовались и другие. Уразумев, что новый придворный волшебник отлично толкует сны, посетители только что не хором принялись вопрошать Эйхгорна.

— Мэтр, а к чему пожар снится?! — воскликнул кто-то.

— К потопу, — невозмутимо ответил Эйхгорн.

— А потоп?!

— К пожару.

Забулдыги уважительно загомонили, впечатленные мудростью волшебника. Какой-то пузатый купчик поставил ему целый ковш пива (местного) и принялся занудно расспрашивать, как лучше угомонить надоедливого мертвеца, а то каждую ночь в окно стучит, хочет чего-то.

Эйхгорн посоветовал насыпать под окно муки и посмотреть наутро, останутся ли следы. Если нет — значит, просто дурной сон или галлюцинация. Если есть — значит, кто-то разыгрывает или пакостит, и надо написать заявление в поли… стражу.

Купчик понимающе кивнул и уточнил — какие заклинания читать во время рассыпания муки? И подойдет ли обычная мука, или нужна освященная в храме? Эйхгорн ответил, что вместо заклинаний нужно просто медленно прочесть задом наперед алфавит, а освященная мука, спору нет, подойдет лучше. Можно еще попросить жреца в нее плюнуть — чтоб уж наверняка.

Купчик все записал и обещал исполнить точь-в-точь.

Глава 16

Из трактира Эйхгорн вышел осоловевший, с тяжестью в желудке и звенящими карманами. Оказывается, не так уж плохо быть придворным волшебником. Узрев всю глубину его познаний, парибульцы наперебой принялись его угощать, а когда он наелся до отвала — стали совать деньги. Не слишком большие — в основном медяки и ту, — но все равно неплохо.

И от него даже не требовали фокусов. Эйхгорн таки показал два — с зажигалкой и исчезающей в ухе монетой, — но ему лишь вежливо покивали. Всех гораздо сильнее занимали житейские советы.

Теперь же Эйхгорн снова пересек базарную площадь и свернул в один из переулков. Его по-прежнему интересовала в первую очередь книжная лавка, и он собирался ее отыскать. Вряд ли это займет много времени — общая площадь Альбруина едва ли превосходит пятнадцать квадратных километров.

Надо будет потом измерить ее точно. Эйхгорну не нравилось находиться в городе, не зная его точную площадь.

За пределами главной улицы и базарной площади Альбруин не мог похвастаться достопримечательностями. В основном жилые и ремесленные кварталы. Узенькие проходы меж домами, в которых еле-еле разойдутся две повозки.