Михаил Высоцкий - Восточный путь, или книга Паладина Страница 32

— Серьезно? А я и не заметил! Хорошо, что ты мне сказал.

Но они всё равно сами виноваты. Кто же такие двери в замке делает? Перегородки, а не двери — настоящую дверь нужно тараном выбивать, а не так, легким движением плеча. Вот у нас двери, это двери, особенно в королевских покоях — три метра зачарованной стали, лучшие замки из волшебного дуба, ядерный взрыв средней мощности выдержат, полностью герметичные! Такие я и за год поцарапать не смогу, а тут, сплошные фанерки…

— Стойте! — ещё один старик, этого я не знаю. — Подождите секунду!

Секунду? Подождем. Секунда прошла, пошли дальше. Если успеешь рядом с нами, старик, семенить — выслушаем, отстанешь — не обессудь. Когда день с попытки ареста начинается, у меня настроение ни к черту.

— Подождите… — таки нагнал, быстрый старик! — Меня зовут Тельвиус, я не знаю, говорил ли вам что-то бедный граф перед смертью…

— Говорил, что ты его старый друг и можешь знать человека по имени Мердок, — честно ответил Зак.

— Друг… Старый друг… Единственный, кто знал его страшную тайну…

— Что граф де Герамли на самом деле пришёл с запада? — предположил мальчишка.

— Откуда вы… Вы ведь тоже оттуда, да? Вы пришли сюда по его душу? Бедный Гертран, он думал, что вы его никогда не сможете отыскать, но от судьбы не уйдешь, и то, что предначертано…

— Стоп! — не замедляясь, приказал я. — Ещё раз. Мы. Пришли. Сюда. Не. По. Его. Душу. Точка. Довольно? Или ещё раз повторить? Мы не убивали вашего графа!

— Я знаю, он покончил с собой, — как нечто само собой очевидное, сообщил Тельвиус. — Он позвал меня перед смертью, и просил вам передать, что он не держит на вас зла и кается в содеянном.

Опять я ничего не понимаю! В чем тогда нас обвиняют, если Тельвиус так спокойно говорит про самоубийство графа? В том, что у него крыша поехала, в том, что старику жить надоело? Мне бы тоже надоело, да и какая это жизнь, когда даже пальцем пошевелить не можешь, когда даже говоришь с помощью магии — мука это, а не жизнь, недаром во всех нормальных странах эвтаназия разрешена, только фанатики из Гартахара уверяют, что жизнь каждого человека должна быть прожита до конца.

— Тогда в чем нас обвиняют? — озвучил мои мысли Зак. — Или молодой граф не знает, что его отец укоротил себе жизнь?

— Конечно знает, об этом все знают, — удивился Тельвиус. — Но ведь он это сделал из-за вас. Я говорил молодому графу, что не стоит, что справедливое возмездие должно было когда-либо произойти, но у него такое горе… Я думаю, он скоро одумается, отец оставил ему завещание, где велел оказать вам все возможные почести. Ведь вы были в своём праве.

— Извини, Тельвиус, — пока я не скатился на грубость, очень-очень мягко спросил Зак. — Но можешь уточнить, почему граф решил, что мы пришли по его душу?

— Но как же? Он ведь сказал, что ты — герцог Лардоксии, а ведь именно за преступление против рода Лардоксианов его некогда изгнали из паладинов…

— Серьезно? — невольно вырвалось у меня.

— Ну да… Он столько лет ждал, что потомок Лардокса придёт по его душу, и ты пришёл… Он просил передать, что все эти годы он каялся в своём поступке…

Вот беда, а я и не знал, что против нашего рода когда-то совершили страшное преступление. Это, конечно, мое упущение, надо своих скелетов в шкафу знать в лицо, но я сначала был слишком шебутным ребенком, такого старые пыльные альбомы не интересуют, потом пошел в паладины, оторвался как-то от семьи, потом редкие встречи с братьями и сестрой, вечные войны… Пожалуй, из всего рода я самый не информированный про семейные дела, братья должны знать, что за беда такая с нашими предками случилась… Надо будет, по возвращению, уточнить. Заодно узнаю, за что паладина могут звания лишить, а то история известная, да подробности никто не знает. Слишком позорной считается. Участники уже давно кто на пенсии, кто на том свете, мои учителя всегда стыдливо отмалчивались, когда у них пытались что-то выспросить. А может и сами не знали, ведь Гертрана Амадея Лисиуса, графа Терраби, ещё учителя моих учителей из паладинов изгоняли, никогда не любил в пыли былых веков зарываться. А, выходит, зря.

— Я пришёл сюда не по его душу, — не особо надеясь, что мне поверят, вздохнул я.

— Но ведь ты герцог Лардоксии? Это правда?

— Это правда, — сложно возразить.

— Тогда все нормально. Я же говорю, тебя прислала сюда сама судьба, пусть даже помимо твоей воли. Потому я и говорю, что молодой граф все со временем поймет, ты стал причиной смерти его отца, но ты в этом не виноват…

Вот как выходит? Как же там, в криминальном кодексе… Убийство по неосторожности. Или доведение до самоубийства — а что, похоже. Я действительно ни в чем не виноват, но кто меня за язык тянул, ляпать, из какого я рода? Да ещё напоследок, как будто удар милосердия нанося, вот бедняга и перепугался, решил, что это я таким хитрым способом хочу ему отомстить за предка… Интересно, какого предка? Деда своего знаю, Али Мордехай Капитон, он женился на Марии Лардокс и стал графом Лардоксии… А что до этого было — темный лес, ни его, ни бабушку свою я уже не застал, а родители никогда темными зимними вечерами не рассказывали у камина семейные истории. Да и камина у нас нет, центральная система отопления, автономный ядерный реактор в подвале, только уран и успевай подбрасывать.

— Судьба послала, судьба и отошлет. Ты про Мердока что-то слышал? — ускорил я излияния старика, потому что двери кончились, остались лишь ворота замка.

— Мердок… Очень знакомое имя… Кажется, я слышал его в одной древней легенде, но память уже не та… Если бы вы задержались на несколько дней, отдали последние почести покойному графу, то я, быть может, сумел бы найти в библиотеке…

— Во-первых, наш Мердок не из учебников истории. А во-вторых, ты уверен, что они этого хотят?

«Они», в данном контексте — маги и лучники, заполонившие замковый двор и стены. На лицах нет особого миролюбия, я бы даже сказал, что они малость напряжены — вот-вот готовы на бедных путников совершить нападение. Приказа только ждут, а отдать его должен молодой граф — стоит, один, в воротах, то ли пугает нас, то ли решил, как отец, жизнь самоубийством закончить, то ли просто вышел во двор чистым воздухом подышать. Один взмах руки, и мы с Заком вынуждены будем обороняться, а мои доспехи, увы, хорошо знают только один тип обороны, нападение. Короче, нам тут явно были не рады, и, похоже, Тельвиус был единственным, кто готов был и дальше терпеть наше присутствие. Я имею в виду в качестве гостей.

— Господин, не делайте глупости, они ни в чем не виноваты, Ваш отец велел Вам передать…

— Они действительно ни в чем не виноваты, — согласился я, оглядывая воинов. — Не делайте глупости. Господин.

Интересно, одна и та же фраза, совершенно иной смысл. И, похоже, меня поняли правильно — у кого руки задрожали, у кого ноги подкосились, у кого голова кругом пошла, а кто и вовсе поспешил незаметно исчезнуть за спинами более широких товарищей. Это граф видел, что под толстым слоем доспехов скрывается обычное тщедушное тело человека, для остальных я по-прежнему оставался огромной золотой статуей — иногда остаётся только порадоваться, что дизайнеры прошлого придали доспехам паладина такой незабвенный внешний вид. Так что судьба бедняг теперь в руках графа — сделает ли он глупость, или разум победит эмоции… Честно говоря, очень странное наблюдение, но у людей подобной ориентации чувства очень редко берут верх. Так и в этот раз.

— Убирайтесь, — тихо, так, что только мои чуткие акустические сенсоры и услышали, прошептал парень, отойдя в сторону, но не снимая руки с меча. — Мы ещё встретимся…

Люблю я пророчества. Особенно такие. Незабвенные теоретики магии из Нижней Родии однажды доказали, что имеют силу только предсмертные пророчества — бедные оракулы, с тех пор умирать они стали намного чаще. И, как ни странно, все больше не по своей воле. Дошло до того, что в Княжестве Тиавели в оракулы идут только маньяки, всё равно их казнить, так пусть перед смертью хоть немного государству помогут. Информация — это власть, информация о будущем — это абсолютная власть. Зато как всякие хлыщи, начитавшись романтических бредней, любят щеголять подобными заморочками, «нам никогда больше не встретится», «тебе не суждено увидеть глаза своего сына», «на эту землю никогда больше не прольется кровь», «мы обязательно вернемся». Звучит-то как, красиво! Особенно если с хорошей интонацией, «если не моей, то ты не будешь ничьей» — кстати, последнее пророчество, как правило, сбывается, ибо за ним следует эффектный удар кинжалом в сердце.

Тьфу, театральщина. Воевать, мстить и любить надо молча. Без ложных красок и пустых слов, хочешь, парень, нагнать меня и узнать, какого цвета кровь? Нагони. Но молча. Все эти «мы ещё встретимся», особенно сказанные через зубы, так, чтоб я обязательно услышал и испугался — дешёвка! Не тебе меня пугать, иди своему любимчику сопли утри, бедняжка как по башке получил, так на весь замок принялся реветь! И дрожать по ночам от страха ты меня не заставишь, я крепко сплю, если, конечно, всякие назойливые маги не достают своими глупостями. Паладин мести не боится — паладин всегда готов к бою, и врагов у меня столько, и таких, что ты на их фоне лишь бледная тень личинки муравья!