Александр Белогоров - Явление Люцифуга Страница 33

Была и еще одна проблема: покормить-то он меня покормил, а вот горшком снабдить не догадался. Большое упущение с его стороны! А я как-то не додумался попросить. Дотерпеть до утра не было никакой возможности, так что пришлось выкручиваться. Я сумел приспустить штаны и метко направил струю в сторону грязных сапог скупердяя. Надо же хоть как-то поднять свой боевой дух. Впрочем, здесь так воняло, что мои старания, скорее всего, пропали впустую. Небольшое прибавление к прочим дурным запахам этот грубый тип почувствовал бы едва ли.

– Спешите видеть! Незабываемое зрелище! Единственный в мире человек-невидимка!

Задремать мне удалось только под утро. И вот я проснулся от знакомого хрипловатого голоса, выкрикивающего призывы. Ох! Да ведь это же обо мне! Дожил, Люцифуг! Хорошо, никто из ребят не видит!

– Вход – всего одна монета! За три монеты вы сможете его пощупать! А за один золотой – облить его краской или смолой, чтобы увидеть, каков он на самом деле! – продолжал зазывать мой хозяин.

Значит, я теперь вроде чучела? Хоть бы покормил с утра! Эх, чем такая жизнь, лучше к инквизиторам!

Наконец, его призывы увенчались успехом, и в сарай опасливо заглянул какой-то мальчишка. Что за дурацкое любопытство! Тебе что, на такие глупости деньги давали?!

– А где же человек-невидимка? – озадаченно спросил он, озираясь по сторонам.

– В клетке! – пояснил хозяин, потирая руки. Он был уверен, что теперь, когда почин сделан, его мерзкое предприятие пойдет как по маслу.

– Но там никого нет! – заявил посетитель, глядя на меня в упор.

– Есть! – заверил хозяин. – Только он невидим!

– Докажи! – Мальчишка, похоже, был расстроен потерей монеты. Еще бы, большая радость – глазеть на пустую клетку!

– Сейчас он подаст голос, – обнадежил мужичок.

Я, естественно, молчал. Что я ему, дрессированный пес, что ли?

– Я же говорил, что никого нет! – возмутился мальчишка. – Отдавай монету обратно!

– Если ты дашь еще одну, то можешь кинуть в него камнем или палкой, – предложил хозяин, бросая в мою сторону свирепые взгляды. – Тогда он точно заголосит!

– Еще монета, – вздохнул посетитель. Ему очень не хотелось расставаться с существенной частью своего капитала, но, похоже, было страшно любопытно.

– Ну! – Мужичок протянул свою огромную, давно не мытую лапу.

Увидев, что мальчишка вот-вот решится, я вынужден был вмешаться. В конце концов, шкура у меня не казенная, чтобы в нее швырялся кто ни попадя!

– Только попробуй! – грозно сказал я. – Вот вылезу и так взгрею, своих не узнаешь!

– Невидимый человек! – Теперь мальчишка был совершенно счастлив и уверен, что деньги потрачены не зря. – А он не вылезет?

– Не вылезет! – расхохотался хозяин.

А после того, как первый посетитель ушел, он сунул мне под нос свой кулачище и пообещал, что если я буду упрямиться, молчать или оскорблять посетителей, то останусь без обеда.

– Ты у меня еще и петь будешь! – пообещал он и снова принялся зазывать любопытных.

Следующие несколько часов были сущим кошмаром! Счастье еще, что посетители были то ли слишком прижимистыми, то ли слишком бедными, и с золотым расстаться никто не отважился. Правда, я чувствовал, что если так пойдет дальше, то скоро любопытство возьмет верх, и какой-нибудь богатенький лодырь непременно захочет посмотреть, как выглядит невидимка, если его окрасить. Несколько человек расстались с тремя монетами и опасливо меня ощупывали. Очень хотелось тяпнуть кого-нибудь из этих придурков, но приходилось терпеть: хозяин явно не любил шутить, и последствия в моем позорно-беспомощном положении были бы самые неприятные!

– А он и вправду невидим? – услышал я знакомый женский голос и напрягся. Вроде бы на Земле знакомых дамочек у меня пока что не слишком много. Речь звучала жеманно, словно говорила какая-нибудь богатая бездельница.

– Невидим! Не извольте беспокоиться! – угодливо воскликнул хозяин (и куда подевалась его грубость!), и я понял, что мной заинтересовалась какая-то знатная особа.

– Это может быть забавно! – заметила она, смешно растягивая слова. Забавно ей, фифе этакой! Тут над человеком (тьфу, демоном!) измываются, а ей забавно.

– Это уж точно! – угодливо захихикал хозяин. – Он у меня такой забавник: и говорит, и петь может!

– Шарман! – произнесла дама с ужасным прононсом. У нее что, насморк? Или им так положено выражаться? – Я бы взглянула, как он выглядит!

– Его можно только услышать. Или ощупать, – предупредил мужичок. – Но если ваша милость изволит, то его можно залить какой-нибудь краской, и тогда…

– Прелестно! – Дама захлопала в ладоши. Тебя бы залить краской, дурында ты эдакая! Вот тогда бы я посмотрел, как это будет прелестно. – Я бы попробовала! – И она глупо хихикнула.

– Всего один золотой! – воскликнул хозяин. – Один золотой, – повторил он уже не так восторженно, решив, очевидно, что с этой богатенькой дурочки можно было бы срубить и побольше.

– Мон шер ами! – обратилась она к кому-то. Наверное, к спутнику. – Будь умницей! Дай своей кошечке денежку!

Раздалось какое-то невнятное ворчание, а затем звон монет. Очевидно, рядом с ней находился какой-то идиот, готовый потакать любым прихотям. Эх, что они могут сделать с нами, мужиками! Да что хотят! У меня и самого-то порой бывало… Что там говорить!

– Котик! А ты не со мной? – удивилась дамочка.

– За двоих еще один… два золотых! Итого три! – нашелся хозяин.

– Ты же не оставишь меня одну! Рядом с этим страшным невидимкой! – воскликнула она.

Послышалось еще более глухое ворчание, и в сарай, угодливо кланяясь, вбежал мой хозяин, следом за ним вошло какое-то невообразимое существо в длинном зеленом платье и шляпке с густой вуалью. И это в такую-то жару! Нет, у нее точно голова не на месте. И чего только женщины не делают, чтобы похвастаться своими нарядами! За ней по пятам шло другое чучело, уже мужского пола. Этот тип был закутан в длинный черный плащ, а на голове у него красовалась шляпа с огромным пером (и где они такую птицу нашли!), надвинутая глубоко на глаза. Это они правильно прячутся: а то запомню и, когда выберусь, покажу им, где раки зимуют.

– А где же этот ужасный невидимка? – защебетала дама.

– В клетке! Не извольте беспокоиться! – заявил довольный хозяин.

Насколько я разобрался в ценности местных денег, сумма в три золотых перекрывала весь его прошлый заработок.

– А он живой?

– Живой! Он у меня даже петь может! – похвастался мужичок.

– Слушайте, ребята! – жалобно попросил я. – Давайте я вам спою, а вы меня не будете раскрашивать! Хорошо, а?

– Нет! Я хочу его раскрасить! – капризно заверещала дама. – Я хочу посмотреть, как выглядят невидимки!

Главное, ко мне даже не обращается. Словно меня тут и нет вовсе! Тоже мне, художница хренова!

– Вот краски! Вот смола! – показал хозяин на ведра, стоящие в углу. – Все честь по чести! – Мне кажется, ему самому было любопытно, как я буду выглядеть разукрашенным.

– Мон шер ами! – Она вертела этим несчастным мужиком как хотела. – Выбери, пожалуйста, с этим добрым хозяином краску понаряднее, а я пока поговорю с жутким невидимкой. Пусть он мне споет! А я его, может, пощупаю. Если не испугаюсь. – И она глупо захихикала. Ну все, полный финиш! Можно вешаться! Опозорят беднягу Люцифуга по полной программе!

Послушный спутник в плаще и шляпе направился в угол, где стояли краски, а хозяин засеменил за ним. Дамочка же подошла поближе и откинула вуаль…

Как здорово, что я успел прикусить язык! Иначе всех выдал бы! Передо мной стояла Эльза! Какая актриса! В этом дурацком наряде и с такими интонациями я ее просто не узнал! А я вам не какой-нибудь простофиля!

– Пусть он споет! – потребовала девушка капризно-жеманным голосом, однако глаза ее весело смеялись. Я готов был ее расцеловать, если бы не клетка! – Пой, только громче! – шепнула она мне уже нормальным тоном.

– Если он сейчас не запоет… – начал было вредный мужик, но меня уже не требовалось упрашивать.

Как на грех, из головы вылетели все песни. К тому же репертуар, популярный у нас, демонов, мог показаться непонятным и даже провокационным для нынешнего уровня развития человеческого общества. Так что пришлось импровизировать, вспоминая обрывки песен и стихов.

– Замучен тяжелой неволей! – заорал я. – Сижу за решеткой в темнице сырой!

– Ах, как прелестно! Еще! Еще! – ворковала Эльза, одновременно орудуя какой-то железякой в замке, запиравшем клетку.

– О дайте, дайте мне свободу! – выводил я так, что уши закладывало.

– Это будет слишком пестро! – бубнил мужчина в плаще, и я без труда узнавал Бонины интонации. Актер из него, конечно, никудышный. Учился бы у Эльзы! Впрочем, не время придираться.

– Потерпи, еще немножечко… – шептала девушка.

– Долго в цепях нас держали! – Мой «тюремный» репертуар подходил к концу, и я лихорадочно соображал, о чем же петь дальше, когда наконец раздался щелчок, показавшийся мне самой сладкой музыкой! Дужка замка разомкнулась, и он с глухим стуком упал на пол. Я буквально вывалился из клетки и вздохнул наконец полной грудью.