Михаил Высоцкий - А дело было так… Страница 34

— Тхи-налис? Гхо-споди, кха-кхими судьбха-ми? Кхэ-кхэ…

— Да вот проезжал мимо, дай, думаю, в гости к старому другу заеду! А ты, я гляжу, все помираешь, неужто никак на тот свет добраться не получается?

— Тха вот, тхяж-кхая судьбха тхакая… — отхаркивал барон, хоть на лице его, невиданное дело, появилось нечто похожее на улыбку, — Лек-кха-рства дхай! — приказал он жене-любовнице-служанке, и та послушно влила ему в рот какой-то бордовой жижи — лучше барону не стало, лицо только сильнее побледнело, зато взгляд сфокусировался и речь нормализировалась. — И действительно, Тиналис, кто бы мог подумать! Рад, рад — решил сдержать слово, старика на склоне лет повидать?

— Тебе по этому склону еще катиться и катиться! — усмехнулся Тиналис, будто и не у постели умирающего стоял. — Или не тебя с Брунгвальдова поля полумертвого вынесли, десять тысяч полегло, один ты остался. Или не тебя Лихая Чума в Сартааре стороной обошла? Как сейчас помню — мертвый город и знакомый барон, один-одинешенек, еще бледнее, чем сейчас, по улицам шатается? Или не ты неделю в ледяном море после кораблекрушения проторчал, пока тебя китоловы не вытащили? Так что не прибедняйся, а лучше обними старого друга!

— Я бы рад, Тиналис, да вот видишь, сил подняться даже нет… — горько вздохнул барон. — Видно, на этот раз старуху костлявую мне уже не обмануть, нашла да пришла по мою душу… Ты лучше расскажи, что в мире творится. А то сам знаешь — мы тут в глубинке в своем соку варимся, про свет белый ничего не ведаем…

— Все как обычно, — пожал плечами богатырь, — кто-то воюет, кто-то мирится, кто-то землю пашет, а мы, герои, подвиги совершаем. Вот сейчас на дракона идем с друзьями верными, а так даже не знаю, о чем тебе поведать, старый друг… Вот скажи, ты историю про чунгуйского царя слышал?

— Царя? — удивился барон. — Так в Чунгуе вроде, сколько себя помню, президентов избирали…

— В том-то и дело! — начал Тиналис. — Избирали, пока не доизбирались — пошла у них заварушка, брат на брата, сын на отца, аж небо почернело, и тут откуда ни возьмись появляется молодой воин в сияющих доспехах и говорит, что его сами боги послали, что он праправнук последнего чунгуйского царя, что две с лишним сотни лет назад был свергнут. Ну ему, знамо дело, не поверили, предложили три испытания пройти, чтоб свою царскую кровь доказать…

Нет, эту историю я слушать не буду — видел отцовские сводки, что на самом деле в Чунгуе происходило. Легенды легендами, но меру тоже надо знать — там никакими посланцами небес и тремя испытаниями и не пахло, а скорее воняло, причем делами далеко не самыми благородными. Так что я тихонько назад начал пятится да в дверь незаметно выскользнул — лучше уж по замку погуляю, чем полуживого барона буду забавлять… И только выхожу, девица-красавица навстречу — глаза как небо голубые, брови густые, щеки розовые, губы полные, коса до пояса, бежит, под ноги не смотрит, на меня натыкается. Ну понятное дело, падаем — я в принципе и устоять на ногах мог, но раз такая красавица на тебя летит, грех не упасть. Она в извинения сразу:

— Ой, прости, пожалуйста, я не хотела! Я такая невнимательная, я тебя не заметила… А ты, кстати, кто такой? И что у отцовской комнаты делаешь?

У отцовской? Так, выходит, это и есть та дочь на выданье, что мне старый Зак посватать хотел? А ничего — и фигура нормальная, и мордашка… Будь у меня жизнь чуть более скучная, гляди, и вышло бы что. И поговорить есть о чем — мы как познакомились, так час проболтали. Она мне все свой замок показывала, про жизнь горемычную рассказывала, каково это быть дочкой барона в Краю Тысячи Баронств. Когда женихи каждую неделю по десятку в гости заглядывают, только один другого краше, читать-писать не умеют, зато морду бить — всегда пожалуйста. А она, дочка баронская, интеллигентной оказалась — девять книжек в жизни прочитала, не считая букваря, складывать да умножать умела. О чем такой умной да начитанной девице с остолопами общаться? Да еще и отец уже пару лет как помирает — скосила неведомая хворь, вот и слег, а братец-баронет молодой сестру ни в грош не ставит, мнит себя главным при живом-то отце, от нее избавиться побыстрее хочет, чтоб не докучала…

Ну и, спрашивается, кто после этого скажет, что судьбы разные бывают? Разные-то, может, и разные, да все едино — мне вот тоже и братья докучали, и судьба не сложилась… Уж к какому финалу дочка баронская вела — я не ведаю, но, когда она меня в свою комнату в гости пригласила, я сначала к Малиновке в стойло зайти предложил: мол, убедиться надо, что лошадку никто не обижает. Ну а Малиновка как рядом со мной молодую баронессу увидела, мигом характер показала — стала между нами, рычит, зубы скалит, меня от посягательств бережет. Так и не отпустила — пришлось девице-красавице не солоно хлебавши восвояси возвращаться. А я тут и ни при чем вовсе — кто же мог подумать, что моя кобыла решит характер проявить…

Следом и Тиналис пожаловал — хрипит, чуть горло себе не посадил, пока барону байки травил. Не выдержал в конце концов — дело это благородное Тронгвальду перепоручил. Эльфу только в радость сутками подряд песни петь. Лютик с эльфом за компанию остался, Тын у стены замковой камнем застыл, а Алендас, гляжу, уже о чем-то с баронской дочкой мирно щебечет — да идут куда-то под руку, — видимо, туда, где мне побывать так и не довелось. Одни мы с Тиналисом, если Малиновку, конечно, не считать, остались — да к богатырю моя лошадка совсем не ревнует, поняла, что такого героя рыком не испугать, а осерчает — так свою угрозу исполнит и на колбасу пустит.

— Совсем плох стал старый друг, — вздохнул Тиналис. — Я его успокаивал сколько мог, да без толку. Глаза не обманешь, на этот раз и вправду помирает он…

— Это точно, — кивнул я. — Помирает. Как и мы все помираем — вот родились и тут же помирать начинаем, и сколько живем, все к костлявой в гости направляемся…

— Это ты о чем? — не понял богатырь. — Или узнал хворь баронскую?

— Узнал, как же не узнать! Я, Тиналис по смертельным хворям, можно сказать, специалист — столько лет с отцом в одном замке прожил, могу только глянуть на человека, и сразу ясно — жилец или не жилец. А с бароном и так все понятно, у него все симптомы на лице написаны. Он и сам смыслит, что к чему, и лечится правильно. Так что не бойся, этого друга тебе еще не скоро терять…

— А что за хворь такая? — не унимался герой. — Сколько по миру хожу, никогда такой не встречал!

— И не встретишь, — киваю я, довольный, что хоть в чем-то поболее много мудрого богатыря ведаю. — Это болезнь не простая, а магическая — смертельной обманкой зовется. К отцу однажды по делам охотник пожаловал, ну из тех, кто крылья феникса добывают, как раз смертельной обманкой больной. Так отец, пока во всех деталях болезнь не изучил, из замка его выпускать отказывался. Болезнь эта, как я уже говорил, редкая и магическая — ее особый клоп вызывает, клоп-хохотун. В наших краях он не водится, а только на Острове Фениксов — это единственный клоп, который из огненных птиц кровь пить умеет. А если человека укусит, так смертельная обманка и начинается. Болезнь страшная, но абсолютно безвредная — это в кровь человека частичка огня фениксов вливается. Жжет изнутри дико, многие годы может жечь, а как переболеешь — так еще сто лет после этого жив-здоров будешь, ни одна хворь не возьмет! Кровь феникса, она всякую гадость сжигать умеет, тело молодит, душу новыми силами наполняет. Только пока она с обычной кровью смешается, пока ее организм за родную примет — много лет вот так, как барон, «умирать» человек будет. А спасение одно — тело жечь, чтоб огонь разливался быстрее; голову холодить, чтоб мозги не испеклись; из лекарств только болеутоляющие принимать, чтоб мучения хоть как-то ослабить. Остальное само пройдет; главное — не сглупить, и раньше срока свою жизнь не укоротить. Да те, кто смертельной обманкой болеют, жизнь себе не укорачивают. Тут, Тиналис, понимаешь, вот в чем дело: клоп-хохотун по доброй воле никогда человека не укусит. Ведь для него это верный конец. Чтоб такой болячкой заразиться, нужно специально клопа выловить, травами особыми одурманить, чтоб он тебя с фениксом перепутал, и только тогда, если повезет, он тебя укусить соизволит… Тот охотник за перьями фениксов, например, так себя и заразил — уж очень здоровья и долгих лет жизни хотелось, а пару лет страдания потерпеть, так для настоящего мужчины это и не беда вовсе…

— Барон, выходит, сам все это устроил? Ну старый пройдоха… — возмутился Тиналис. — А я еще его пожалеть хотел…

Пройдоха не пройдоха, но я на такое, например, идти не хочу. Десять лет лежать живым трупом, чтоб потом пятьдесят лет жизни радоваться — перспектива, конечно, заманчивая, но не для меня. Хотя бы потому, что, пока я десять лет умирать буду, найдутся доброжелатели, которые помогут мне на тот свет раньше срока отправиться… Барон, видать, сына да дочь в грош не ставит, раз при живых наследниках позволил себе смертельной обманкой заболеть.