Ирина Боброва - О бедном вампире замолвите слово Страница 35

Страшная медсестра, воя одновременно и от боли, и от радости, кинулась смывать с себя потустороннюю дрянь, которая уже не могла испортить ей настроение.

Из туалета Дреплюза вышла совсем другим существом. «Теперь можно позволить себе все без исключения, даже любовь к молодому красивому вампиру, доктору Кирпачеку, — думала она. — Теперь у меня будут и богатство, и вечная жизнь, и — что самое важное ввиду запоздалой страсти — вечная молодость». Все, что нужно сделать, это пробраться в мир человеков, загрызть там кого-нибудь, напиться свежей крови и вернуться назад. Хотя Дреплюзу не оставлял страх, она твердо решила в ближайшее время совершить вылазку в мир человеков.

Страшная медсестра покинула стены больницы. Она шла по улице и ничего не видела. Похолодало, набежавшие тучи обещали дождь, холодный ветер трепал широкую блузу, украшенную камешками искусственной глины, но страшная медсестра даже не вспомнила, что забыла в гардеробе пиджак. Она так ярко переживала открывшиеся возможности, так вжилась в роль богатой дамы, что даже не заметила отсутствие ридикюля. Демоница шла по улице, радостно стуча копытами и размахивая пустыми руками, а перед глазами мелькали картины будущего богатства: слитки драгоценного силиката, россыпи бесценного алебастра, горы дорогостоящего цемента, тонким порошком рассыпанного по полу в ее будущем замке… Замок нужно будет купить в первую очередь, мечтала она. Вспомнив о замке, демоница подумала о том, как объяснит свое неожиданное богатство налоговой инспекции, и решила не торопиться богатеть. По крайней мере до тех пор, пока не найдет опытного и покладистого бухгалтера. Однако радость будущей миллионерши все же омрачало маленькое обстоятельство: почему самка человека была такой стройной, а ей достались тонны жира? Вон как легко она подпрыгнула, схватив камень, а Дреплюза даже кинуться на нее не смогла, чтобы отомстить за отраву, выплеснутую прямо на рыло!

— Жаль, промахнулась, — вздохнула демоница, не зная, что предмет ее зависти только что там, с той стороны, думал о том же, правда испытывая совершенно противоположные чувства.

Глава 8

Там

— Хорошо, что промахнулась, — облегченно выдохнула агент Блондинка, спрятав в сумочку невероятно большой, размером с ее кулачок, ограненный алмаз.

Немного подумав, она достала телефон и набрала номер. Когда в трубке послышалось ленивое «альо-о», Грета быстро проговорила:

— Зюзя, ну наконец-то! Немедленно приезжай, нужно поговорить! Какое собрание?! Какая встреча?! Я сказала: не-мед-лен-но!!!

Грета Сайбель чувствовала, что несколько выбита из колеи. Черт, высунувшийся из шкафа во время описи имущества поэтов, мог заставить сомневаться в здравости собственного рассудка кого угодно, но только не блондинку. Если она видела черта, значит, он действительно был: черт женского пола в китайских лосинах и вообще — дурно одетый, дурно пахнущий, с рогами и крыльями. И потом в кабинке туалета, куда девушка зашла вылить остатки минеральной воды, тоже появился черт. Кажется, тот же самый, что вылез из шкафа. Камешек, которым запустила в нее рогатая особа женского пола, тоже вполне реальный. Агент Блондинка привыкла верить собственным ушам, собственным глазам и вообще верить себе. Она никогда не сомневалась, ей проще было принимать жизнь полностью — со всеми нереальными выкрутасами, которые она частенько являла людям.

Да — аномально, но возможно…

Надо отметить, что Грету Сайбель выбило из колеи вовсе не явление Дреплюзы и не скандал демоницы с начальницей приставов Трубогайкиной. Глаза Греты, ободренные верой хозяйки в их непогрешимость, увидели гораздо больше, чем открылось возмущенному взору приставши или облагороженным толстыми линзами очам Мамонта Дальского. Глаза Греты смогли посчитать демоницу явлением реальным, не нашли в ней ничего сверхъестественного, а потому внимательно рассмотрели ту часть помещения, что просматривалась за спиной рогатой скандалистки.

Насколько позволял увидеть узкий проем шкафа, там находилась заштукатуренная чем-то серебристым стена. На фоне стены острые глазки агента Блондинки разглядели золотой шкафчик. Золотой! В этом Грета, обладавшая стойким чутьем на все настоящее и дорогостоящее, была тоже уверена. И то, что столик, на котором лежали шприцы, сделан из чистого золота, агент Блондинка тоже не упустила из вида. Еще глаза Греты разглядели за оконным стеклом кусок другого мира. В слабом свете фонаря, ровным пятном упавшем на дорогу на той стороне, сверкали россыпи драгоценных камней, как две капли воды похожих на те, что так живо интересовали и полковника Репнина, и саму Грету Сайбель. Благодаря стечению обстоятельств один такой камень она заполучила, но сообщать об этом начальнику не собиралась. Случайно наткнувшись на Эльдорадо, девушка решила освоить сказочное место сама, но, понимая, что без помощников не обойтись, чувствовала смущение.

Грета Сайбель была так выбита из колеи, что даже не заметила, как быстро кончился день. И о потерянных часах Грета тоже не сожалела. Реальность вытворяет шутки с пространством, небрежно обращается с материей, открывая проходы в другие миры, так почему же время должно оставаться неизменным?

Хрупкая девушка, тридцати одного года от роду, стильная и будто бы слегка отрешенная от всего, обладала острым аналитическим умом. Она быстро нашла единственную правильную версию происходящего — параллельный мир, двери в который открываются только в этом старом доме. Хотя возможны еще проходы туда и обратно, и, скорее всего, они находятся где-то поблизости, если зона аномалии нестабильна. А если это так, то домик на Крупской то же самое, что пещера Али-Бабы, лампа Аладдина и жилплощадь Хозяйки Медной горы. Оставалось только выяснить, как открыть проход между мирами, но это уже не ее проблемы. Задача Греты — собрав сведения, нашептать их в нужные уши. Вот только уши полковника Репнина Грета Сайбель не считала достойным уловителем столь важной и, самое главное, дорогостоящей информации. Это агент Блондинка знала наверняка. Еще она знала, кому принадлежат уши, в которые с удовольствием прошептала бы информацию, за которую Репнин бы одновременно удавился, предал родную контору и плюнул на макушку столь любимого им памятника Феликсу Эдмундовичу.

Принадлежали эти уши герою-афганцу Захару Владиленовичу Зюзе. Собственно, хотя Зюзя и строил из себя крутого вояку, эдакого Рекса, в армии он не служил, а в Союзе ветеранов Афганистана просто работал. Или, скорее, числился, поскольку круг интересов Захара Зюзи был очень широк.

Когда-то Зюзя решил для себя, что у него все будет и ему за это ничего не будет, и теперь успешно претворял выбранную программу в жизнь. Вот только в первой части столь замечательной установки имелся небольшой прокол. У него почти все было, но всегда чего-то не хватало, какой-то малости, крохи. Это «почти» оказалось той самой пресловутой крошкой в шикарной постели Захара. Душу жгла неудовлетворенность, мысли вертелись вокруг навязчивого «почти». Он проводил бессонные ночи, думая о тех счастливчиках, у кого действительно было все.

Со сном у Зюзи было напутано с рождения. Маленький Захарка орал дурниной, стоило только солнышку опуститься за горизонт. Мать, укачивая неспокойного сына, спев все колыбельные, включала в репертуар любимые песни из любимых фильмов. У мамы-Зюзи было много любимых фильмов, но самый любимый — знаменитый советский блокбастер «Следствие ведут знатоки».

«Наша служба и опасна, и трудна…» — напевала мама.

Зюзя-младший успокаивался, прекращал орать и закрывал глазки, готовясь заснуть. Но тут же просыпался Зюзя-старший.

— Ты что поешь?! — кричал он, отбрасывая одеяло с синего татуированного тела и опуская ноги на холодный пол. — Ты что, сына ментом хочешь сделать?!!

— Хорошая работа, — отвечала невозмутимая мама. — Вырастешь, сынок, пойдешь в школу милиции.

— Мой сын — легавый?!! — возмущался папа. — Да я его лучше придушу, чем в менты отдам!

— Конечно, он рядом с тобой будет сидеть, на нарах, — парировала мама, — а между ходками на моей шее!

— Ну че ты… че ты… — смущался папа, ретируясь под одеяло. — Я ищу эту… как ее… работу…

— Ищешь! Разожрался на моих харчах!!! — Мама хватала со стола скалку и с видом опытной регулировщицы семейных отношений начинала поигрывать этим не любимым всеми мужьями предметом. — Ты когда с тюрьмы пришел, Ленин у тебя на груди такой красивый был, а теперь на китайца стал похож, — и мама, сдернув супруга с дивана, обличающе тыкала Зюзю-старшего кухонной утварью в грудь, в то место, где был вытатуирован высокохудожественный портрет вождя мирового пролетариата. — Это что, Ленин? Нет, ты мне скажи, у Ленина такое круглое лицо было? Его что, сковородкой по морде били, чтобы форму придать?!! А глаза? Глаза как щелочки: не Ленин, а прямо Мао Цзэдун!