Ирина Боброва - О бедном вампире замолвите слово Страница 37

В этом доме мама пела колыбельные, здесь прошло счастливое детство Зюзи. Захар глянул в узкие, слепые оконца, отметил, что стекла не мылись, наверное, со дня похорон матери, окинул взглядом покосившееся крыльцо, дворик, заплеванный окурками, маленький огородик и довольно улыбнулся. Сейчас у него квартира в элитном доме, а скоро будет трехэтажный коттедж, подумал он, в кармане поглаживая драгоценный камень коротенькими пальцами.

— Папа, собирайтесь, есть дело.

— Дела у прокурора, — ответил старик и зашелся в приступе кашля, каким страдают злостные курильщики, — а у тебя, Захарка, не дела, а фуфло барыжное. Чё опять тебе жить не дает?

— Да я, папа, если хотите знать, жизнь свою не зря живу! Я, папа, свою жизнь живу с пользой и интересно, и меня в городе уважают! — воскликнул Зюзя.

Старик, взглянув на сына, ядовито усмехнулся.

— Наслышан, как же! Хе-хе, говорят, ты в авторитете у ментов.

— Ну, папа, зачем так громко? — Депутат испуганно вздрогнул и вжал голову в плечи. Он бросил быстрый взгляд на забор, по другую сторону которого жил недавно вернувшийся после пятнадцатилетней отсидки известный авторитет по кличке Гудрон. Но, видно, соседа не было дома, за забором только тявкнула собачонка — все смолкло. Захар, осмелев, достал алмаз из кармана. — Как думаете, на сколько это потянет? — спросил он, имея в виду вес камня и цену, осторожно положив на колени родителю камешек, оставленный Гретой.

Зюзя-старший затянулся папиросой, вроде бы с безразличием посмотрел на камень, но глаза его хитро блеснули.

— Лет на пятнадцать — двадцать, сынок. На Колыме.

— Типун вам на язык, папа!!! — в ужасе отшатнулся Зюзя-младший. — Я, папа, метеоритный дождь видел, я затмение видел, я еще весь мир увидеть хочу!

— С такими делами есть шанс северным сиянием полюбоваться. И очень скоро, — ответил папа, поперхнувшись хриплым, ядовитым смехом. — Раньше бы я первый с тобой на гоп-стоп пошел, но ради светлой памяти твоей мамы, говорю тебе: выбрось и займись настоящим делом. Работой.

— Ну-ну, как вы?

— Да, — ответил Зюзя-старший и, взяв с пустого ящика рваный валенок, принялся прилаживать к заднику заплатку.

Захар пулей вылетел со двора, уткнулся носом в черный бок новенького «лексуса» и вдруг понял, что папа прав. Что будет и Колыма, и северное сияние, и пятнадцать — двадцать лет строгого режима. А вот этого красивого и невероятно дорогого автомобиля не будет. Книг, написанных во славу ему знаменитым алтайским литератором Семеном Лепотой, тоже не будет. Не будет в его жизни и квартиры в элитном доме, и дорогих ресторанов, и всего того, что делает жизнь приятной и красивой, тоже не будет.

Захар-правоборец шикнул на Захара-правонарушителя. Зюзя, вспомнив о предстоящих выборах, решил немедленно отправиться в Белокуриху отдохнуть и набраться сил, наплевав на назначенную Гретой встречу.

Вечером агент Блондинка, нервничая, выкурила три сигареты подряд, но любовник так и не появился. Она прошла по улице в одну сторону, потом в другую. Темнело. Фонари еще не зажглись, постовыми стояли вдоль улицы. Легкий полумрак загустел, вечер плавно переходил в длинную темную ночь. Грета тоскливо посмотрела на дом, в котором предстояло провести еще часов двенадцать. У поэтов было шумно, из окна лился свет, падая на козырек подвала. Внештатница вздохнула, подумав, что Зюзе дорого обойдется сегодняшняя ночь.

У дома остановилась машина. Девушка, притаившись за стволом старого тополя, с интересом наблюдала, как из нее вылез мужчина, прошел к багажнику и, открыв его, принялся выгружать садовый инструмент. Захлопнув багажник, человек прикурил сигарету, обошел машину, остановился, потом снова вернулся к выгруженному инструменту. Он то и дело подносил ко рту сигарету, затягивался и вертел головой по сторонам. «Кого-то ждет», — подумала Грета. И точно, к тучному владельцу лопат и кирок подошел бомж. Послышались приглушенные голоса. Гретины бровки взлетели вверх, она усмехнулась, услышав знакомый баритон. Подхватив инструменты, двое мужчин быстро пересекли дорогу и проскользнули в подвал.

Блондинка усмехнулась: пользуясь темнотой, думали просочиться незамеченными. Она, обладая острым зрением, узнала конспираторов. Полковник Репнин собственной персоной и агент Блаженный, сгибавшийся под тяжестью лопат. Байку о кладе купца Морозова Грета слышала не раз, но предположить то, что ее шеф будет так глуп, чтобы поверить в это, она не могла. Что ж, удачи! Агент Блондинка усмехнулась, представив, как начальник будет завтра зол, получив вместо клада большую дулю, и достала из кармашка стильного пиджака сотовый телефон. Она еще раз набрала номер Захара. Приятный голос в динамике сообщил ей, что абонент находится вне зоны доступа. Грета с раздражением бросила сотовый в сумку и решила заглянуть в «Пятерочку». Уже поднявшись на ступени, она бросила взгляд в сторону дома, где предстояло провести ночь, и едва не рассмеялась, увидев, как из такси выскочил совершенно голый мужчина. Такси развернулось и сорвалось с места, оставив пассажира посреди дороги.

— Без комплексов мужик. — Грета улыбнулась и вошла в магазин.

В этот вечер Грета Сайбель долго стояла у дома номер восемьдесят шесть на улице имени Надежды Константиновны Крупской, не в силах поверить в то, что мужчина мог отказаться от встречи с ней, пусть даже встречи деловой. Зря она поджидала Захара, он так и не появился, впервые за все время их отношений проигнорировав распоряжение властной подруги. Пообещав себе, что устроит Захару сладкую жизнь, девушка вошла в дом. У нее были ключи от кабинета номер двенадцать, в котором предусмотрительный полковник Репнин тоже сделал дыру в стене, и дыра эта тоже была замаскирована зеркалом, как и в кабинете Груздева.

Блондинка закрыла дверь, сняла пиджак, повесила на вешалку и прошла к зеркалу. Голова кружилась — от предвкушения богатства и от переживаний. Дурных предчувствий у Греты не было. Почему-то казалось, что добыть золото и драгоценные камни из соседнего измерения будет не сложнее, чем купить их в магазине. Ну а если не получится открыть портал между мирами — что ж: камушка, которым запустила в нее рогатая демоница, хватит на то, чтобы не знать ни в чем отказа до конца жизни. В том, что Зюзя может присвоить алмаз, опасений у блондинки не было. Она знала своего дружка как облупленного. Кишка у Захара тонка, чтобы воспользоваться привалившим богатством самостоятельно. Он побоится провернуть незаконную махинацию, он сейчас не будет рисковать достигнутым положением, а особенно своим будущим. Подумав о любовнике, девушка нахмурилась. Несостоявшееся свидание немного портило настроение, и агент Блондинка решила его поправить. Для этого у нее имелось проверенное годами лекарство: бутылка шампанского и баночка красной икры. Икру Грета ела ежедневно, это стало ритуалом. Она высыпала на тарелку горку чипсов, потом выдавливала на каждый из них мягкий сыр из тюбика, добавляла сверху щедрую порцию икры и обязательно запивала «лекарство» шампанским.

Быстро сервировав маленький столик, подвинула его к зеркалу, потом, подтянув следом кресло, села напротив. Любоваться собой — тоже ритуал Греты Сайбель. Перед зеркалом она проводила большую часть своего времени. Эта белокурая девушка смотрелась в него постоянно, ловила отражения в витринах, в стеклах проезжавших мимо автомобилей, в восхищенных глазах мужчин и завистливых взглядах женщин. Отражение Грету радовало, она была до такой степени довольна им, что порой ей казалось — это какая-то другая, невыразимо прекрасная, идеальная женщина.

— Экологически чистая женщина, — с замиранием в сердце шептала блондинка, жалея, что с людей нельзя брать деньги за то, что они ею любуются. Когда Грета смотрела в зеркало, то переставала быть язвительной стервой, глаза ее сияли, она любовалась собой и радовалась.

Сегодня отражение повело себя странно: оно впервые не радовало Грету. Она смотрела на себя и отмечала морщинки в уголках глаз, да и в глазах уже не было того блеска, как в юности. Девушка поднесла руку к волосам и убрала тяжелую прядь со лба, открыв пробор. «Пора к парикмахеру», — подумала она и нахмурилась, отметив, что седых волос стало больше.

Настроение окончательно испортилось, аппетит пропал. Грета пригубила шампанское, взяла чипс с икрой, посмотрела на него и положила обратно на тарелку. Есть не хотелось. Снова взглянула в зеркало. Высокий лоб прорезала вертикальная морщинка, от уголков губ к подбородку сбегали горестные складки, а в больших голубых глазах затаилась тоска.

— Красивая женщина умирает дважды: первый раз, когда стареет, — грустно усмехнулась Грета, впервые в жизни посмотрев на себя без самолюбования. — А мертвому человеку деньги не нужны…

Со смертью Грета Сайбель познакомилась давно, в раннем детстве. Она хорошо помнила, как папа брал ее на работу, как объяснял, в чем его работа заключается, как показывал инструменты.