Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать Страница 39

— Не могу! Он же, по сути, ни в чем не виноват! Да, благородство сыграло с нашим приятелем злую шутку. Жаль все-таки, что Кенарей — отнюдь не великан с выдающимся пузом. Можно было бы устроить роскошный показательный поединок, а так…

— Тогда плюньте и возврашайтесь к Вольдемиру. Судя по всему, тут поиски Кенарея-разбойника — далеко не единственное развлечение.

— И это не могу! — Бедняга чуть не плакал. — Я князю слово дал! Ну пожалуйста, придумайте что-нибудь!

Как ни странно, выход из создавшейся ситуации нашла не Глори и даже не Бон.

— А скажите, сэр Шон, помните ли вы дословно то, что пообещали Вольдемиру?

— Разумеется. Я пообещал не возвращаться без доказательств того, что Кенарей-разбойник больше не будет докучать жителям Предела.

Римбольд разгладил бороду и ухмыльнулся:

— Тогда проще простого…

…Когда Друзь и его пасынок вновь предстали перед нами, оба заметно нервничали.

— Допустим, то, что мы услышали, правда, — важно начал окрыленный предложением гнома Ки Дотт. — И допустим, что ты действительно разбойник поневоле. Но ведь не выбрасывал же ты награбленное в канаву, так ведь?

— Так, боярин, — покорно кивнул Кенарей.

— И не раздавал его всем встречным-поперечным?

— Не раздавал.

— Тогда куда же оно девалось?

— Дык, это… — Разбойник виновато покосился на Друзя и шумно вздохнул.

— А что вы все на меня так смотрите?! — вскинул голову тот. — Что, если у него нормальной работы нет, то я его должен кормить до самой смерти? А вы знаете, какой у него аппетит?!

— Можем себе представить, — кивнул Бон. — С другой стороны, я сильно сомневаюсь, что от добытого совсем ничего не осталось. Я прав?

Волхв мрачно кивнул:

— Вроде в дальней клети было малость. Золотишка бочонок, мехов чуток, еще кой-какая ерунда…

— Очень хорошо. Вот всю эту ерунду вы сложите на телегу и прибавите к ней его знаменитый кистень. Думаю, этого, вкупе с красочным рассказом о затяжном мордобое с попутным вырыванием дубов, свистом и гиканьем, князю за глаза хватит.

— Значит…

— Значит. Но при одном условии: Илья исчезнет из Дальне-Руссианского Предела с максимально возможной скоростью. Исчезнет навсегда. Я понятно выражаюсь?

— Вы намекаете на..:

— Именно, — кивнула Глори.

— Но как же быть с заклятием?

— Головой думать! С чего вы вообще взяли, что беднягу надо непременно отправлять на большую дорогу? Посадили бы его в лавку, подкинули кой-какого товара… Талантливый купец, между нами говоря, любому разбойнику сто очков вперед даст. Недаром же и тем и другим Ссуф Игрок покровительствует!

Пока остолбеневший волхв переваривал информацию, Глори, как бы между делом, добавила:

— И учтите: если разбойник по прозвищу Кенарей еще хоть раз всплывет в землях князя, то я вас найду. Лично.

Не знаю, как насчет Кенарея, но Друзь, по-моему, здорово перепугался…

Реализация нашего плана прошла без сучка и задоринки. Некоторые проблемы доставил разве что Бородуля — вот когда мы пожалели, что он так некстати стал убежденным трезвенником. Но и на него в конце концов нашлась управа: ранним утром следующего дня сэр Шон вызвал его и приказал сопровождать богатыря Сэдко (так он исковеркал мое имя на местный манер) в поисках утерянной его женой в лесу карты. Тот не возражал, хотя почему-то сначала поинтересовался, не является ли Глори дочерью какого-то морского царя, а, получив отрицательный ответ, долго ворчал по поводу брехунов-сказителей. Не иначе как Ки Дотт опять что-то напутал.

Поисками несуществующей карты мы занимались долго и со вкусом, вернулись обратно, лишь когда перевалило за полдень. Разумеется, не найдя ничего, кроме большого количества грибов, которыми набили прихваченный с собой короб. К тому моменту нагруженная сокровищами телега уже стояла во дворе, а сэр Шон с Боном в лицах повествовали Глори, Римбольду и семейству Друзя о сражении Шона с Кенареем. Слушатели вполне натурально ахали, охали и восхищались; Глори один раз даже взвизгнула, хотя это, по-моему, было уже чересчур.

Бородуля придирчиво осмотрел знаменитый кистень, покопался в сокровищах, как бы невзначай стянув золотую застежку для плаща, горько посетовал на то, что после удара «Илюшиной» булавой от головы разбойника мало что осталось (моя идея, горжусь!) и согласился, что далее обременять мудрого Друзя своим присутствием им смысла не имеет.

Пока наш «поисковый отряд» занимался «делом», Глори тоже времени не теряла. Во-первых, она реквизировала у Друзя изрядный запас харчей и настоящую карту. Большую и подробную. Во-вторых, выклянчила Колобок — магическую штуковину, представляющую собой зачерствевший до состояния булыжника круглый хлебец. Работала штуковина примерно так же, как волшебный клубочек, виденный нами в Спящих Дубравах: стоит громко произнести название нужного вам места и как следует пнуть Колобок, он и будет катиться до тех пор, пока не приведет вас куда следует. Наконец в-третьих, Друзю был устроен настоящий допрос с пристрастием на тему Степа-ниды-Стефании, и вот что удалось выяснить доподлинно:

1. В Пределе ее знают именно как Степаниду (очко Буйлю!).

2. Сам Друзь ее никогда не видел.

3. Она явно практикует магию.

4. Лучше ее самогона и хуже ее характера не найти во всем белом свете.

Все прочие сведения о достойной (или недостойной) женщине, включая расу, возраст, внешность, привычки, домашних любимцев, предметы обихода и степень разрушительного воздействия на окружающую действительность, относились к разряду слухов и мифов, в подавляющем большинстве противоречащих друг другу. Даже про знаменитую избушку, кроме уже упомянутых божественными близнецами гусиных лапок и раковых шеек, не было известно ничего, включая ее местонахождение. Те немногие счастливцы, которым удалось-таки ее найти, по возвращении таинственным образом забывали напрочь как внешний вид обиталища Степаниды, так и его местоположение. Ладно, как говаривала в том анекдоте архимышь, разгрызая доспехи на неизвестном рыцаре: «Дожуем — увидим»…

Итак, простившись с Друзем и Матреной (а Глори дополнительно — со всеми крысями), мы вновь выехали на дорогу. С сэром Шоном и Бородулей нам было по пути до ближайшей развилки (километров десять), а дальше — как Колобок даст.

— Вы уверены, что мне не стоит ехать вместе с вами? — наверное, в двадцатый уже раз с утра вопрошал Ки Дотт.

— Абсолютно. И потом, разве вам не нужно доставить князю свидетельство вашей победы?

— Это может сделать и Бородуля..

— Но вы же на службе у Вольдемира, и ему вряд ли понравится, если его богатырь без разрешения пропадет неизвестно куда и неизвестно насколько.

Аргумент Бона оказался решающим — чувство долга возобладало над дружеским расположением. Правда, гулкие, протяжные вздохи рыцаря всю дорогу распугивали окрестных птиц.

Но вот наконец и долгожданная развилка.

— А может… — по привычке начал Ки Дотт, но тут же осекся, душераздирающе вздохнул и начал прощаться. Сие весьма достойное уважения занятие в его исполнении растянулось минут на двадцать, не меньше. Ни ерзающий от нетерпения на козлах Бородуля, ни тщетно скрываемая на наших лицах мука не могли ни прервать поток цветистых словоизлияний, ни хотя бы уменьшить его напор. Более того, нашу муку лохолесец понял совершенно превратно, поскольку прослезился и торжественно начал декламировать, сочиняя, видимо, на ходу:

Душа измучена, страдает —

Ведь расставанье нелегко!

В даль путь-дорога убегает,

Как из кастрюли молоко.

Друзья, друзья! Мы расстаемся.

Как знать, быть может, навсегда!

Но…

Но тут уж лопнуло терпение у Изверга, Забияки и Лаки. Я всегда знал, что с литературным вкусом у наших зверюшек все в порядке. Они синхронно цапнули всех трех запряженных в телегу Бородули драконозавров за хвосты. Ветерок, лишенный жертвы, сопроводил поступок старших товарищей оглушительным ревом, обещая тягловым коллегам кучу неприятностей, если они по-прежнему будут стоять на месте. Голосом же наш малыш, равно как и статью, вылитый папочка. В общем, тройка рванула с места так, будто по пятам ее преследовал торнадо, а мы минут десять жмурились и закрывали рты и носы от поднявшегося облака пыли. Но вот пыль рассеялась. За это время «богатырь» и его спутник давно скрылись из глаз. Пора было и нам приниматься за дело.

Я вытащил из сумки Колобок, попутно подивившись его тяжести, и слегка постучал по поверхности костяшками пальцев. Угу, примерно так и отзывается на прикосновение булыжник. И они хотят, чтобы я бил по этому своей любимой ногой? Правда, ног у меня, разумеется, две, но одна ничуть не менее любима, чем другая… — Ну и чего ты ждешь? — словно подслушав мои мысли вякнул Римбольд. — Пинай скорее это хлебобулочное изделие, и поехали! — Сам пинай!

Чуть не уронив протянутый мною Колобок, гном мигом растерял весь свой энтузиазм, невнятно пробормотал, что он маленький и слабый, как следует пнуть не сумеет, и вообще Бон, с его точки зрения, справится куда лучше.