Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать Страница 40

Понятное дело, что игрока такая перспектива тоже не сильно обрадовала, но перекладывать ответственность на Глори он все же не решился. Вместо этого парень, демонстративно кряхтя, уложил этот своеобразный «камень преткновения» на дорогу, после чего повернулся к нам, сделал скорбное лицо и закатил пространную лекцию. Суть ее сводилась к тому, что кости ног человека только с виду такие крепкие, а на самом деле сломать их — раз плюнуть, и как будет тяжко нам нянчиться с ним, Боном, в случае его инвалидности, которая неминуемо наступит, если…

Из всего этого следовало, что пинать Колобок все-таки придется мне.

Выругавшись про себя в адрес подлого волхва и его сомнительных даров, я обернулся к магической дряни, которая, забытая всеми, валялась посреди дороги.

— Ветерок! Не смей!!!

Но драконозаврик уже разбежался и наподдал клятый хлебец со всей своей юной энергией, помноженной на три с лишним центнера живого веса. Со свистом, сделавшим бы честь любому заряду катапульты, Колобок пронесся над головой ойкнувшего Римбольда и куда-то помчался с каждым мгновением уменьшаясь в размерах.

— ИЗБА СТЕПАНИДЫ!!! — наперебой заорали мы вслед, запрыгивая в седла. О боги! Только бы сработало!

И началась гонка. Проклятый Колобок не иначе как собрался нас уморить. Или он так обиделся на несоблюдение ритуала? Как бы там ни было, но после я узнал, что в трех или четырех селениях, которые мы миновали на запредельной скорости, долго ходили слухи о пришествии Великой Троицы. Дескать, жители настолько часто повторяли по поводу и без повода «Авось пронесет», что Авось таки пронес. Точнее, конечно, «пронесся», но кто будет сетовать на лингвистические огрехи, имея дело с богами, даже такими безалаберными и флегматичными, как эти? Наиболее занудные даже уточняли: нет никакого противоречия, поелику великий Авось сам хоть и пронесся, но уж Небося и Абыкака строго в соответствии с традицией пронес. Зачем пронес? А так, за компанию…

С моей точки зрения, кстати, для пришествия аж трех божеств сразу мы не особо и нахулиганили. Подумаешь, поломали пару плетней (крепче строить надо было!), разворотили несколько поленниц и стогов (лучше укладывать надо было!), да устроили какой-то молодке роды малость прежде времени, зато четверню разом (и вовсе радоваться надо!). Что же касается тех, кому после нашего визита пришлось отстирывать исподнее, то не они ли сами надеялись, что «Авось пронесет»? Вот и пронесло…

Колобок измывался над нами часов шесть. И только в течение первого из этих часов мы двигались по нормальной дороге. Потом же пошли поля, канавы, буераки, перелески, звериные тропки и прочие прелести весьма пересеченной местности. Еще через пару часов вновь начались густые смешанные леса, которые, как я понял, в этой части Предела преобладали над всеми прочими видами ландшафта. Не будь с нами Колобка, мы бы ни в жисть не нашли в них дороги. Кстати о Колобке. Справедливости ради стоит отметить, что, миновав последний населенный пункт, бесноватый подарок Друзя слегка сбросил скорость, иначе даже я как минимум пару раз навернулся бы из седла, не говоря уж о прочих членах команды. С другой стороны, всего благородства нашего «проводника» хватало лишь на то, чтобы держаться в поле зрения, не исчезая совсем, так что наша скачка была чем угодно, но уж никак не легкой верховой прогулкой. Я даже думаю, что, если бы не эта скачка, Ветерок бы не выиграл впоследствии главную гонку своей жизни и не стал бы тем самым Ураганом, о котором пелись песни и рассказывались сказки.

Но все это случится еще очень и очень нескоро, а пока будущий абсолютный чемпион континента несся сквозь лес впереди отряда и, пожалуй, единственный из всех нас, наслаждался жизнью. У него была цель, цель убегала, цель можно и нужно было догонять, позади влюбленными глазами смотрели мама, папа и хозяева — что еще надо юному драконозавру, помешанному на беготне?

Что по мне — так не врезаться в дерево. Но именно это шустрый отпрыск Изверга и учудил. Здоровый был такой дуб, раскидистый…

К счастью, по плотности этот дуб ничуть не отличался от той самой скалы, в которую я влез по пояс в Ущелье Хрюкающей Погибели. Говоря проще, дуб был иллюзией. И не только дуб, но и все прочие деревья, кусты, папоротники и травы, стоящие густой стеной на участке шириной в добрых сто метров. Так что, если бы не наш малыш, мы бы явно проскочили мимо, а так…

По ту сторону иллюзии не было ничего похожего на тот лес, по которому мы мчались последние минут сорок. Нашим глазам предстала сумрачная полянка в обрамлении каких-то особенно противных корявых деревьев, голые сучья которых как-то подозрительно напоминали жадные лапы со множеством пальцев. Ветерок как раз принюхивался к одному из свисавших почти до земли сучьев, и мой предостерегающий окрик, как всегда, опоздал. Несмотря на полное отсутствие в воздухе хоть какого-то волнения, сук пришел в движение и шлепнул драконозаврика по носу. Обиженно взвизгнув — скорее от обиды, чем от боли, — Ветерок отскочил назад, воинственно поднял уши и угрожающе замахал хвостом. Тут уже вмешалась Лака. Ее шлепок был куда ощутимее, чем у дерева, и категорично утверждал, что если непоседа немедленно не присоединится к папе, то… Непоседа благоразумно решил не уточнять. Зато он тут же нашел себе новое занятие: с довольным урчанием принялся вылизывать большие прямоугольные плиты темно-коричневого цвета, которыми была вымощена уходящая вдаль дорожка.

— Ветерок! — дружно рявкнули мы. Драконозаврик поднял голову и недоуменно воззрился на нас. «Ну что вы ко мне привязались? — было написано на его морде. — Сами не едите и другим не даете!» После чего возобновил свое занятие. Изверг и Лака подумали-подумали да и присоединились к чаду. И не пожалели. Несколько секунд спустя к ним присоединился Забияка, и вскоре все наши скакуны сосредоточенно облизывали странную дорогу. Честное слово, если бы я не был твердо уверен в том, что драконозавры не сходят с ума, я бы заподозрил наших любимцев в легком помешательстве.

Как оказалось, подобные мысли посетили не только меня. Прикоснувшись к ближайшей плите, на которой было выбито загадочное слово «Бабаевский», и понюхав кончики пальцев, спешившаяся Глори констатировала:

— Шоколад.

— Что?!

— Шоколад. Темный. С бренди.

Ох, час от часу не легче! Мостить лесную дорогу шоколадными плитами, да еще и с бренди — это… это ж сбрендить можно!… Стоп! А если он отравленный?!

Оттащить вошедших во вкус сластен стоило нам немалых трудов. После чего отряд осторожно двинулся в ту сторону, куда уводила шоколадная дорога, во избежание недоразумений — пешком, ведя драконозавров в поводу и читая на плитах странные слова: «Красный Октябрь», «Россия» и даже загадочное — «им. Н. К. Крупской». Само собой, от коварных деревьев все норовили держаться подальше.

Как говорится, дальше — больше. Шоколадная дорога вела к небольшому возвышению, на котором высился самый необычный дом из всех, что я видел. Представьте себе самый что ни на есть обыденный сельский сруб. Ну да, одноэтажный, крытый дранкой. Представили? А теперь увеличьте его раза в три. Уже хорошо? Так ведь это только цветочки, как, помнится, говаривал мне, сержанту хойрианской гвардии, играющий в дурачка хозяин подпольной маковой плантации. Допустим, в доме живет хримтурс или еще какой великан. Они, конечно, чаще всего строят свои жилища из камня, но камня поблизости не наблюдается, зато леса — хоть отбавляй. Но ведь дом-то был совсем не деревянный!

— Это что, галлюцинация? — слабым голосом поинтересовался у нас Бон, созерцая лакричный плетень, бисквитные стены, «оштукатуренные» сахарной глазурью, витражные окна из разноцветных леденцов в переплетах из сливочной тянучки, мармеладное крыльцо и крышу, крытую медовым «хворостом», посреди которой гордо возвышалась шоколадная труба.

— Угу! Массовая! — прорычал я, сражаясь с рвущимися к кондитерскому строению драконозаврами.

— Мамочка моя! Куда вы меня привезли?! Это же пряничный домик! — истерично заорал Римбольд и опрометью бросился назад, петляя, как заяц. Никогда еще наш гном не развивал такую скорость. Пожалуй, даже Ветерок не смог бы его догнать, но тут одно из деревьев-стражей вытащило из земли свой узловатый корень. Получив классическую подножку, бородатый зарылся носом в землю, а когда вновь вскочил на ноги, я уже крепко держал его за шиворот.

— Пусти меня!

— Римбольд!

— Пусти, я говорю!

— Римбольд!

— Что Римбольд?! Нет! Не пойду! Не хочу! Не буду!

— Римбольд!!!

При всех своих достоинствах, наш гном — известный паникер. Но сейчас его действительно буквально колотило от страха. Подбежавшая Глори наградила бородатого двумя звонкими оплеухами и двумя глотками бренди, а после того как он немного пришел в себя, категоричным тоном потребовала:

— Рассказывай!

Из рассказа Римбольда мы поняли, что в детстве он жутко боялся одной сказки. В ней фигурировала некая злая ведьма, приманивающая неосторожных гномиков своим пряничным домиком и пожирающая их. По словам гнома, даже сейчас, по прошествии стольких лет, жуткий домик с тянущейся из его дверей когтистой лапой иногда преследует его в кошмарах.