Олег Пелипейченко - Библейские страсти Страница 4

Дочери удались в отца — такие же рослые, с грубыми чертами лица. И такие же чужие. Даже в их детские годы ей нечасто удавалось вызвать дочек на откровенность; в последние годы они общались только друг с другом. Вчера, когда у ворот ревела жадная человеческая масса, а муж в страхе готов был откупиться чем угодно и кем угодно, они стояли у окна в обнимку и разглядывали толпу. На их лицах не было испуга — лишь возбуждение и любопытство. Всё, поняла она, город добрался и до них.

Тщедушные и безликие зятья, непонятно как отобранные мужем из местной бедноты, в доме почти не показывались. Иногда она опасалась, что может не узнать их, встретив на улице. И когда мрачный муж хлопнул дверью и буркнул «Не поверили», она ничуть не удивилась. Ничего не сказали и Двое, которые за полчаса до того вернулись в дом, оставив во дворе слепое воющее стадо.

Пятое ведро с водой до боли скручивает поясницу и бьёт по ноге. Тихий вежливый голос за спиной: «Позвольте…» Тёплая ладонь касается мокрых занемевших пальцев. Вода в ведре, плывущем впереди, в шаге от неё, слабо колышется.

Дойдя до её дома, он оборачивается и протягивает ведро. Не отрывая глаз от его лица, она кладёт холодную ладонь поверх его мокрых тёплых пальцев. Он внимательно глядит на неё. Дыхание перехватывает до колотья в груди. Но он лишь мягко высвобождает руку, приветливо улыбается и идёт вниз по улице.

Рувим, единственный настоящий праведник в этом проклятом городе. Ещё девяти так и не нашлось. На что она тебе сдалась, эта праведность?!

А может, и хорошо, что не нашлось. Иначе город погиб бы ещё раньше — сам по себе. Он просто сошёл бы с ума. Как я сейчас.

Нет, это невыносимо. Раз уж не довелось разделить с тобой то, что было, — хотя бы разделю то, чего не было…

«Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится. Соль — добрая вещь; но ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите? Имейте в себе соль, и мир имейте между собою».

Сильная прохладная рука тронула её скулу, искрящуюся в лучах восходящего солнца, затем заскользила вниз. Проведя пальцем по окаменелой коже плеча, Первый осторожно коснулся его языком и поджал губы. Переведя взгляд чуть ниже, он с досадой прищурился: на фоне белоснежной статуи перья его крыла выглядели невзрачными желтоватыми полосками.

Второй стоял рядом с мужем, придерживая его за локоть. Хотя нужды в этом не было — грузный мужчина, казалось, врос в землю. Две дебелых девицы подпирали его с обеих сторон. Ладонь одной из них чуть заметно поглаживала его плечо.

Первый ещё раз бросил взгляд на статую, сложил ладони перед собой и что-то прошептал. Дикая коза, нервно оглядываясь по сторонам, заспешила к соляному изваянию, за ней чуть поодаль уже следовала другая.

В побелевшем небе к городу ползли горящие тучи.

Сотворение человека

Обезьяна была умной на вид, упитанной и очень тяжёлой. Она сидела на траве и с интересом глядела на молодого ангела, который безуспешно пытался подтащить её к финиковой пальме. Юноша старался изо всех сил; он долго бегал вокруг непослушного животного, он вцеплялся обеими руками в волосатую кисть и тянул на себя, он обхватывал обезьяну под мышки и громко пыхтел, пытаясь оторвать её от земли, но та сидела как вкопанная.

Наконец обезьяне это надоело, она отодвинула ангела в сторону длинной рукой, нехотя встала и вразвалочку побрела к дереву. Подойдя к пальме, она оперлась на ствол и вопросительно посмотрела на юношу.

Обессилевший ангел жадно хватал ртом воздух. Немного отдышавшись, он доковылял до обезьяны, поднял с земли толстую палку, сунул ей в руку и ткнул вверх полусогнутым перстом:

— А теперь кидай её во-он в ту гроздь фиников.

Обезьяна с искренним удивлением посмотрела в указанном направлении, затем опять на ангела, зевнула и уселась под деревом, прислонившись к стволу спиной.

Ангел тихо застонал. С мрачным видом он положил животному руку на плечо и опять указал на гроздь.

— Вот это финики. Их ты должна сбить палкой. Палкой. Это та штуковина, которая у тебя в руке. Это не просто палка. Это орудие. Все люди должны пользоваться орудиями. Именно этим они будут отличаться от животных, понятно? Вот этой палкой они будут отличаться.

Обезьяна с уважением посмотрела на зажатый в ладони дрын, сунула палец в рот и опять перевела любопытный взгляд на ангела. Тот поджал губы, засопел, отобрал у ученицы палку, размахнулся и запустил её в небо. Не пролетев и половины расстояния, орудие описало красивую дугу и шлёпнулось рядом с обезьяной, которая едва успела отдёрнуть ногу. Животное подобрало палку, посмотрело на ангела исподлобья и неодобрительно поцокало языком. Юноша взвыл в голос, расправил крылья, в несколько взмахов долетел до кроны дерева, оторвал от грозди крупный финик, камнем рухнул на землю, потряс перед носом обезьяны спелым плодом и с криком «Финики!» вгрызся в него.

Лицо обезьяны расплылось в понимающей улыбке. Она аккуратно прислонила палку к пальме, поднялась на ноги, не спеша забралась наверх по бугристому стволу, сорвала один финик, осторожно спустилась и протянула его учителю. Глаза ангела остекленели, и он мешком осел на землю. Обезьяна озадаченно посмотрела на юношу, взяла с ладони финик большими мягкими губами и начала его жевать.

Вскоре ангел зашевелился, сел, потряс головой и поднял глаза на ученицу. Обезьяна глядела на него с видимым сочувствием. Юноша слегка смутился, прочистил горло, огляделся, поднял с земли два заранее приготовленных камня и объявил:

— Ладно, к использованию орудий мы приступим немного позже, а сейчас займёмся их изготовлением. Если кто-то будет за тебя делать орудия труда, то настоящим человеком тебе никогда не стать. Смотри сюда: это у нас будет каменный топор.

Обезьяна выплюнула финиковую косточку и склонила голову набок. Юноша стиснул зубы, примерился и с силой ударил острым камнем по более плоскому. Во все стороны брызнули каменные крошки. Обезьяна оживилась, захлопала в ладоши и возбуждённо ухнула несколько раз. Сияющий от радости ангел протянул ученице камни:

— Держи. Этот камень кладёшь, а этим бьёшь по краю. Ну, ты сама всё видела. Давай.

Обезьяна надула губы и издала звук, похожий на лошадиное фырканье.

— Ты будешь эволюционировать или нет, зараза такая?! — заорал потерявший всякое терпение ангел.

Обезьяна изобразила ужас и закрыла голову руками. Сквозь мохнатые пальцы на юношу с любопытством поглядывал живой чёрный глаз.

Ангел схватил обезьяну за плечи и взмолился:

— За что ты так со мной?! Ты же знаешь, кто мне это поручение дал. Говорит, можешь на небеса не возвращаться, пока из обезьяны человека не сделаешь. Тебе что, трудно стать человеком?

Обезьяна поглядела вверх и задумалась.

Плечи ангела поникли. Он отпустил ученицу и поплёлся в близлежащие заросли.

Через некоторое время ангел вышел из кустов, держа в руках аккуратно сложенную хламиду. Крыльев за плечами не было, на бёдрах красовалась импровизированная юбка из широких инжировых листьев, тщедушная грудь от холода покрылась пупырышками. Не глядя на обезьяну, он сел около пальмы, пододвинул к себе палку, поднял с земли камни, положил один из них на плоский булыжник и начал уныло лупить его другим камнем.

Обезьяна подобралась сзади и, нежно уукая, принялась перебирать его волосы.

— Эй, мелкие, кто моё СЛОВО из хранилища стащил? Ну, чего так смотришь? Ты взял?

— Нет! Честно! Я уже забыл, когда в хранилище лазил.

— Значит, ты?

— Какое ещё СЛОВО? Некогда нам было! Мы всю неделю те чёрные дыры заделывали, что ты приказал! Сам же требуешь, а потом придираешься.

— Что-то вы долго заделываете. И если окажется, что в них опять разный мусор набился, заставлю при мне всё вычищать и снова конопатить. Нечего так смотреть, в следующий раз хорошо подумаете, прежде чем палить в белый свет. Да, так вот: если узнаю, что кто-то из вас СЛОВО взял… Нет, будет лучше, чтобы я такого не узнал. Гораздо лучше для вас обоих. Понятно?

— Да.

— Да. А можно спросить?

— Ну?

— А что это за СЛОВО было?

— Идеальный строительный материал. Чуть язык не сломал, пока такой удачный образец не получился. Самое досадное — дубликат сделать не успел. Нет, ну как обидно всё-таки… Пойду, наверное, ещё раз хранилище прочешу: может, всё-таки закатилось куда-нибудь.

— Всё, он ушёл. Говори, куда СЛОВО дел.

— Так я же…

— Ой, только не надо, не начинай. Это ему можешь зубы заговаривать, а мне не получится. Ну?

— Ладно, только не проболтайся случайно. Идём, покажу.

— Ухххх… Классная штуковина! Долго делал?

— Да нет. Примерно неделю. Жалко, уронил её как раз перед тем, как воду наливать, так что вся разметка смазалась, а когда поднимал — вот тут и тут вмятины получились. Ну, с ними-то ладно, всё равно под водой почти не видно, а с горами труднее: начал сошлифовывать, а они уже подсохли, крошиться начали, так что я в таком виде и оставил. И помятые материки тоже. А чё, эти кривули прикольнее ведь, чем ровные квадраты, скажи?