Дмитрий Луговой - Менеджер континуума Страница 4

– А то самое, которое ты первым и зафиксировал, когда очнулся.

И тут до меня дошло окончательно. Ещё раз попытавшись представить себе кучу денег, что получилось весьма абстрактно, я сложил нужную комбинацию.

Сразу же что-то чпокнуло под потолком, и на меня, и вокруг, как на незабвенном воландовском сеансе полетели-запорхали разноцветные бумажные прямоугольники, забиваясь во все щели. Но большая часть всё же собиралась у меня под ногами, и, когда я уже стоял буквально внутри «финансовой пирамиды», засыпавшей меня до пояса, деньги перестали сыпаться. А я всё стоял и тупо смотрел на свалившееся на голову богатство и держал не разжимая самый неприличный из интернациональных и самый интернациональный из неприличных жестов.

* * *

Спать совершенно не хотелось. И как тут заснёшь при таком-то богачестве? Да – тьфу на него – богачество. Это ж какие возможности открываются! И тут одна неприятная мысль проклюнулась через хаос остальных.

– А скажи-ка мне, Варь, сколько ещё таких как мы землю топчет?

– Нахождение на планете второго подобного артефакта можно оценить как 0,000017%. А если таковой и существует, то вероятность его обнаружения вообще теряется в бесконечности.

– А откуда такая уверенность, да ещё и с такой точностью? Ты же сама не знаешь, с чем мы столкнулись.

– Ха, хочешь, скажу, сколько сегодня с 9—00 до 10—00 по Москве на землю попадёт солнечной энергии? С точностью до милливатта.

– Ты и это знаешь?

– Прогнозирую.

– Ну, хорошо, согласен. А просто так, других менеджеров, безартефактных нет?

– Просто так только кошки родятся, – выразился Добрыня и показал Варьке длинный розовый язык. Варежка изобразила спинкогнутость и когтевыпускаемость. Хотя, как мне показалось, отношения между ними сложились скорее шутливо-дружеские, чем классические кошко-собаковые.

– Так вот, насколько мне известно, в настоящий момент никого, кто обладает такими способностями среди живущих нет.

– Как же так! – я озадаченно почесал макушку, – а как же законы жанра? То есть – где злодеи, с которыми нам предстоит сразиться, чтобы спасти мир? Чёрные колдуны там, оборотни, или пришельцы с кольцами всевластья? С какой-то целью мы-то получились такими, какие мы есть?

– А вот этого я не знаю, – сейчас и Варежка казалась озадаченной. – Будем надеяться, что это знание не всплывёт в самый неподходящий момент.

А Добрыня только согласно присвистнул.

* * *

На улице рассвело. Я посмотрел на гору денег, показал ей «жест», и она просто исчезла.

Кстати, какое бы этому жесту название придумать? А то называть его исторически сложившимся словом язык не поворачивается… не литературно как-то. Ладно, пусть пока будет просто – жест. А там, глядишь, и совсем надобность отпадёт – что-то такое Варёк об этом говорила.

Чем бы таким заняться? Просто руки чешутся опробовать все мои возможности. Хотя, чует моя голова, серая хитроумность не зря такое название подобрала. Короче, холодная голова, горячее сердце и чистые… чисто исполненный жест. Ха!

С немалым трудом заставив себя отказаться от немедленных экспериментов, я за несколько минут накидал себе план действий на ближайшее будущее. Выглядел он примерно так:

– Выяснить, насколько хватает моих способностей. Есть ли какие-то ограничения по силе или длительности воздействия, нужно ли мне восстанавливаться после каждого успешного чародейства и т. д. и т. п.

– Пункт первый реализовать, желательно, без заметных и далеко идущих последствий.

– Придумать, как жить дальше.

Таким образом, «кто виноват?», мы худо-бедно прояснили. Осталось только выяснить «что делать?». К реализации первого пункта можно было приступать в любой момент. Но я очень серьёзно задумался над вторым. Первая эйфория уже прошла, и очень хотелось не наломать дров по неосторожности.

Ага, вот к примеру… Я сотворил себе кружку кофе с молоком и два горячих бутерброда – с копчёной колбасой и сыром, сверху присыпанных мелко порубленной зеленью. Бутерброды издавали такой аппетитный запах, что от холодильника, где лежал притихший Добрыня, донеслось жалостливое «У-ваф-ф!». Я покосился на пса и сотворил тазик с мелко порубленной говядиной.

Кошка изображала спящий режим.

Добрыня встал, понюхал предложенное угощение и неожиданно заявил:

– Ты бы, хозяин, это… кофе бы не пил, что ли.

Я покосился на кружку. Что-то мне кажется, или оттенок у напитка какой-то неправильный? Да и бутерброды уже не показались такими аппетитными. Вдруг я действительно сотворил что-то ядовитое?

– А что – что-то не так? – уж лучше в холодильнике порыться, чем сразу нарваться на второй пункт собственного плана.

Кошка приоткрыла левый глаз.

– Да нет, – Добрыня смачно зачавкал говядиной, – просто, говорят, он на здоровье плохо влияет.

Зверьё покатилось со смеху. Причём Варька чуть не свалилась со своего места, а Добрыня подавился и начал потешно откашливаться.

– Блин, шутники, перепугали! Вот так вам и надо! Будете знать, как надо мной потешаться.

– Ну, прости, хозяин, – Варежка потянулась, спрыгнула на пол и присоединилась к собачьему завтраку.

– Кстати, что вы заладили с этим хозяином – как-то неприлично. Теперь, по крайней мере… Зовите по имени, что ли. Меня, между прочим Василием зовут, если кто не знает.

– Я знаю, – собак на миг оторвался от еды. – Во дворе слышал.

– Точно. Я буду звать тебя Васькой – типично котовое имя, – чувствовалось, что кошке всё ещё хочется похохмить.

– Ладно, зовите, как хотите, – я доел рукотворный, в прямом смысле этого слова, завтрак, и меня наоборот охватило сонливое блаженство. Может истощился какой-нибудь маномагический резерв, а может сказывался банальный недосып. – Пойду-ка я посплю пару часиков. Никуда от меня теперь ваш континуум не убежит.

– Не убежит, – философски согласился Добрыня, – а я, пожалуй, во двор пойду – жарко у вас тут.

– Подожди, я с тобой, – кошка закончила умываться и потянулась.

Я выпустил своих животинок, закрыл дверь, и, добредя до кровати, провалился в глубокий здоровый сон.

* * *

Бабка Зинка была грозой всей нашей деревни и ещё двух соседних, давно сросшихся вытянувшимися вдоль дороги улицами.

Во-первых, она знала всё и про всех, помнила по именам не только местных жителей, но и их родственников, проживающих на всей территории России и за рубежом. Ей были известны клички всех собак, кошек и прочей значимой живности посёлка. Ко всему, она была профессиональной сплетницей, работающей из чисто спортивного интереса, и получающей от этого огромное удовольствие.

Во-вторых, каким-то мистическим образом, она умудрялась промелькнуть в одно и то же время на совершенно противоположных концах селения. Правда и её звучный голос было слышно издалека, что позволяло, при необходимости, загодя укрыться от её пристального внимания.

В-третьих, постоянно у кого-то занимала, а у кого-то и просто так стреляла мелкие суммы. Вроде как рублей десять-двадцать и не жалко, но просила Зинка регулярно, отдавать не торопилась, и со временем набегала приличная сумма. Впрочем, у неё не стояло целью скопить ни на особняк, ни даже на подержанный жигулёнок. На все добытые деньги бабка добросовестно покупала семечки, которые в неимоверных количествах уничтожала с помощью оставшихся у неё четырёх зубов.

Ну, и, в-четвёртых, что прощало ей предыдущие три пункта, Зинка была первой, кто мог усмирить не в меру «употребившего» мужичка, любого из местных буянов, и даже агрессивных подростков, замышляющих какое-нибудь непотребство. По своей сущности она была скорее не злой, просто излишне крикливой.

Сегодняшним утром Зинке крупно повезло. Ей не пришлось далеко ходить за свежими новостями. Как раз за её забором, соседи, подозрительно озираясь, затеяли что-то явно преступное. Бабке было невдомёк, что люди, уже наученные горьким соседством с ней, озираются скорее машинально, даже просто проходя по своему огороду. Ну, а уж если вы собрались вскопать пару грядок под раннюю редиску – о, ужас! – раньше кого бы то ни было в деревне, то всё – туши свет, сливай воду!

Зинке было плохо видно сквозь щели забора – набухшие от весенней влаги доски почти полностью сошлись между собой, перекрывая обзор. Бабка совсем уже было расстроилась, но тут углядела вполне аккуратное отверстие, которое образовалось на месте выпавшего из доски сучка. Сплетница сместилась к вожделённой дыре, которая находилась аккурат рядом с дворовым нужником, и, согнувшись и отклячив худой зад, приступила к сбору компромата.

Внезапно со стороны туалета послышался тихий треск, очень похожий на звук электрического разряда, какой бывает при коротком замыкании. Следом за ним Зинка услышала низкий, вибрирующий свист, который постепенно нарастал по громкости и по тональности. Пенсионерка в нерешительности замерла. Между тем подозрительный звук всё нарастал, и, через какое-то время застыл на особо неприятной громкой и визгливой ноте. Бабка войну, конечно, не застала, но прекрасно понимала значение такого свиста.