Михальчук Владимир - Вернуть себе клыки Страница 42

– Проклятые богатеи, – нетрезво бормочу и ковыряюсь во рту отломанным зубчиком золотой вилки. – В тех заведениях, где обычно обедают хват-майоры, таких представлений не показывают. А могли бы хоть изредка радовать усталых оперативников.

Эквитей восторженно пялится на эстраду. Там появляются низенькие гноллы, одетые в изысканные костюмы-трико. Собачьи головы гордо подняты к верху. Кажется, перед нами не музыканты-рабы, а самые настоящие правители гнольего княжества.

Музыканты устраиваются рядышком со своими инструментами. Все готово к оркестру.

Один из них стучит барабанной палочкой по партитуре. Воцаряется звонкая тишина, лишь слабо потрескивают горящие свечи.

Громкий тамтам пронизывает полумрак, будто раскаленный клинок проходит сквозь ребра. Гулкое эхо вьется под высоким потолком, позванивает шариками хрустальной люстры. За тамтамом раздаются чарующие голоса скрипки. Затем играет банджо, еще одна скрипка, из-под потолка на нас обрушивается настоящая лавина органной музыки. За органом следует несколько труб. Все завершается монотонным стаккато, резко срывающимся в плавное легато. Последний удар тамтама и заунывная скрипичная трель.

– Красота, – король постукивает пальцами по столу. – У нас такого нет.

– У вас много чего нет.

В это время на эстраде появляется худосочный гнолл в набедренной повязке. Он бос и невероятно заросший кудрявой шерстью. Собачья голова хищно скалится, между зубами поблескивает серебряная трубочка.

– Глубокоуважаемые дамы и господа, – под потолком раскатывается громкий голос невидимого ведущего, – выступает международный заклинатель змей и вивернов, славный Мушлимаххамуль буль Гаускен. Многие ценители специфической женской красоты могут лицезреть очаровательную Фатимульбашу бэль Камдуллю. Приветствуйте неповторимую красавицу из государства гноллов!

Зал взрывается бурными аплодисментами. Несколько клиентов, видимо поклонники этой самой Фатим… тьфу… забыл, вскакивают с диванов и пронзительно свистят. По всему видно, что "очаровательная" действительно та еще штучка.

– Весь во внимании, – напыщенно сообщает Эквитей. Он изрядно подвыпивший и слегка заваливается на бок. Чтобы не упасть, король величественным жестом опирается локтем о стол, немного промахивается и заезжает рукавом в салат. – Кстати говоря, это ваше шамское-панское – отличная вещь.

– Да уж, – киваю. – Ты просто ничего крепче от вашего пятнадцатиградусного вина не пробовал.

Монарх грустно соглашается и поворачивает голову в сторону эстрады.

Под приглушенный рокот тамтамов сцена заливается тьмой. Черный дым клубится над залом, приятно пахнет женскими духами и огненными лилиями. Миг, и все стихает.

Где-то из глубины ресторана бьет тонкий лучик прожектора. На эстраде поблескивает маленькое серебряное пятнышко. Свет наливается силой, расширяется. В колеблющемся мареве, окруженный густыми клубами черноты, появляется тонкий силуэт маленькой женщины.

Танцовщица довольно низка ростом. Но может похвастать выдающимся тазобедренным суставом и внушительной грудью. К тому же у нее невероятно тощая талия, почти что просвечивает позвоночник. Девица одета в блестящую юбочку, звенящую серебряными дисками, словно у кольчуги. На ногах шаровары и туфли на высоком каблуке с загнутыми кверху носками. Лицо прикрыто розовой паранджой, голову украшает белоснежная корона, изготовленная из вечного льда. Дальнейшее описание девушки портит сразу несколько нюансов. Во-первых позади нее мелькает изогнутый собачий хвост. Во-вторых все тело танцовщицы обросло густой рыжеватой шерстью. Фу!

– Да это же отродье гноллов, – корчу расстроенную мину. – Это мне, пантероборотню высшей касты, предлагают посмотреть, как танцует человек-собака!

Я уже настолько нетрезв, что не могу даже смотреть на сомнительные прелести волосатого создания. Потому углубляюсь в уничтожение остатков гарнира. Последняя порция свиного мяса капитулирует под яростным напором. Потому я делаю глоток шампанского и рассеянно поигрываю золотой вилкой. Увесистая штука, тяжелая. Можно даже применять ее как метательное оружие.

Король тем временем ошарашено смотрит на представление. Он совершенно не по-монаршески раскрыл рот, на нижней губе приклеилась маленькая соломинка картошки.

Мушлимаххамуль буль Гаускен садится слева на эстраде, посреди небольшого возвышения у тамтамов. Он бросает на середину сцены большой коричневый мешок. Внутри бесформенной сумки что-то шевелится.

– Интересно, – криво посматриваю на действо, – что у него там?

В зале поднимается восторженный вздох. Мешок открывается и оттуда выползает громадное тело ледяной кобры.

– Кхм, – у меня подрагивают ноги. Перепуганный хвост забился под диван, обмотавшись вокруг моей ступни. – Какой идиот притащил опаснейшую гадину в этот ресторан? Да его в Скалу-под-Небом посадить мало!

Змея бросается в сторону столов. Народ кричит, двое мужчин в ужасе отодвигаются от скатертей и падают вместе с диванами. Мушлимаххамуль нагловато улыбается, сохраняя надменное спокойствие. Он выплевывает маленькую серебряную трубочку изо рта, незаметным движением подхватывает инструмент в воздухе и преподносит обратно к губам.

Под оглушительное бормотание тамтамов дудка издает пронзительный свист. Кобра, почти добравшаяся до первого ряда столиков, внезапно останавливается. Медленно поворачивает зубастую пасть в сторону заклинателя. Покачивает приплюснутой головой, словно медитируя под ритмическую музыку. И медленно двигается обратно.

Извилистое тело возвращается на сцену. Потрескивают доски эстрады, конструкция дрожит от невероятного веса рептилии. Змея выползает в центр подиума и свивается в кольца вокруг танцовщицы.

Девушка-гнолл непоколебимо стоит, не обращая внимания на скользкие объятия кобры. Спустя несколько секунд ледяная тварь полностью скрывает девицу под собой. Между темно-синих колец виднеются только голубые глаза актрисы.

– Ба! – вскрикивает Мушлимаххамуль буль Гаускен и добавляет несколько предложений на гнольем языке. Странные каркающие звуки заклинания убаюкивают змею. Она закрывает выпуклые зенки и плавно опускает морду на пол эстрады. Кольца распадаются, безвольно падают на голые доски.

И тогда Фатимульбаша делает шаг назад. В ее руке загорается маленький камень-кнопка. Щелчок пальцев, и в волосатой ладошке девушки появляется небольшой микрофон.

– Я думал, будут танцы с голыми сиськами, – сетую на горькую жизнь государственного преступника и героя. – А тут начинается пение. Кошмар какой! Сейчас она завоет по-собачьи…

Вопреки моим фаталистическим ожиданиям, танцовщица поет очень даже неплохо. Голос у нее, конечно, как у подзаборной шавки, но дикция, мелодичность и интонации приводят меня в восторг.

Рабы живут в своей стране,Счастливые в неволе.Решетки в маленьком окнеИ души жаждут боли.Никто вовек не уважал,Собаки мы – не люди.Нас каждый нищий обижал,Но больше так не будет…

– За-амечательно, – подозреваю, у меня такой вид, будто у ассенизатора на куче компоста. Лицо искривлено до невозможности. – Она поет нам балладу о тяжелой судьбе гноллов.

– А что у них с судьбой? – интересуется Эквитей. Впрочем, он даже не взглянул на меня – продолжает таращиться на сцену.

– Гноллы – рабы, поскольку древние магученые признали их малоразумными. – Потому раса человекособак используется у нас в качестве дешевой рабочей силы. Хотя, надо отметить, мы оставляем им небольшие иллюзии насчет свободы. Даже признали суверенитет их государства.

– Это как малораз… малоразумными? – нетрезво запинается король. – Они ведь мыслят! Как же можно издеваться над мыслящими созданиями божьими?

Мне остается лишь пожать плечами.

– Тебе повезло, что ваша страна не узнала о рабстве. Довольно большой плюс вашим правителям. А вот в истории Валибура имелось множество занимательных фактов. К тому же наши предки были куда более суровыми оборотнями, чем мы сейчас. Если решили гноллов загнать под ярмо – значит так надо. Впрочем, в последнее время в Мэрии ведутся горячие дискуссии по этому поводу. Некоторые считают, что гноллы заслуживают на свободу. Мол, они отслужили нам за эти тысячелетия. Лично мне глубоко плевать на все эти дела. Гноллы мне не враги, они не имеют никакого отношения к мерзкому Княжеству Хаоса или к Дальним Кругам. Хотят свободы – пускай живут себе с богами.

– Их надо освободить! – горячо вскрикивает Эквитей.

– Тише ты, – пытаюсь его успокоить. – Неужто ль в герои решил записаться? Тогда тебя мое ведомство быстренько упакует в Скалу-под-Небом. Лучше оставь подобные препирательства на совесть Консилиума и Мэра. Пусть себе решают, выпускать собак из клеток, или оставить на работе в Валибуре.