Игорь Чубаха - За пригоршню астрала Страница 42

Стаса чудом не снес, только в последний миг разминулись, толстяк в ратиновой кепке и куртке нараспашку. Толстяк волок армейского колера сумку и три переполненных полиэтиленовых пакета, вдобавок через плечо болтался модный рюкзачок. Самым ярким в лице толстяка были прыщи.

– Ваше же дело, голубки, между двумя огнями мыкаться. В мутной воде плескаться. Помните: «Минус на минус!..». А здесь, под землей, и есть для вас мутная вода. Отсюда крестов на церквях не видно. Конечно, вас и под землей достанут, если будете на месте сидеть. Но ведь сидеть сложа руки вы не станете...

Стас ожидал, что старуха наконец скажет что-нибудь более конкретное. Но она неожиданно легко подхватила чемоданы и стала на эскалатор. И тот повез ее ввысь и прочь. И только сейчас Света заметила вульгарные чулки в клетку на костлявых ногах.

ФРАГМЕНТ 11

ГЕКСАГРАММА ХЭН

«ПОСТОЯНСТВО»

НА ПОЛЕ НЕТ ДИЧИ

Суббота. Восход Солнца – 7.42, закат – 16.43. Трин Луны. Луна в Рыбах. Близнецов ждут сюрпризы, не всегда приятные. Многие достижения Стрельцов могут быть разрушены действиями недругов и конкурентов. Неблагоприятный в финансовом отношении день для Водолеев. Несчастливые числа дня – 9 и 25. По гороскопу друидов начинаются дни жасмина. Жасминные люди с трудом переносят обязательность и зависимость. Если в этот день щеки у проснувшегося чешутся или горят – к слезам.

Пухлый Толик наконец не утерпел и растрезвонил свою гениальную идею:

– Ладно, слушай, только чур, без меня ни-ни! Я вот что изобрел. Надо закорефаниться по дворам со шпаной. Ну, там немного потратиться на сигареты для угощения. А потом выведать, где старухи и старики одинокие кукуют, но лучше – только старухи. И пусть местная гопота этих старух хорошо постращает. Ну, там ночью в белых простынях под окнами пошастает. Только старушка в магазин – палтергенез в хате пусть устроят. А потом как ба невзначай прошлый номерок «Третьего глаза» подбросят, я уже отложил сто экземпляров. Не бесплатно, конечно, за мзду. Зато тепленькие клиенты для нашего недвижимщика. Как думаешь, ему идея понравится?

– Идея-то понравится, только куда он запропал? Не звонит, не пишет, – задумчиво листая страницы настольного календаря Наташи, ответил первое перо редакции Дима.

– А все куда-то запропали. В коридоре тишина и мертвые с косами стоят.

– Может, какое собрание, а нас позвать забыли? – Дима с ненавистью выдрал завтрашний лист, на котором зашифровывали координаты свидания не с ним.

– И что, на два часа? Где Наташка? Где шеф? Где остальные?

Тут с протяжным скрипом открылась дверь. В кабинет вдвинулся огромный кряжистый незнакомец, украшенный окладистой бородой и дюжими усищами. И сразу стало вроде как тесно.

В это же время по другую сторону Фонтанки и по другую сторону Невского проспекта в здании, именуемом «Дом офицеров», а по сути обыкновенном бизнес-центре, происходили странные дела. Максимыч резко провернулся на каблуках и с разворота метнул маленькую стальную стрелку. Та жалобно, но и восторженно пискнула об рассекаемый воздух и через пять метров воткнулась в портретный наморщенный лоб очередного Циолковского, подвешенного на противоположной стене. Воткнулась точнехонько меж бровей.

Зал освещался тремя источниками света – бдительным огоньком лампады под образами, ярким словно глаз ночного зверя. По правую руку зижделся на мощных ножках огромный приземистый стол, застланный привычной подробной картой Петербурга. Как музейный макет поля сражения стол заключался в короб двухсантиметрового стекла, дабы никто не мог нарушить тайный смысл. Ведь как на музейном макете поля сражения, на карте обозначались позиции вражьих сил. Но было и отличие от музейного макета.

Во-первых роль вражьих сил исполнялась не игрушечными солдатиками или цветными фишками. В точках наибольшей аномальной угрозы по карте росли самые настоящие бледные поганки, и чем значимей угроза, тем настырней целились продавить стекло грибы. И во-вторых, данная схема была нерукотворна, то есть не Максимыч решал, где выпячивать панамку очередной ядовитой дряни, а поганки подсказывали начальнику ИСАЯ, на какой сектор города следует обратить максимальное внимание. Поганки слабо фосфоресцировали – это был второй источник света.

А по левую руку мерцали панно трех красных шкафов с прорезями для монет и рычагами – «одноруких бандитов». Шкафы после покупки перенастроили и освятили, и теперь, ежели Максимыча одолевали сомнения, он задавал вопрос, бросал в щель жертвенную монету и остервенело дергал рычаг. И по результату на табло и звону выигрыша в корыте определял, как ему следует поступить – давать ли щекотливому делу ход, посвящать ли подчиненных, или начальство в суть очередной напасти, или надрываться самому. Так, например, от чужого внимания пока придерживались некоторые данные по делу оборотня.

Максимыч прихватил за спинку оставленный в прошлый раз у «одноруких бандитов» стул и с ним прошествовал к мишени, не удостоив взглядом бессистемно прибитые гвоздями к стене погоны. Погоны как его подчиненных, так и начальства всех силовых структур города. И если творилось против ИСАЯ недоброе, соответствующий погон начинал кровоточить, или пускать чернильные пузыри.

Почти столкнувшись носом к носу с равнодушным Циолковским, начальник ИСАЯ стул поставил и на него сел. Теперь Максимыч оказался лицом аккурат под вонзившейся дартсовой стрелкой.

Прошептав что-то похожее на молитву, Максим Максимыч бережно высвободил из-под рубашки и снял через голову массивную серебряную цепь, на которой вис украшенный велесовыми закорючками[13] предмет – незначительно уменьшенная копия подковы, тоже серебро. Это помещение являлось святая святых ИСАЯ, но ответ на мучивший Максимыча вопрос не могла дать вся собранная здесь астральная техника. Ответ мог дать только похожий на игрушечную лодочку, или, если нравится – на бумеранг, серебряный предмет.

Цепочку Максимыч повесил на глубоко встрявшую в хмурого Циолковского дартсовую стрелку, а серебряный челнок подтолкнул, чтобы тот закачался маятником. Отражение огонька лампады, словно пробивающийся сквозь туман привет лазерной подсветки, загарцевало вместе с маятником. Максимыч поймал в прицел зрачков это красное пятнышко и больше глаз не отводил.

Сегодня ему приснился сон. Если воздержаться от скороспелых выводов, то просто очень странный сон. Будто отдел ИСАЯ властным решением на самом верху перевели из сферы компетенции Совета Безопасности[14] в подчинение Митрополиту Всея Руси. Сон приснился в полночь, был необычайно реален, внутренне логичен и насыщен массой конкретных деталей, так что имел все основания считаться вещим.

Но «великоразумно не спешить уверовать во что-либо и во все, ибо вера в один лжепринцип есть начало всей глупости».

Во сне Максима Максимыча оставили руководителем питерского отделения, но вместо бравых хлопцев в личный состав всучили трех бабенок, якобы имеющих неразвитые ведьмовские таланты. Суккуб побери, по новому уложению подчиненных следовало называть «сестра»: сестра Зинаида, сестра Анжела, сестра Ивона... А приветствовать полагалось вместо вздергивания руки к фуражке крестным знаменем и поповско-шпаковым причитанием: «Слава тебе, Господи!».

Но «ничего не стоят внешние атрибуты, если за ними нет силы, и ничего не стоит сила, которая способна лишь на жалкое проявление в них».

Максимыч попытался найти тайный смысл в сочетании первых слогов имен приснившихся сестер: Зинаида-Анжела-Ивона – «Зи-ан-ив»... Суккуб побери, может быть загадочное слово «Зианив» что-то и значит? Может, так зовут какого-нибудь божка из забытого эпоса вымершего от пьянства какого-нибудь племени бугджебусалов, что в переводе означает «уколовшие ногу об дикобраза» или «дети голубого скунса». Надо бы для успокоения совести проверить по картотеке, но скорее всего Максимыч все чересчур усложнял.

«Опора, на которой стоишь ты – разум твой. Не теряй его, если не хочешь быть смытым в воронку судьбы и стать игрушкой в руках иных». Скорее, следует обмозговать, какие напасти мог бы нести символ «сестра».

У Максимыча отродясь не было сестер. А единственная поднадзорная по линии ИСАЯ компания, использующая искомое слово в своем аукале – «Сестры печали» – вела себя тише воды, ниже травы последние лет пять. А может быть, уже и распалась. Начальник ИСАЯ сделал отметку в памяти – потом проверить, как там ныне живется «Сестрам печали»?

Полковник смотрел на серебряную подковку, только на подковку, и ни на что более, кроме подковки. Ни игральные автоматы, ни серьезно вытянувшиеся там, где на карте Эрмитаж, молочно-желтоватые поганки дать подсказку не могли. А подковка раскачивалась все ленивей и ленивей.

А может, заковыка имеет политический привкус? «Если люди перестанут охотиться друг на друга, смогут ли они продолжить существование?» Нет ли какой такой рвущейся к власти троицы то ли депутатов, то ли чиновников, у которых имена жен начинаются с "З", "А" и "И"? И тут же кольнуло, что поленился начальник ИСАЯ как следует прогрызть позапрошлонедельный отчет Ильи, посвященный оккультным взглядам аккредитованных в Питере дипломатов. Что-то там такое подозрительное отмечалось. Или американский консул по экономике на прежнем посту платил взносы в «Аум Сенрике», или латышский генконсул Якуб Тенюх по юности почитал Марию Дэви Христос, или супруга финского консула по культурным связям была сфотографирована со стопкой книг Рона Хаббарда? Суккуб побери, память совсем никудышная стала!