Светлана Багдерина - Похищение Елены Страница 47

То, от чего зависело все.

— Согласен! — тут же выпалил калиф. — Еще что?

«Еще?!..» — в первый раз за долгое и долгое время Серый лишился дара речи. Он был похож на человека, который изо всех сил с разбегу налетает плечом на закрытую дверь, приготовившись ее выломать, но оказывается, что дверь мало того, что была не заперта, но и открывалась от себя.

Но трагикомичность его положения заключалась еще и в том, что потерявший голову от внезапного приступа любви калиф перечислил уже все, что только можно было пожелать, и от всего Волк, не задумываясь, пренебрежительно отказался, и теперь, когда его спрашивали, что еще, кроме коня, он хочет получить за Елену, его воображение, смущенно пожав плечами, отводило глаза.

— Еще…

— Да, еще? — бедный калиф, глазами, полными новой надежды, робко заглянул ему в глаза. — Ведь конь — это слишком мало за богиню красоты — прекрасную Елену, я сам понимаю, я не могу просить тебя уступить твою божественную сестру всего лишь за какое-то непарнокопытное!..

— Еще…

Что же еще можно попросить?.. Калиф уже предлагал все — драгоценности, рабов, верблюдов, недвижимость, звания… Что осталось?..

Серый по недавно приобретенной привычке задумчиво пощупал через рубаху волшебное кольцо старого Ханса на груди — грубый рельеф, тяжесть серебра, выпуклость камня…

Магия.

— А нет ли у тебя, о состоятельнейший из правителей, каких-нибудь магических безделушек? — заинтересованно спросил он.

Амн-аль-Хасс нахмурился, то ли стараясь вспомнить, есть ли у него вообще что-нибудь волшебное, то ли перебирая в памяти залежи своих артефактов, как почему-то называл такие вещи царевич, выбирая среди них наиболее бесполезный.

— Есть, о благороднейший из юношей! — просветлел, наконец, он лицом. — Мы бы, конечно, предпочли подарить ее своей невесте в день свадьбы, но если ты так хочешь — она твоя.

— Она?..

— Это старая волшебная медная ваза — любимая игрушка еще нашей пра-пра-прабабушки. Стоит ее потереть и прошептать над ней название любого цветка, как он тут же в ней появится! Правда, забавно?.. Нашему пра-пра-прадедушке она стоила целое состояние!..

— И все?

— Клянемся бородой аль-Маруна — больше ничего нет! В наши дни магия не так хорошо распространена в Сулеймании, как раньше!.. Обладатель даже самого крошечного пустяка считает себя счастливчиком!.. А что?.. Почему ты спрашиваешь?.. Этого мало?.. — с содроганием спросил влюбленный калиф.

— Нет, напротив! Замечательно! — просиял лукавый отрок в ответ. — На том и сговоримся!

— Как мы счастливы! Как мы рады! — всплеснул короткими ручками вдохновленный калиф. — Звезда удачи сияла над нами сегодня, когда мы выходили из нашего дворца делать добрые дела, и великий Сулейман вознаградил своего ничтожного слугу!.. Добро пожаловать в наше скромное жилище, мои дорогие гости! Проведете остаток ночи в малом дворце, утром начнем приготовления к свадьбе, а вечером справим торжества!

— Но…

— Нет-нет!.. Даже не думайте отказываться! Мы и секунды не сможем прожить без нашей несравненной Елены — сердце наше разорвется от мук разлуки, если вы откажетесь принять наше гостеприимство!..

— Но я…

— Все наши рабы и слуги, танцовщицы и музыканты будут в вашем распоряжении!..

— Но мы…

— Поющие фонтаны, прохладные заросли у ручья, тенистые беседки, беломраморные террасы, изысканные украшения в комнатах гостевого дворца — равных им нет в целом мире!..

— Ликандр, пожалуйста!.. — не выдержала Елена, но Волка ничто не могло поколебать в его решимости вернуться в караван-сарай и быть рядом со медленно выздоравливающим Иванушкой, на случай, если больному что-нибудь понадобится.

— Нет.

Ничто, кроме…

— А еще сегодня наш повар приготовил заморский деликатес — бананы в шоколаде. Мы уверены, вы такого никогда не едали?..

И тут Серый сдался.

…Сегодня он снова наблюдал из своего укрытия, как девушка со станом, гибким, как ветка молодой ивы и глазами огромными и бездонными, как горные озера, пришла с простым медным кувшином к фонтану за водой, но в чувствах его уже не было горечи безнадежности, как раньше. Напротив! Он оглядывал ее стройную фигурку, точеное личико и черные косы с ревнивой гордостью владельца. Еще немного — и она будет принадлежать ему, и ее лучистое имя — Фатима — он прошепчет жарко в ее маленькое ушко. Какая красавица!.. Как слепы те, кто считает, что красота, как толстый золотой браслет, может принадлежать исключительно богатым холеным матронам!.. Пусть пребывают ослепленными богатством и знатностью глупые люди. А он сорвет этот пустынный цветок не с клумбы — с бархана, и осыплет его всеми благами и роскошью, о которых любая девушка может только мечтать. Все сокровища мира он бросит к ее ногам. Все чудеса света. Все свое бесконечное одиночество, всю нерастраченную любовь и нежность превратит он для нее самозабвенно в невообразимые радости и наслаждения, наполнив ими каждое драгоценное мгновение ее жизни. И тогда у него на глазах случится истинное чудо — маленькая песчаная фиалка превратится в благоуханную розу, и эта роза будет принадлежать только ему, и цвести только для него. И вся жизнь ее превратится в блаженство, в счастливый рай на земле, и как дурной сон будет прекрасная Фатима вспоминать свои годы в услужении в вонючем старом караван-сарае, с кувшином и тряпкой…

Он уже почувствовал близость нужного человека.

Подожди, моя белая розочка…

Осталось совсем чуть-чуть.

Отрок Сергий возвращался в караван-сарай, где оставил два дня назад Ивана, с чувством малыша, который только что поймал первую в своей жизни рыбу — большущего карася — но вместо невода использовал любимый мамин плащ…

Серебристый конь с золотыми гривой и хвостом послушно шагал за ним, позвякивая при каждом шаге едва ли менее драгоценной, чем он сам, уздечкой, а в замшевой сумке за плечами одиноко болталась волшебная ваза, с виду похожая больше на нечищеный кувшин нерадивой хозяйки. Но калиф сказал, что это не грязь, а благородная патина, и что именно это показывает, какая она старинная, чтобы не сказать — древняя, что придает ей дополнительную ценность, и что лет через четыреста, если ее и далее не чистить, ей просто цены не будет, но для родного брата его ненаглядной Прекрасной Елены ему ничего не жалко, давай еще выпьем этого искристого шербета и раскурим кальян дружбы…

Но Серый с детства помнил предупреждения старого знахаря Минздрава, что курение опасно для нашего здоровья, и предоставил пыхтеть и булькать мутным зельем захмелевшему от свалившегося на него в лице своенравной стеллийки счастью Ахмету Гийядину и его гостям. Сам же, ни на секунду не забывая о простуженном Иване, брошенном ими в какой-то пыльной вонючей дыре, именуемой то ли колонна-амбаром, то ли пелотон-чуланом, на милость прислуги, при первой же возможности, прихватив выторгованные призы, помчался к своему недееспособному другу.

Но шаги его с приближением к сулейманскому постоялому двору — как его там? — все замедлялись и замедлялись, и вся заготовленная заранее и казавшаяся чрезвычайно правдоподобной еще полчаса назад ложь об исчезновении Елены Прекрасной начинала представляться беспомощной и нелепой выдумкой, не способной обмануть даже Ивана.

Оставалось только надеяться, что царевич еще не пришел в себя, и тогда его можно будет погрузить на Масдая, завести на него же коня — ох и ругани-то будет, но не в сапог же его совать!.. — и быстренько лечь на обратный курс. А там, когда оклемается сердешный, уже поздно будет. И забудется эта спесивая взбалмошная Ленка как страшный сон.

Хозяин встретился ему у ворот — он провожал старьевщика с повозкой, наваленной дополна всяким хламом, и, прижимая к груди выменянный на копившуюся месяцами рухлядь медный котелок, одновременно пытался выглядеть, не прихватил ли проныра-коммерсант чего ценного со двора.

Увидав драгоценного коня и одежду его владельца, лопающуюся от золотого шитья и самоцветов, хозяин выкатил глаза, вытянул шею и выронил из рук котел.

— Что ты на меня так таращишься? — свысока удивился Волк. — Лошадей, что ли, никогда не видел, или меня не узнал? Я теперь — деверь калифа Амн-аль-Хасса. Или шурин? Или свояк… Короче, я обменял свою любимую сестру на его любимого коня, которого и вверяю пока в твои дырявые руки. Заботься о нем до нашего отъезда как о себе самом — и мы вознаградим тебя по-цар… по-калифски. Но если хоть волосок упадет с его гривы — ты свою беспутную башку не найдешь больше и с атласом. Понял?

— Все понял, ваше высочество, — поклонился до земли хозяин, а, может, просто наклонился подобрать потерю.

— Исполняйте, — не стал вдаваться в тонкости местного придворного этикета лукоморец, а просто бросил ему поводья, а сам быстрым шагом, чуть не бегом, направился в их с Иваном комнату, на всякий случай морально готовясь к самому худшему — крикам, ссоре, драке, лекции…