Светлана Багдерина - Похищение Елены Страница 48

Но к тому, что комната окажется пуста, он готов не был.

— Масдай, где Иван? — тревожно озираясь, спросил он.

— Не знаю, — недоумевающе прошелестел ковер с лежанки. — Вчера днем, ближе к вечеру, внезапно очнулся, встал, вышел и больше не возвращался. — Может, пошел вас с Еленой искать?

— Еще этого только не хватало, — состроил страшную мину Волк, развернулся и галопом вылетел во двор.

Хозяина он нагнал около конюшни.

— Эй, хозяин, слышь, как там тебя…

— Маджид, ваше высочество…

— Сергий, между прочим, — неловко сунул руку, свежеукрашенную разнообразными перстнями — подарком «зятя» — для пожатия Волк и чуть не отскочил, когда Маджид попытался облобызать ее.

— Ты че, с ума спрыгнул? — испугано покрутил он у виска. — А ну, прекрати!

— Как прикажет ваше высочество, — с готовностью согласился хозяин.

— Прикажу, — ворчливо буркнул Волк, но тут же добавил, вспомнив, зачем он тут:

— Ты друга моего не видал здесь нигде?

— Больного?

— Да хоть больного, хоть здорового — не видал?

— Нет, не видел, виноват… Я не знал, что за ним… что он встает… Я бы…

— Ну, ладно, не видел, так не видел…

И Серый твердым шагом направился к собирающимся в дорогу купцам.

— Эй, торговый люд, вы тут чужеземца в стеллийской одежде не видали вчера или сегодня?..

Но ни торговцы, ни слуги, ни ремесленники Ивана не видали.

Но тут в голову Серого пришла гениальная, как все простое, мысль, и он быстренько выудил из карманов штанов Ярославнин «иваноискатель».

Ну-ка-ся, ну-ка-ся…

Но приборчик был мертв.

«Может, я его просто придавил сильно где-нибудь? Или он перемерз? Или магия выветрилась? И ничего страшного с царевичем вовсе и не случилось?» — думал, не веря сам себе Волк, устало опустившись на низкую каменную скамеечку у фонтана, откуда был хорошо виден единственный вход в караван-сарай. Он сидел, повернувшись разгоряченным обгоревшим местами, лицом к прохладным струйкам воды и задумчиво подбрасывал случайно завалявшуюся в кармане золотую монетку. — «Может, он пошел погулять в город и немного подзадержался? Или нашел себе приятеля и пошел к нему в гости… Или… Или… Ну, почему, когда его лукоморского высочества нет на месте каких-нибудь полдня, я обязательно должен подозревать самое страшное?.. Может же быть десяток… нет, сотня каких-нибудь совершенно безобидных причин, по которой я не застал его в нашей комнате, когда вернулся! Только почему же это я не могу назвать хотя бы одну?..»

Денежка выскользнула из дрогнувших пальцев Сергия и с едва слышным плюхом упала в фонтан.

«Да еще и вот это!..» — сердито подумал Волк и уже собрался было засучивать парчовые рукава, чтобы достать ее со дна, как услышал за спиной издевательский смешок.

— Рученьки-закорюченьки, да, северянин?

Волк медленно обернулся.

Рядом стоял смуглый до черноты долговязый юнец в чистой дорожной одежде — видно, собирался уходить с караваном.

Серый смерил его взглядом и презрительно хмыкнул.

И этот хмык ясно сообщал всем заинтересованным и не очень лицам, что на его личной шкале таких мелких делений еще не было нанесено.

— Ты, я вижу, тут впервые? — свысока спросил он.

— Да, — вызывающе ответил юноша. — Я из Амальгамы.

— А-а, — снисходительно махнул рукой Волк. — Значит, ты не знаешь.

И отвернулся.

— Чего не знаю?

— Этого поверья.

— Какого поверья? — не унимался тот.

— Старинного. О фонтане.

— О фонтане?..

— Да. Хотя, по-моему, это знают все… В этот фонтан надо бросить золотую монету, если ты хочешь вернуться в Шатт-аль-Шейх еще раз.

— Да?.. — озадачился амальгамец. — А если еще два раза?

— Две золотых монеты.

— А если бы я хотел здесь поселиться?

— Прикинь, сколько лет ты бы хотел тут прожить, и за каждый год — по одной серебряной монете. Ну, и за возвращение — золотой.

— Хм… — юноша хотел сделать вид, что не поверил, но у него не очень получилось.

Серый со скучающим видом снова отвернулся и стал демонстративно заинтересованно разглядывать замысловатой формы трещину в заборе.

Меньше, чем через полминуты он услышал мягкое позвякивание отсчитываемых монет, а затем веселый всплеск.

— Что это ты такое делаешь, Абу? — к их компании присоединился караванщик.

— Ты когда-нибудь слышал о старинном поверье, о мудрый Хасан, что чтобы вернуться еще раз в Шатт-аль-Шейх, надо бросить золотую монетку в этот фонтан?

— Да, естественно. Каждый раз так делаю.

И в фонтан полетела еще одна монета.

Чего не сделаешь, чтобы поддержать авторитет всеведения перед молодежью!..

— Абу, Хасан-баба, что там у вас интересного? — окликнули их из одного из караванов.

— Исполняем древний ритуал перед отправлением, — важно отозвался юнец.

— Какой ритуал? — заинтересовались в другом.

— А разве вы никогда о нем не слышали?..

Ворота с визгливым скрипом захлопнулись, старый чинар у забора содрогнулся и посыпал листьями. Старьевщик, вытерев рукавом засаленного халата пот со лба, оглянулся по сторонам.

— Ну, как? — коршуном бросился к нему человек в синем бурнусе, перепрыгивая через три ступеньки крыльца большого дома.

— Он в наших руках, брат! — изрезанное морщинами, как скомканный лист бумаги, загорелое лицо старьевщика озарилось торжествующей улыбкой, — Все, как мы и рассчитали! Надуть караван-сарайщика было парой пустяков. Хотя, почему надуть? Кувшин за котелок — все честно! — и братья расхохотались.

— Ну, где же он? — подпрыгивая от нетерпения, младший брат — Иудав, дипломированный черный маг третьей степени, нырнул в кучу хлама на телеге.

— Здесь, — откинув борт, одним движением руки старший брат, не менее дипломированный черный маг четвертой степени по имени Гагат, сбросил верхние слои, и на самом дне, среди дырявых тазов и гнутых стремян, во всей своей зеленобокой красе, пред ними предстал помятый кувшин.

— О, как он красив! В жизни ничего не видал прекраснее! — протянул к нему дрожащие руки Иудав. — Вот оно — наше могущество, наше богатство, наша власть над всем миром!.. Мы им всем еще покажем!.. Они у нас еще поплачут!.. Они у нас попляшут!..

Зашло солнце, и слуги зажгли факелы во дворе.

Серый безрадостно выловил из воды небольшое состояние, достаточное для покупки всего караван-сарая и его окрестностей в радиусе километра.

Иван так и не появился.

Вздохнув, в который раз отчаянно-безуспешно пытаясь придумать хоть какой-нибудь план поисков пропавшего друга, он натянул сапоги и направился к зданию.

И натолкнулся на старика.

Вернее, если быть точным, это старик налетел на него, выскочив внезапно из не успевшей еще прочно приклеиться к земле темноты и, обогнув его и даже не извинившись, прихрамывая и держась за поясницу, под скрип суставов, спешно заковылял дальше.

Впрочем, его «дальше» было не так уж и далеко.

Доскакав до мусорной кучи неподалеку от фонтана, старик коршуном набросился на нее и стал яростно расшвыривать, кряхтя, охая и горестно причитая, как будто в поиске случайно выброшенного семейного бюджета на тридцать лет вперед.

— Дедуль, — обратился к нему Волк, посочувствовав незадачливому пенсионеру. — Чего ищем-то? Может, помочь чего? Может, факел принести? Или лампу?

— Принеси, — бросил через дрожащее плечо старик, и снова чуть не с головой зарылся в хлам.

Когда лукоморец вернулся, кучи как таковой уже не было.

Повсюду — даже в фонтане — валялись и плавали ее бывшие составляющие.

А на ее месте лежал, скорчившись, растрепанный старик и плакал.

Волку стало не по себе.

— Послушай, дед, эй, дедуль! Ты там потерял чего, что ли? — осторожно тронул он за тощее плечо старика. — Деньги, что ли? Так дам я тебе денег, не убивайся ты так из-за ерунды какой-то! Сколько тебе надо?

— Уйди, отрок!.. Дай мне умереть в одиночестве!.. Мне теперь ничто не поможет!..

— Да что случилось-то?

— Его нет здесь… Нет!.. Его украли… Он пропал… Я погиб… Я погиб… — всхлипывал он, не слыша ни единого слова, обращенного к нему.

— Да перестань ты стонать, дед! — не выдержал Волк. — Не будь бабой! Можешь ты мне толком рассказать, что у тебя пропало, или нет?! Подумаешь, потерял! Найдется завтра! Утро вечера мудренее.

— Я могу не дожить до утра, о громогласный отрок, — прервав на секунду свои стоны и утерев грязным рукавом глаза, мрачно сообщил старик. — Насколько я знаю, без него я могу умереть с минуты на минуту. И это будет достойным наказанием за мою глупость и гордыню, да будет проклят тот час, когда пришла в мою бесталанную голову эта дурацкая идея!..

— Да без чего — «без него»-то?!..

— Без моего кувшина!..

Первым порывом Серого было расхохотаться, но он заметил при свете факела выражение лица старика, и смех костью застрял у него в горле.