Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет Страница 48

– Ты напрасно ерепенишься, дружище, на корабле своих решений командование никогда не меняет, да и яйца тебе здесь совсем ни к чему. На космическом лайнере много чего делать умеют, но размножаться не просто запрещено, здесь любой член экипажа навсегда лишен способности выполнять подобное предназначение. Это удел землян, воистину их неизбывное превосходство, может потому и вызывают зависть богов, не скупящихся на изобретение для людей испытаний. Заниматься бесплодной кроличьей любовью в качестве приятного развлечения, в наших условиях, ты запомни, не придет тебе в голову. Так что не стоит жалеть по-пустому за яйцами, тебе же самому спокойнее будет.

У Чапая на сердце сделалось нестерпимо тоскливо. Выворачивая душу, помянулись Анкины статуарные телесные прелести, роскошные ее объятия и минуты мужского торжества, особенно остро ощущаемого после бурных любовных экстазов. Это сладостное состояние сопоставимо разве что с легкостью гарцевания на взмыленном скакуне впереди боевых порядков лихих эскадронов. И теперь в одночасье ему предстояло навсегда лишиться возможности ощущать это первородное мужское лидерство. Забавно, нет слов, потереться среди баб в теплой купальне, но какой в этом смысл, если фельдшер положит кранты его боевым резервам. Это все равно, что наган без патронов. Оставалась, быть может, последняя надежда, последний на удачу шанс. Следовало каким-нибудь хитроумным способом избавиться от докучливого Николая Романова и позвонить кому следует. Все-таки есть обязательства приятельской дружбы, Создатель не должен оказаться прохвостом, Ему то проще всего отменить экзекуцию.

– Знаешь, Николашенька, – принялся хитрить Василий Иванович, – мне бы по нужде куда-нибудь сбегать. Я вчера огурцов с молоком не по делу нажрался, не на шутку, гляжу, подпирает, помоги уединиться где-нибудь в положенном месте. Люблю посидеть в тишине, заодно и поразмышлять о своей предстоящей доле.

– Нет ничего проще, – с готовностью предоставить руку помощи, радостно доложил Николай. – Давай махнем на двенадцатую палубу, где мое рабочее место и там преспокойненько справимся со своими проблемами. Мне, кстати, и самому наведаться туда не мешало бы, приглянуть хозяйским глазком все ли в порядке на службе. Я, знаете ли, привык держать доверенный пост под личным контролем.

С юношеской легкостью проскакав по крутым переходам и трапам, приятели оказались на двенадцатой палубе космического скорохода. Перед изумленным взором Чапая, во всю длину субмарины раскинулась раздольная улица по обеим сторонам которой располагались уютные мастерские ремесленного люда. На каждом фронтоне отдельной мастерской красовалась рекламная вывеска с изображением какого-нибудь музыкального инструмента. Здесь можно было увидеть всевозможные цитры, гитары, гармоники, но более всего впечатляло обилие представителей семейства смычковых инструментов, от самых маленьких детских скрипочек, до необъятных лакированных контрабасов. На вывеске, всегда большими буквами сообщалось имя мастера, сосредоточенно работающего за светлым широким окном. Здесь продолжали творить великий итальянские корифеи, такие как Сториони или Бергонци. Они мирно соседствовали с полузабытыми тульскими и вологодскими умельцами музыкального цеха. Отовсюду доносились мелодические переборы настраиваемых инструментов, как перед выступлением большого симфонического оркестра и явственно пахло отделочными политурами и свежей древесной стружкой. Некоторые мастера по-дружески приветствовали бывшего императора, торопливо влекущего за собой несколько растерявшегося Василия Ивановича. Иногда Николай останавливался и сам подходил к отворенному окну, участливо интересовался настроением, успехами в творчестве и желал всего самого лучшего. Одному гитарному мастеру, по фамилии Соколовский, передал запечатанное в почтовом конверте письмо.

Между прочим, ремесленная улица называлась Шоссе Энтузиастов, об этом уведомляли небольшие адресные таблички, симметрично прикрепленные на углах оббитых сосновой шалевкой стен. Приятно для глаза было видеть патрульные группы матросов, несколько раз уже повстречавшихся им на пути. Одетые в широкие клеша и черные бушлаты с красной повязкой на левой руке, эти стражи порядка удачно вписывались в общий космический пейзаж. У Василия Ивановича даже сердце от тоски защемило, до того захотелось вернуться обратно в дивизию, которая в сравнении с безупречной стерильностью Шоссе Энтузиастов вспоминалась как нескончаемое гуляй-поле.

Так пройдя примерно километра полтора под несмолкающие обрывки настроечных мелодий и дружеские приветствия приятелей Николая Романова, они оказались возле, до боли знакомого, дощатого сооружения. От традиционного летнего сортира эта деревянная конструкция отличалась значительно большими размерами, внутри нее приветливо располагалась череда круглых, видавших всякие виды отверстий. Невозможно было даже предположить, что на такой уникальной субмарине могут оказаться самые захолустные подсобные удобства, практически времен динозавров.

– Вот и добрались, Василий, располагайся на выбор, любое отверстие тебе уступлю, – с жестом щедрого сеятеля предложил комдиву радостный царь, – и я с тобой за компанию малость присяду, вместе оно всегда веселей.

– Честно говоря, я надеялся, что у вас здесь, как в штабе у Фрунзе, кабины отдельные, рукомойники, сушки, масса удобств для ухода за телом. У нас даже деревенские мужики постепенно начинают переходить на фаянсовые ватерклозеты. Все-таки не очень понятны многие ваши причуды, по-моему, вы ерундой занимаетесь.

– Это ты зря, дорогой друг Василий, – отклонил возражение император, – вы в дивизии привыкли обращаться с природой по-хамски, все только жуете, глотаете, ничего приличного не возвращая взамен. Ты должен помнить, что у нас автономное плавание, замкнутый цикл, следовательно, на учете любая капля полезных отходов. Все это добро я аккуратненько собираю внизу, внимательно раскладываю по разным сортам и отношу на четвертую женскую палубу. Там сырье подвергается специальной обработке и поступает на камбуз для приготовления пищи. Сегодня на обед обещали пельмени подать, ты даже не представляешь, из чего они слеплены. Но пальчики оближешь, бьюсь об заклад, станешь даже добавку просить.

Деваться было некуда, Василий Иванович расстегнул фирменный комбинезон, откинул задний клапан и как только присел на корточки, драгоценный мобильный телефон предательски юркнул в сортирное очко и шлепнулся внизу обо что-то подозрительно мягкое. В жизни комдива были не только героические победы, не раз приходилось отступать в боях, терпеть поражения, но никогда, даже во времена самых сокрушительных неудач, душа его не испытывала такую горечь и муку, как в эту роковую минуту, сидя на очке в сортире грандиозного космического скорохода. Дальнейшее пребывание в позе нераспустившегося лотоса потеряло всякий практический смысл, но Чапаев все сидел с поникшей головой, обдумывая горькую свою не испитую чашу. Николай Александрович несколько раз уже выходил на улицу, снова заглядывал в нужник, и никак не мог взять в толк, что его приятель высиживает, медлит чего.

В анналах военной науки Василий Иванович отмечен недюжинными способностями находить выходы из самых тупиковых ситуаций. Вот и теперь, спустя пару часов упрямого сидения на корточках, в его мозгах созрела смелая спасительная комбинация. Комдив со счастливой физиономией вихрем выскочил на улицу, заключил в объятья опешившего царя и сделал неожиданное предложение.

– Больно служба понравилась мне твоя, Николаша. Не мог бы ты договориться на сегодняшний день с адмиралом, чтобы я подсобил здесь тебе. А уж завтра, как договаривались, отправлюсь сам в лазарет, не стану перечить, пускай чикают.

– На денек, оно можно попробовать, – согласился царь Николай, – но только работать под моим руководством, боюсь пересортицу сделаешь. Учиться никому никогда не заказано, тем более, что целая жизнь впереди. Не исключено, что когда- нибудь выйдешь на повышение и тебе доверят мое почетное место, вот и пригодятся полезные навыки.

Николай Александрович поразмыслив самую малость, подошел к ближайшему дежурному телефону, которые в изобилии были развешаны на стенах домов вдоль всей перспективы улицы. Он достал из внутреннего кармана спецовки голубенькую записную книжечку, открыл ее на искомой странице и словно на мясорубке вертанул боковую телефонную ручку. Коммутатор ответил незамедлительно, и Романов попросил соединить его с нужным абонентом. Разговор поначалу складывался непросто, по всей видимости, порядки на субмарине соблюдались действительно строго. Но все-таки по результатам беседы лицо Николая осенила улыбка удовлетворения и он радостно сообщил Чапаю, что с большим сопротивлением получил разрешение поработать сегодня вдвоем над сортировкой полуфабрикатов из под двенадцатой палубы. Василий Иванович настоял не терять понапрасну времени и немедленно приступить к исполнению служебных обязанностей.