Алексей Лютый - Эльдорадо – не награда Страница 49

То есть, согласно этой самой теории, после моего невинного развлечения случиться могло что угодно, начиная всеобщей радостью и кончая вселенской катастрофой, вот и случилось то, что случилось. Обуреваемый скукой, я решил немного поиздеваться над вожаком поповских ездовых, благо за время нашего общения кое-как понимать нормальный язык эти дикари начали. Поначалу, правда, хорошего оскорбления для этого кобеля я придумать не мог, поскольку, например, принятое у нас сравнение матери пса с драной кошкой никак не срабатывало ввиду отсутствия последних. Но когда я заявил, что щенки данного представителя недавно набранных ездовых собак по сути ничем не отличаются от раздавленных лягушек, вожак взбесился.

Вот уж не знаю, почему он так не любит лягушек, но разозлился кобель очень сильно. Ну а поскольку драться со мной не мог, да и не решился бы, то от злости резко ускорил ход. Его сосед по упряжке попытался было возмутиться, но вожак цапнул его за ухо, и тот, взвыв, тоже прибавил скорости, но рванулся почему-то не вперед, а вбок. Бегущие следом за ним кобели, видимо, не расслышав предысторию, решили, что им просто нужно заворачивать, и устремились вслед за укушенным. В результате чего свора разделилась на две половины, тянущие телегу в разные стороны, и поповский тарантас, не имея возможности следовать сразу в двух направлениях, самым банальным образом свалился набок.

Андрюша, Горыныч, да и весь груз в мгновение ока оказались на дороге, рухнув прямо под ноги мило беседовавших Тлалы и Рабиновича. Мой Сеня, никогда не жаловавшийся на плохую реакцию, перепрыгнуть препятствие успел, а вот девица, оживленно рассказывающая Рабиновичу какую-то историю из жизни местных богов, споткнулась и со всей дури плюхнулась носом в пыль. При этом завопила богиня так, что если у них здесь есть какая-нибудь нечистая сила, ей даже в аду тошно стало!

– Поп, ты охренел, что ли? – поддержал ее вопли Рабинович, подскакивая к заваленному мешками Андрею. – Следи за своей телегой, если по пятаку получить не хочешь!

– Я-то тут при чем? – возмутился криминалист. – Псу своему это скажи. Он собак раздразнил, вот они телегу и перевернули.

– Ты на Мурзика стрелки не переводи! – гремел негодованием мой хозяин. – Если у самого руки под хрен заточены, не фига виноватых где попало искать.

– Это у меня руки под хрен заточены?! – обиделся Попов. – Да ты на свои культяпки посмотри!

– Мальчики, ну прекратите ругаться, – сверкая улыбкой, подплыла к скандалистам Тлала. – Не стоит из-за меня так шуметь. Всё это такие пустяки.

Сеня мой сразу остыл, да и Попов, проворчав себе под нос что-то об отсутствии справедливости на белом свете, принялся разгребать завалы. На помощь ему подоспели бойцы жомовской роты и справились с задачей довольно быстро. Однако о продолжении путешествия сегодня уже не могло быть речи. Во-первых, постромки собак так перепутались, что на освобождение этих зверюг и приведение в порядок их амуниции ушел почти час. А во-вторых, уже вечерело и стоило бы подыскать место для ночлега, чем часть Ваниных бойцов и занялась.

Я тоже помогал им изо всех сил, чувствуя вину за случившуюся аварию. Ну и скажите мне, какой кот меня дернул ацтекских собак дразнить? Что я, щенок недоразвитый, чтобы такой ерундой заниматься? До сих пор не пойму, зачем мне это вообще понадобилось! Словно наваждение какое-то нашло. Мне было стыдно за такое дурачество, и я старался держаться от Попова подальше, чтобы не встречаться с его укоризненным взглядом. Наверное, потому я первым и нашел в окружающих нас джунглях вполне пригодную для ночлега поляну.

Телегу кое-как перегнали на прогалину и принялись устраиваться. Ваня тут же выставил вокруг лагеря часовых, а остальной личный состав погнал в лес за хворостом. И через полчаса у нас был вполне приличный костер, на котором Попов самолично начал готовить нам ужин, предварительно выделив сухпайки всем членам экспедиции. И только усевшись ужинать, мы столкнулись с главной, наверное, бедой Мезоамерики – комарами!

Едва стало темнеть, как тучи летающих кровопийц появились вокруг нас словно из-под земли. Ацтеки почему-то большого внимания на этих тварей не обращали, а вот мои менты принялись барабанить по своим мордасам ладонями, проклиная комарье на все лады. А когда Андрюша оповестил всех о возможных последствиях этих укусов в виде малярии, Жомов с Рабиновичем просто озверели и потребовали от Горыныча нести бессменную вахту, уничтожая своим сероводородным дыханием комариную рать. Ахтармерз поворчал, дескать, что бы вы без меня делали, но упрашивать себя не заставил. И едва над нами скапливалась солидная комариная туча, сбивал ее слаженным залпом своих сероводородных орудий.

В результате чего через полчаса над поляной стоял такой непередаваемый аромат, что ни один комар не рисковал даже сунуться на территорию лагеря. Сеню, правда, это не очень успокоило, и он до самого утра возился и то и дело вскакивал, беспокоясь, не начинается ли у него лихорадка. Остальные спали тихо-мирно, да и я лишь один раз встревожился, услышав неподалеку крик ягуара или какой другой такой же твари. Я в воплях экзотических животных не очень хорошо разбираюсь.

Утром все проснулись почти одновременно. Да это и не удивительно, поскольку наша ранняя пташка – Ваня Жомов – решил разбудить вверенный ему личный состав подразделения гвардейцев Чимальпопоке зычным рыком: «Рота, подъем!»А мой Рабинович его тут же приласкал десятком ласковых слов.

Но, видимо, ввиду того, что рядом находилась позевывающая и потягивающаяся Тлала, к моему немалому удивлению, в Сениной тираде не оказалось ни одного матерного слова.

– Ну, извини! – в ответ пожал плечами Ваня, не посчитавший руганью те выражения, в которых отсутствует мат. – Не думал, что сон у вас такой чуткий.

Мой Сеня что-то проворчал нечленораздельное и пошел умываться, заставив одного из гвардейцев поливать ему на руки из бурдюка. Ну а дальше всё пошло как обычно. Жомов угнал своих бойцов делать зарядку, Андрюша взялся за приготовление завтрака, а Тлала потащила Рабиновича к ближайшим кустам, чтобы нарвать каких-то ромашек, гладиолусов, или что тут у них на кустах растет, чтобы украсить себя цветами.

Капелькуаль, временно оставшийся один, бросился помочь Попову с приготовлением завтрака. Андрюша, правда, к такому священнодействию ацтека сначала подпускать не хотел, но трактирщик довольно быстро уговорил криминалиста, соблазнив его парочкой рецептов местной кухни. Я поначалу хотел посмотреть, что за извращения над продуктами питания устроят эти два повара-кулинара, но затем решил, что куда интереснее будет проверить, действительно ли хищник крутился около нашего лагеря ночью, а заодно и запомнить его запах. Так, для общего образования.

Следы зверя я отыскал довольно быстро и с отвращением вынужден был признать, что он явно принадлежал к семейству кошачьих и был ничуть не меньше меня ростом. Если честно, я даже сомневаться начал, смог бы оттрепать такую кошку в случае необходимости, но затем вспомнил, что Цербера, например, мне во время похода в Древнюю Грецию гонять приходилось, а уж с каким-то котом-переростком я и подавно справлюсь. Успокоенный этой мыслью, я вернулся в лагерь и едва не опоздал к началу представления.

К моменту моего возвращения все утренние первоочередные дела были закончены, и вся наша компания собралась у скатерти, постеленной прямо на землю, чтобы плотно позавтракать. То есть у скатерти собралось только руководство экспедиции, начиная от Шипинуаля, заканчивая ментами с Тлалой, а солдаты завтракали отдельно, разбившись на небольшие группки возле походных котлов. Все уже начали есть, и я откровенно обиделся на своего забывчивого хозяина за то, что тот не удосужился меня позвать.

Собираясь высказать ему всё, что думаю, я помчался к скатерти от края джунглей, да так и застыл на полдороге. Между мной и моими коллегами по отделу внутренних дел из ниоткуда появился вдруг какой-то странный, абсолютно лысый мужик, сжимавший в руке жезл, напоминавший змею. То, что это какой-то бог, я понял сразу, но каюсь, поначалу принял его за Мишкоатля, именем которого уже не раз называли Жомова. Оказалось, я ошибался.

– Ну и кто из вас тут самозванец?! – грозно прогремел он, широким шагом направляясь к моим ментам. – Какая сволочь, спрашиваю, себя Тлалоком посмела называть?

Я поначалу совершенно ничего не понял. Насколько мне помнится, никто из моих друзей имя себе менять не собирался, и уж тем более на такое, а затем вспомнил вчерашнее чудесное исцеление старика, исполненное Поповым. Счастливо поправившийся тараск, насколько мне помнится, поинтересовался у Андрея, не сам ли он великий Тлалок, бог воды, дождя и, как следствие, плодородия и жизни. Попов, по-моему, опровергать это утверждение не стал, и вот вам результат: явился настоящий Тлалок, дабы покарать нечестивца, посмевшего посягнуть на его грозное имя.