Роберт Асприн - Корпорация М. И. Ф. в действии Страница 5

Обсуждаемая стрижка отличается исключительным отсутствием воображения и стиля, и состоит из простого удаления как можно большего количества волос с головы жертвы посредством энергичного применения машинки для стрижки волос. Если бы они снизили прицел еще этак на четверть дюйма, то эту работу пришлось бы назвать скорее оскальпированием, чем стрижкой. Так вот, я ничего не имею против лысин, и знаю пару-тройку ребят из Синдиката, которые бреют головы, чтобы выглядеть особенно грозными. Однако у нас в конечном итоге оказывается недостаточно волос, чтобы выглядеть стильными, и слишком много, чтобы выглядеть крутыми.

Так вот, это и само по себе досадно, но стрижка в сочетании с выданными нам мундирами граничит с нестерпимым. Для тех из вас, кому достаточно повезло не видеть самолично мундиров армии Поссилтума, сообщаю: они состоят из чего-то похожего на фланелевую ночную рубашку с короткими рукавами, носимую под комбинацией нагрудника и юбки, сделанных из дубленой кожи. Совершенно верно, юбки. По крайней мере, я не могу придумать никакого другого способа описать кучу свисающих до колен полосок кожи, без всякого подобия вделанных штанин. И в качестве последнего оскорбления нам всем выдали по паре сандалий, которые, по моему мнению, ни в коей мере не способны заменить носимые мной обычно элегантные черно-белые ботинки.

Общее впечатление от нашей учебной группы после стрижки и облачения в мундиры заключалось в том, что мы стали похожи на скопище полуодетых манекенов из универмага, дожидающихся, когда им подгонят парики.

— Нунцио, — говорю я, обозревая повреждения, причиненные моему, до сих пор сногсшибательному образу, — скажи мне еще раз о том, что не бывает ничего слишком уж отчаянного, когда речь идет об охране Босса или выполнении его приказов.

Так вот, это ошибка. Хотя мой кузен первостатейный напарник, когда дело доходит до драки, в глубине его таится тот факт, что он какое-то время мотал срок школьным учителем, и длительный эффект этого опыта заключается в том, что у него есть склонность закатывать лекции на любую тему, без прямого повода и колебаний.

— Ты просто не понимаешь психологического процесса превращения штатских в солдат, Гвидо, — говорит он этим своим писклявым голосом, который бывает иной раз таким раздражающим… например, сейчас. — Прически, как и стиль одежды, это отличительные признаки прежнего общественного и финансового положения личности. Вся идея стрижек и мундиров в том и состоит, чтобы свести всех к общему знаменателю, также дать им совместно пережить травматическое, но безвредное испытание, и таким образом поощрить складывание общих уз между ними.

Обыкновенно мне бы и не приснилось спорить с Нунцио, так как я не только склонен проигрывать такие споры, но вдобавок это лишь дает ему предлог расширить и углубить любую теорию, какую он там толкает. Однако, на этот раз я чувствую неодолимое побуждение возмутиться его утверждениям.

— Кузен, — говорю я, — ты можешь посмотреть кругом на наших товарищей по несчастью и искренне сказать, что не в состоянии определить, кто откуда происходит, не совершив при этом такого откровенного лжесвидетельства, что даже самый расподкупленный судья вынужден будет призвать тебя к ответу?

Я имею в виду, как бы нас там ни обкорнали и не облачили, все равно прочесть кто будут игроки и откуда они родом, весьма легко. У мускулистых братьев Слеппней отличный здоровый румянец, который происходит лишь от стольких часов работы в день на ферме, что пребывание в армии должно выглядеть для них курортом. Трутень, хоть с волосами, хоть без, выглядит неоперившимся ярмарочным фигляром, а что касается этой девахи Оссы… ну, если волка подстричь под пуделя, это не сделает его комнатной собачкой, а всего лишь, по всей вероятности, здорово разозлит! Мне совершенно ясно, что где бы там ни ходила в школу эта юная социопатка, та не могла находилась больше чем в квартале-другом от той альма-матер, что дала нам с Нунцио фору по сравнению с другими костоломами Синдиката.

Однако, как это обычно бывает, как раз когда все выглядит так, словно мне удается наконец выиграть спор с Нунцио, что-то вмешивается и вынуждает сменить тему.

— Это ж надо до этого додуматься! Ну кто в это поверит? — сплевывает крутая деваха… буквально… выпуская сквозь зубы в полет впечатляющую струю жидкости для подчеркивания своего гнева. — Военное Право! То, что нам приходится терпеть эту стрижку и эти дурацкие мундиры уже достаточно плохо, но теперь нам приходится высиживать лекции по такой чепухе, как Военное Право! Когда же доберутся до обучения нас чему-то, полезному в бою?

Это не становится для меня особо поразительным откровением, так как я давно подозревал, что Осса записалась на службу не ради предлагаемого армией повышения культурного уровня. Однако я более чем малость потрясен расстоянием, на которое она плюет. Мне приходит в голову, что я не пытался плевать так с тех пор, как дон Брюс повысил нас и сильно намекнул, что нам следует немного поднять класс нашего поведения; и понимая это, я решаю не пытаться соперничать с ее достижениями, так как такое расстояние плевка, как у нее, требует постоянной практики, если хочешь остаться в форме. Ради просвещения тех, кто получил слишком правильное воспитание, чтобы когда-либо испытать данную конкретную форму самовыражения, позвольте мне предостеречь вас от попытки попробовать это в первый раз при критически настроенных зрителях. Если ваша техника хоть в малейшей мере небезупречна, все шансы за то, что слюна в результате ваших усилий скорее растечется у вас по подбородку или по рубашке, чем опишет ожидаемую вами живописную дугу, оставив у ваших зрителей впечатление, что вы скорее болван, чем тот, за кого вы там ни пытаетесь сойти.

Все это проносится у меня в голове в один миг, так как соображаю я, несмотря на впечатление, вызванное моими размерами, довольно быстро, пока я пытаюсь придумать надлежащий ответ на брюзжание Оссы. Однако Нунцио находит что-то раньше, чем я, так как он и сам неплохо соображает… особенно когда дело связано с чувихой.

— Я думаю, тебе следует очень внимательно прислушаться к тому, что нам рассказывают о Военном праве, Осса, — говорит он. — В конечном итоге это принесет кой-какие солидные выгоды.

— Как так?

— Ну, — улыбается он, снова принимаясь за свой лекторский тон, — могу сказать, основываясь на долгом личном опыте, что часто намного легче продолжать делать в точности то же самое, что ты делаешь прямо под носом у властей, если точно знаешь, что именно эти власти считают антиобщественным поведением. Если как следует поразмыслить, то со стороны армии довольно мило заранее официально предупредить нас, какие именно правила она намерена заставить нас блюсти, а что, в силу исключения, является законной дичью. Если б она этого не сделала, или если бы у нас хватило глупости проспать данную конкретную лекцию, то единственным способом вычислить, какой деятельностью можно заниматься открыто, а какой следует придаваться на… скажем так, менее публичный лад, можно только одним способом: действовать вслепую, а потом дожидаться посмотреть, за что нас будут сношать.

— А насколько собственно долог этот твой «личный опыт», приятель? — подает голос один из братьев Слеппней.

— Да, я как раз гадал о том же, — вступает в разговор другой. — Разве вы двое не староваты малость для вступления вв армию?

Ну, мне ясно, что происходит. Эти двое ребят с фермы надеялись подкатиться к Оссе, но тут на пути встал Нунцио. Вместо того, чтобы дать задний ход, как сделал бы любой нормальный человек, они пытались набрать очки, завязывая с ним драку. Мягко говоря, я видел и лучшие планы оставаться в добром здравии.

Конечно, Нунцио тоже способен заметить это, и знает, что нам следует избегать любых неприятностей, если мы хотим по быстрому завершить подготовку, а не сидеть несколько дней на «губе». Однако он так же знает, что его заставляют выглядеть дураком при единственной чувихе, с какой нам долгое время удастся общаться, и хотя он способен стерпеть немало оскорблений со стороны Босса, что платит нам жалование и возмещает наши расходы, его способность сносить хамство, не теряя выдержки, снижается прямо пропорционально положению хама на иерархической лестнице, а братья Слеппни стоят на ней совсем невысоко.

— Вы, ребята, хотите сказать, что мы по-вашему слишком стары, чтобы от нас был какой-то толк в бою? — говорит он, поворачиваясь лицом к критикам, и в то же время слегка разминая пальцы.

Даже если я не узнал опасной интонации в его голосе, я б наверняка узнал это его разминание, так как именно я-то в первую очередь и научил его этому, и потому я решаю, что мне лучше вмешаться, пока дело не стало совсем уж швах.

— Прежде, чем продолжить текущую дискуссию, — говорю я, — вам всем, по-моему, наверно, следует взять на заметку то, с каким вниманием наблюдает за нашей интеллектуальной беседой стоящий не далее чем в двадцати ярдах позади вас капрал.