Руслан Белов - Сердце Дьявола Страница 58

Перебежками, а где ползком, я приблизился метров на сто к скале, торчавшей на склоне чуть выше дороги. Я был уверен, что Худосоков прячется именно за ней. "Замечательный, наверное, оттуда вид, – подумал я, внимательно наблюдая за скалой. – Все озеро как на ладони..." И увидел голову Ленчика: высунувшись, он смотрел мне в глаза.

Не раздумывая, я послал в него короткую очередь, но промахнулся – метко стрелять в горах не так-то просто. Однако я не расстроился – до того, как расположиться в своем укрытии, я заметил бугор, располагавшийся в стороне от укрытия Худосокова. По глубокой промоине до него можно было доползти, избежав встречи со свинцовыми осами.

"Если доберусь до него без проблем и залягу, то у меня появится проблема выбора, – позлорадствовал я. – А именно, куда стрелять – в ноги, в живот или сразу в поганую голову".

И Худосоков это знал, и потому крикнул:

– Черный, давай, поговорим!

– Давай! – прокричал я уже из промоины. – О добре и зле? Или о преступлении и наказании?

– Ты сейчас такое дело можешь сломать!

– Твою шею?

– Дурак! Пойми, мне все равно, что делать – добро или зло. Мне лишь бы дело было стоящее...

– Ладно, уговорил! Давай выходи с поднятыми руками!

Я предложил Худосокову безоговорочную капитуляцию, не подумав. Но, как только я представил его, выходящим из-за скалы с поднятыми руками, его, припадающего на культю, обмотанную оторванным рукавом синего халата, его, обрадованного появившимся шансом на жизнь, да, обрадованного, я отчетливо вспомнил Баламута, жадно выливающего предсмертную водку в свои дырявые кишки и желудок, и вспомнил мертвого Бориса, Бориса, лежащего с покрытой вафельным полотенцем головой... Вспомнил и крикнул вдруг охрипшим голосом, истерично крикнул:

– Погоди, Ленчик! Не выходи. Я Баламута с Борисом вспомнил... Не смогу я тебя в плен брать, прости...

Я говорил, а слезы, смешанные с потом и кровью, неожиданно потекшей из раны, выедали мне глаза. Я вытирал их секунду, может быть две. Этих секунд Ленчику вполне хватило, чтобы скатится на дорогу. Когда мое зрение восстановилось, я увидел его уже стоящим на обочине на коленях. В руках у него был пистолет-пулемет. Дуло его жадно разглядывало то Полину, то Леночку.

– Слазь, давай! – крикнул Худосоков. – Дочки твои пришли! Поздоровайся, соскучился, небось!

А в глазах моих было черным-черно. Думал упаду. Но я смог преодолеть слабость и, волоча за собой автомат, пошел вниз...

Полина и Лена были измождены до крайности. Платьица ободранные, личика чумазые... Я сел на корточки, привлек дочек к себе. И не знал, что говорить.

– Ты, пап, не расстраивайся! – сказала Полина. – Мы обязательно выберемся отсюда...

– А как вы здесь очутились?

– Мы решили к метеостанции идти. Устали очень, особенно Лена. Я ее на руках несла. И часто отдыхала. А потом мы выстрелы услышали, и я догадалась, что это ты стреляешь. И пошли назад.

– А я их увидел! – закончил за Полину Ленчик.

– Господи, какие же вы изможденные! – проговорил я, с горечью рассматривая детей.

– Хватит сопли распускать! – выцедил Худосоков. – Бери девочек на руки и пошли.

– Куда?

– Как куда? В Кырк-Шайтан! Там все на мази, а охранников мы быстро назомбируем.

Я взял девочек на руки и пошел к Кырк-Шайтану. Худосоков, повесив на плечо мой автомат, пристроился сзади. Оглядываться он запретил – не хотел, чтобы я видел, его ковылянье.

До поляны под Кырк-Шайтаном мы дошли за час. У Худосокова обильно закровоточила культя, и он не мог больше идти. Присев на камень, он сказал:

– Иди в Центр и приведи пятерых охранников с носилками. Если через час тебя не будет, я прострелю голову Полине. Еще через час я сделаю тоже с Леной. Фамеди[39]?

– Сколько времени? – спросил я. Мои часы разбились в столовой во время драки с синехалатниками.

– Пять пятнадцать.

– За час я не успею. Охранники могут меня не послушаться. Да и двери надо разваривать.

Худосоков залез в нагрудный карман и достал нечто, напоминавшее маленький пейджер и протянул его мне.

– Войдешь в Центр, нажми на эту синенькую кнопочку.

– И они будут меня слушаться?

– Нет, слушаться они тебя будут, если нажмешь на красную.

И выцедил презрительно:

– Ты что за дурака меня держишь?

Я добежал до Центра за двадцать семь минут. Еще десять понадобились, чтобы разварить одну из дверей, нажать на синюю кнопочку и снять наручные часы с убитого охранника... Ну, еще я на минутку заскочил в столовую посмотреть на Баламута. Он был мертв, но лицо у него выглядело довольным. Закрыв ему глаза, я ринулся назад. Когда до поляны под Кырк-Шайтаном оставалось полкилометра, час, отведенный мне Худосоковым, истек. Минуту спустя раздался выстрел, показавшийся мне очень громким. Я упал ничком на дорогу и завыл белугой...

Я шел на поляну с твердым решением задушить Худосокова. И наверняка бы сделал это, даже если бы он нашпиговал меня свинцом. Однако небеса были, видимо, на стороне негодяя – когда до цели оставалось пройти всего ничего, меня обогнал джип с охранниками. К счастью, небеса переменчивы: не успел джип отъехать на пару десятков метров, как был обстрелян из придорожных кустов...

Перестрелка длилась всего несколько минут и закончилась весьма эффектно – пуля, попавшая в бензобак, превратила джип в ярко пылающий факел.

Я не стал им восторгаться, а бросился к поляне. И в рощице, ее окружавшей, наткнулся на Ольгу, любовавшуюся своей работой, то есть пылающим джипом.

– Что с Полиной? Жива? – спросил я, впрочем, уже зная ответ – в глазах Ольги не было смерти моей дочери.

– Живы обе... – пошла она вперед. – А Софию он убил...

Выйдя из рощицы, я увидел Полину с Леночкой. Они сидели рядышком на толстом, в обхват, березовом бревне. Перед ними лежала София.

Помолчав над ее телом, я попросил рассказать мне, как все случилось.

– Как только ты ушел, мы с Леночкой в песке стали играть, – начала Полина, вытря платочком заплаканные глаза. – Я построила свой город, она – свой. Мое население выращивало картошку-синеглазку и пятнистых кроликов, а Леночкино – редиску и поросят. И мы продавали друг другу товары. Когда я привезла на рынок кроликов, то в кустах у речки увидела тетю Олю. Она показала мне рукой на свой автомат, потом – чтобы мы спрятались. Хорошо, что ваш Худосоков заинтересовался нашей игрой. И растерялся немножко, когда я в его глаза песчаным кроликом кинула... Потом схватила Лену и петлями вон к тем кустам побежала...

– А мы с Софией застрочили по нему, – продолжила Ольга рассказ. – А он, черт хромой, молнией к этому бревну кинулся, залег за ним и ответил... Представляешь, вслепую – в глазах песок, жмурится, а стреляет. И Софии прямо в сердце попал, она только охнула. И представляешь, я глаза на нее всего на секунду перевела, всего на секунду... И за эту секунду Ленчик испарился...

– Он убежал туда, – показала подбородком Полина в сторону облепиховой рощи.

– А вы не боитесь, что он вернется? – спросил я, взяв в руки автомат Софии.

– Там Вероника сторожит в скалах над тропой... – ответила Ольга. – А где ребята?

– Убил он Бориса. И Баламута тоже, – сказал я, чернея.

– Ты что!!?

– Да... – вздохнул я и рассказал о последних минутах жизни Бориса и последнем желании Баламута...

– Я знаю, что они для тебя значили...

– А что за одиночный выстрел я слышал? – спросил я, чтобы не думать о смерти товарищей. – Ну, за несколько минут до того, как ты джип с охранниками успокоила?

– Это я стрелять училась... – отвела взгляд Полина.

– Ну и как?

– Нескольких килограммов не хватило...

– Каких килограммов?

– Веса... Я его после выстрела удержать не смогла...

– Не расстраивайся. Вернемся в Центр, я тебе пулемет подарю. Станковый. Из него ты сможешь стрелять...

– Правда?

– Шутка.

– Я из-за этого выстрела не знала, что и делать – то ли сюда бежать, то ли в показавшийся джип целиться... – сказала Ольга, прикрывая лицо Софии своей курткой.

– Я мог в этом джипе сидеть... – посмотрел я внимательно в глаза подруги.

– Я бы увидела, – не отвела девушка глаз. – Или почувствовала.

Мы помолчали.

– Ну ладно, я пойду... – сказал я, поднимаясь.

– За ним побежишь?

Посмотрев в глаза Ольги, я увидел одну усталость.

– Да, побегу... Не ранен он? – спросил я, ощупывая рану на голове.

– Если был бы ранен, не убежал бы так быстро... Давай посмотрю, что там у тебя.

Рана была в порядке и я, вставив в автомат Софии полный рожок, ушел.

Через десять минут я нашел Веронику, взял у нее пистолет (Беретта-99), кобуру к нему и отправил девушку к Ольге. О смерти Бориса не сказал – смалодушничал.

Я знал, где искать Худосокова. Даже не знал, чувствовал, что он сидит в известковом гроте, в котором Баламут-Аладдин провел ночь с наложницей с красивым пупком.