Сергей Панарин - Сила басурманская Страница 59

Иван старался не делать резких движений, потому что приметил в боковых стенах специальные ниши, в которых стояли лучники. Вот так чихнешь ненароком, а они проявят сверхбдительность.

Сокровища, которые окружали парня, мало его интересовали, потому что у одного из окон он увидел золотую клетку, висевшую на серебряных цепях. Внутри сияла птица медного цвета. Она походила на павлина с высоким хохолком. Свечение перьев было приглушенным, совсем не чета яркому пылу, исходившему от вещего Рарожича. Главное, что цель путешествия находилась в считанных шагах.

– Мы посыпаем лепестки благодарности на твою светлую голову, чужестранец! – напыщенно произнес шах. – Ты вернул нам сына и вселил спокойствие в дом, где вершатся судьбы Персиянии. Твое имя прославляется на всех площадях страны. Верный Хаким рассказал нам о тебе, князь лесного края, и о колодце временной нужды, в который ты угодил. Проси чего хочешь!

Старшой помолчал, подбирая слова, ведь здесь им придавали особое значение не для передачи смысла, а с точки зрения красоты.

– Великий государь! Лучи счастья греют мое лицо, ведь я сумел помочь самому принцу Бара-Аббасу. Просьба моя будет скромной, и прошу не только за себя, но и за брата своего Егора да великого волшебника по имени Карачун. Подари мне одно-единственное перо жар-птицы.

С лица Исмаила мгновенно стерлось благодушное выражение. Пухлая верхняя губа задергалась, брови сползлись к переносице.

– Ты требуешь неисполнимого, князь без княжества. Я дарую тебе ларец. Это очень богатый подарок, сработанный древними рассеянами. Довольствуйся им и не помышляй о запретном. Тебя спасает твое утреннее деяние.

Шах отвернулся в знак того, что аудиенция окончена. Два чернокожих невольника поднесли к ногам дембеля резной деревянный ящик с крышкой. Ящик представлял собой модель дома, тонкая резьба покрывала ставни, конек и намеченные бревнышки потешной поделки. Сверху торчала ручка. Темно-желтое дерево явно обрабатывалось неким лаком.

Скептически посмотрев на дом-чемодан, Иван собрался спорить, но визирь, стоявший рядом с ним, прошептал:

– Не перечь, благодари и проваливай. Иначе передумает! И заклинаю тебя, дождись меня, не открывай ларец!

Сказав вялое «спасибо», парень взял подарок и ушел в свои покои.

– Ну, ящик так ящик, – хмуро рассудил он. – Дают – бери, бьют – беги.

Однако проблема пера жар-птицы не разрешилась. Осталась лишь слабая надежда, что благодарный Хаким аль-Муталиб принесет нужный предмет тайком от жадного повелителя Персиянии.

Вопреки ожиданиям, визирь вернулся в сумрачном расположении духа.

– Прости, князь, но тебе надлежит срочно покинуть Хусейнобад. Твоя непочтительность, но, пуще того, просьба оскорбили Исмаил-шаха, да будут его лета долгими, как течение речных вод. Он готов простить твою дерзость, если стража не отыщет тебя в городе завтра утром.

– Слушай, а какого черта вы так боитесь расстаться с одним маленьким пером? – вспылил Старшой.

– Ужель ты не знаешь, что жар-птица приносит счастье, а разве можно его делить на перья?

– Кретинизм, – вынес вердикт Иван. – Больно она помогла вам, когда Бара-Аббас попался в игрушку.

Хаким покачал пальцем:

– Разве твое появление не свидетельство большой удачи?

Дембель понял, что фанатиков не переспорить. Не менее очевидной стала необходимость временно отступить.

– Ладно, выведи меня из города, – пробурчал он, – но сначала объясни, что за гроб еловый мне всучил твой хозяин.

– Не лей чернила неблагодарности в подносимую чашу гостеприимства, чужанин, – с укоризной сказал визирь. – Дар Исмаил-шаха, будь он трижды здоров, бесценен! Ларец-городец ему название! Ты сетовал, что являешься князем без княжества. Теперь ты волен сам выбрать место для своей столицы и там открыть этот «гроб», да избавит тебя небо от привычки произносить необдуманные речи. Тотчас выстроится волшебный город тебе под владение, людям под житие.

– Круто, – почти не шутя, оценил Емельянов-старший. – Ты меня извини, Хаким, если я был грубым и… всякое такое. Я не со зла.

На том и расстались. Молчаливый слуга проводил парня до ворот сумеречного Хусейнобада, дембель пошагал, таща подарок, к живописному садику, где расстался с волком.

По саду тек сладкий аромат – беспрерывно цветущие растения создавали волшебный запах, гулявший волнами. Добравшись до розовых кустов, Иван остановился, не зная, как искать серого хищника. Вятка показался сам, бесшумно выйдя из-за стройных яблонь.

– А побольше футляр для пера ты не мог подыскать? – спросил волк, улыбаясь зубастой пастью.

– Ни пса не выгорело. Похоже, все государственные хозяева не любят платить по счетам. Сначала князь Юрий ключа не дал, теперь Исмаил перо зажал, – удрученно признал Старшой и пожаловался в подробностях.

Оборотень выслушал и поинтересовался:

– Что ты намерен делать?

– Заняться воровством с проникновением на охраняемую территорию.

– У тебя есть должная сноровка?

– Пожалуй, нет. А у тебя?

– Меня собаки почуют, – сказал Вятка. – Давай поступим мудро. Сегодня соваться во дворец не надо. Завтра потратим день на твое обучение. А сейчас – поспим.

В укромном месте, которое облюбовал волк, Иван разбил лагерь и улегся. Он долго не мог заснуть, все-таки не каждую ночь собирался на грабеж. При той охране, что он видел во дворце шаха, кража становилась невозможной. Ну, ночью ее должны были частично убирать. По идее. Но кто этих восточных людей разберет?

Поздним утром дембель проснулся в состоянии мутной безнадеги, какое бывает, когда отдыхаешь несколько дольше положенного. Волк начал инструктаж, который плавно перерос в совместный мозговой штурм. Подельники обговорили все детали, начиная с внешнего вида Старшого и заканчивая тем, где его будет поджидать оборотень.

Завечерело. Иван облачился в местную одежду, которую загодя вытребовал у слуги визиря, уходя из города, и собрался на дело.

– Запомни, – сказал волк напоследок. – Дергай перо и выбирайся. Ни птицу, ни клетку не тронь – чревато.

– Чем?

– Точно не знаю, но должна же быть какая-то защита от воров. Всегда так бывало.

Пожав плечами, парень пошагал к воротам. Стража не обратила внимания на ссутулившегося «слугу», и он ступил на пыльные улицы Хусейнобада.

Старшой понимал, что торопиться не следует, но нервишки сдавали, и ноги сами несли дембеля к дворцу Исмаил-шаха. Мысленно одергивая себя, Иван лихорадочно пытался успокоиться. А успокоиться лихорадочно – невозможно.

«Хватит, – велел себе воронежец. – Охрана в этом их сарае – мама, не горюй. А что делать? Действовать!»

И дембель взялся за дело. Сначала он укрылся в тени высокой сливы и около получаса наблюдал за стеной и воротами дворца. Потом, убедившись, что стража ходит туда-сюда с интервалом в две минуты, и присмотрев удобное место для несанкционированного подъема на стену, подождал еще. Сумерки совсем сгустились, улочка обезлюдела, Иван в очередной раз проводил взглядом пару бугаев-охранников и стартовал.

Карабкался бодро, но на полпути к верхнему краю стены удобные выступы закончились. Смирив энтузиазм, Старшой стал просчитывать следующие ходы с гроссмейстерской точностью. Он где-то читал, что безопасное лазание предполагает постоянную опору на три точки. «Да, с такой высоты не хватало еще упасть на пятую», – сострил в уме парень.

А время-то бежало, и неторопливый подъем действительно грозил обернуться быстрым спуском, ведь у стражников были луки. Иван наплевал на правило трех точек, оступился и повис на пальцах рук.

Снизу донесся стук медленных шагов. Охранники беседовали о чем-то веселом, постоянно хохоча и тыкая друг друга в бока.

Емельянов-старший стиснул зубы. Пришлось замереть, не пытаясь искать ногами опору. Пальцы стремительно уставали, к голове прилила кровь, перед глазами поплыли темные пятна.

Персиянские головорезы остановились почти под висящим дембелем. Он прохлаждался метрах в четырех от земли. Ни на бугаев, ни мимо падать не хотелось. Иван зажмурил глаза так крепко, что ему показалось, будто веки заскрипели громче зубов. Медленно стал нащупывать ногой мало-мальский выступ. Нашел со второй попытки. Сделалось легче, только проклятые стражники не уходили. До ушей Старшого долетали лишь отдельные слова:

– Отверзла… Тихо-тихо… И тут как!.. Ха-ха-ха!

Наконец один из охранников спохватился, напомнил второму, чем они заняты, и смехачи скрылись за углом.

Парень продолжил восхождение, цепляясь за трещины в гладкой стене скрюченными от судорог пальцами. Процесс превратился в самоцель, Иван не обращал внимания ни на редкие крики птиц, ни на дальний топот ног, ни на женскую брань, доносившуюся из окон ближайшего дома. Достигнув края, ополоумевший от монотонных усилий и постоянного стресса дембель кулем перевалился через прохладный бортик шириной в кирпич.