Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса Страница 8

— Знаю, — согласился Расмус. — Но старосты они боятся больше.

Страх этот был безотчетным, инстинктивным и повальным, с успехом выполняя функции осевой подпорки мироздания в Черных Холмах. Для обитателей деревни староста воплощал многие начала. Он был грозен, как кара Божья, неизбывен, как мутный поток великого Кельрона, и инороден, как сальвул. Для сиволапых в своем большинстве сельчан он представлялся парящим в недосягаемых высях, в параллельном мире даже, откуда метал молнии и сквернословия. Узнав, что кто-то провинился (с его точки зрения), он возглашал во все свое хайло: "Подать суда детей нечистой силы!" И штрафники приближались к этому мощному старику с ярко выраженной готовностью ответить за все именно в качестве детей нечистой силы. При желании староста мог легко внушить подотчетному народу, что он — именно первосотворенный человек Гюнрад, созданный из древовидного обломка, найденного на берегу моря, и что он, как некогда Гюнрад — владыка мира в эпоху тысячелетнего золотого века.

Столь глубинный сервилизм могли одолеть лишь передовые члены общины. Расмус и Уго представляли эту ничтожную когорту — каждый по-своему.

— Мне не бойцы нужны, — сказал Расмус, тяжелым взглядом своих прозрачных глаз сверля собеседника. — Мне ты нужен.

— Зачем? — вкрадчиво поинтересовался Уго.

Вот грань, переступать которую без гарантий уже опасно. Расмус это ясно понимал.

— Так ты согласен? — спросил он, прищурившись.

— За что я буду работать? — невинно поинтересовался Уго. — За золото, так?

— Верно.

— Оно у тебя есть?

— Есть.

— Ну-ка, интересно было бы взглянуть!

— Ты согласен или нет?

Уго тонко улыбнулся, став похожим на плутоватого маклака.

— Нет, так мы с тобой никогда не договоримся. Выкладывай все — или прикрываем лавочку. Только не надо про золото! Об этом расскажешь своей бабушка после полуночи.

Расмус яростно зыркнул на непростого собеседника.

— Осел и в Густане конем не станет, — заметил он после тяжелой паузы. Хотел сказать резче, но в последний момент обуздал эмоции. — Есть у нас золото!

Взор Уго затуманился. Ноздри его длинного носа трепетали, как у наркомана. Он широко усмехнулся:

— Ладно, допустим. Дальше что?

Расмус собрался с духом.

— Нужно сделать бумагу от герцога Тилли, — медленно сформулировал он. — Да такую, чтобы Маса отпустили и никогда потом не искали.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"… В 660 году король Себастьян Благословенный умер от воспаления легких. Крепкое здоровье правителя сделало эту смерть неожиданной для близких, хоть и достиг он уже преклонного возраста. 17 февраля в Золотом зале дворца Альбентинов первый кардинал Ригес объявил новым королем Рениги старшего сына покойного — Лего. Потомки третьего королевского сына — Гвидо — получали в наследственное владение огромный надел на севере страны, который после покорения санахов находился в прямом владении короны. Отныне надел признавался герцогством и получал название Тилли — по детскому прозвищу, которое Гвидо дали родители.

…Герцоги Тилли, люди разные — властолюбцы и простаки, злодеи и весельчаки — имели один общий фамильный изъян. Всех их время от времени охватывали приступы беспричинного гнева, и тогда удержать их могла только грубая физическая сила. Зная это, наиболее трезвомыслящие в роду Тилли держали при себе специально натасканных слуг, которым поручалось усмирять хозяев во время припадков. Если же таких слуг под рукой не оказывалось, происходили ужасные случаи. Вспомни, любезный Рауль, хотя бы историю с племянником короля Рогера III, которого изувечил на придворном празднике в 878 году тогдашний герцог Тилли, Матиас Обжора.

…В 713 году для отражения нападения горулов в направлении Хальбронна было выслано пять собранных в спешном порядке отрядов. Один из них, возглавляемый Матиасом Рыжим, третьим герцогом Тилли, двигался впереди всех и насчитывал пять тысяч человек. Этому отряду пришлось вступить в бой с неприятелем прежде, чем подошли остальные войска — горулы оказалась более быстроходными, чем ожидалось. Войско герцога Тилли затаилось у северного залива озера Лард. При строительстве дороги из Хальбронна в Сторк лес тут основательно вырубили и образовалась гигантская поляна. Здесь воины герцога Матиаса и встретили горулов.

Сведения о неприятельской армии до герцога доходили самые разноречивые. Тем, кто ее видел, она казалась несметной — впрочем, это свойство всякого победоносного войска. Впоследствии оказалось, что всего в Ренигу вторглось 200 тысяч горулов, а к озеру Лард вышел лишь передовой отряд числом в 45 тысяч. Но все-таки перевес в силах получился огромный, и Матеас Тилли это сразу увидел. Спешно выстроив три своих стрелковых полка (каждый по 500 бойцов), он создал первую линию обороны и получил время для того, чтобы с выгодой расположить остальные свои силы. В его воинстве три тысячи были тяжелой конницей, которая не могла успешно действовать, поскольку ее стесняли: с одной стороны — лес, с другой — озеро. Но подметил герцог Тилли и другое: более половины горульского войска также составляла кавалерия. Он понял, что природные особенности поля битвы дают ему преимущества, которые умный военачальник обязан использовать. И Матеас Рыжий принял решение, которое рыцарь-латник должен был полагать позорным. В Великом рыцарском своде, принятом за двести с лишним лет до нашествия горулов, записано: "Лишь прямой бой честен и не роняет достоинства сражающихся". Умение приспособиться к обстановке не входило в список воинских добродетелей эпохи Альбентинов. Матеас Рыжий смог стать выше этих предрассудков. Он решил уклониться от прямого боя, который бы наверняка привел его войско к разгрому.

Первые же залпы стрелков герцога Тилли привели в расстройство походный порядок врага. Сбившись в кучу, передовые части горулов полегли под ураганным ружейным огнем. Возникла давка, горулы никак не могли развить стремительной кавалерийской атаки, благодаря которой всегда одерживали свои победы. В авангарде их войска воцарился хаос. Попытавшись развернуть свою знаменитую легкую артиллерию, горулы внезапно обнаружили, что цель исчезла. Герцог Тилли отвел своих воинов под защиту леса. Придя в себя и перестроившись, горулы в походном порядке двинулись через лес по широкой Хальброннской дороге. Но путь этот оказался обильно полит кровью. Герцог Тилли предусмотрительно расположил своих стрелков за деревьями по обеим сторонам дороги, откуда они поражали неприятеля, после каждого залпа отходя в глубину леса.

Что до рыцарей, то их герцог отвел чуть дальше, спешил и расставил в несколько линий, преградив путь неприятелю. Горулы дошли сюда, понеся серьезный урон от бесконечной ружейной пальбы. В свирепом бою полегли все латники герцога Тилли, но потери врага оказались вдвое, если не втрое большими. В этой сече, в последней линии обороны, погиб и Матеас Рыжий. Стрелки, рассыпавшиеся по лесу, досаждали горулам и далее, пока те не выбрались на открытое пространство. Из 45 тысяч у горулов осталось тысяч 12, уже ни на что не способных…"

Давешний разговор с Уго Расмус вспоминал с досадой. Как же так? Он, хладнокровный и сильный, совершенно потерял голову. Он устроил дикое представление, бесполезное и потому позорное. Стыдно.

После решительного отказа Уго сотрудничать Расмус почувствовал отчаяние. Что оставалось делать? Как мы уже знаем, Расмус не привык к поражениям. И он решил, что настало время для грубого натиска. Заставить, любой ценой заставить проклятого грамотея сделать то, что требуется! Верный, длинный, узкий нож, как всегда, оказался на месте — за голенищем. Клинок блеснул молнией. А друг Уго — отменной реакцией. Он тут же выдернул из-за пояса широкий нож с резной костяной рукояткой. Резким движением Уго опустил на стол кулак, из которого как бы вырастало грозное голубоватое лезвие.

— Гляди, не промахнись, боец, — ледяным тоном сказал он. Его жилистая рука без напряжения, привычно держала оружие. На большом пальце Уго обнаружилась маленькая татуировка — не татуировка даже, скорее метка: неправильный синий четырехугольник. С минуту двое с ножами молчали, внимательно глядя в глаза друг другу. Затем Расмус наконец осознал, что прессинг провалился. Сунув нож за голенище, он вышел, хлопнув дверью. Когда Расмус уже скрылся из виду, лимонного цвета физиономия с полностью атрофированными мышцами высунулась из-за угла домишки. Такие хари снятся особо нервным детям в наиболее темные ночи. Она напоминала кустарно исполненную посмертную маску. Но вдруг осклабилась, показав розовые острые зубки, и, пробормотав: "Малкут!", исчезла за углом домишки.

Жаль, думал Расмус, что не удалось избежать дешевого фарса. Нервы заставляют человека проявлять не лучшие свои качества. Расмус занервничал и потерял лицо. Слава Богу, что хоть о шпоре сгоряча ничего не сболтнул. Вспомнив о шпоре, Расмус задумался. Где она сейчас? Расмусу не удалось присутствовать при задержании друга, но добрые люди описали все детально. Мариус был выдернут из постели, связан и почти тут же, предварительно обысканный, брошен в подвал. Окажись при нем золотая шпора — разве народ упустил бы такую деталь? Разговоры о сенсационной находке мигом бы распространились по деревне. Может, староста, этот могучий ум, наложил свою цепкую лапу на драгоценную штучку? Впрочем, при таких обстоятельствах и таком обилии свидетелей, пусть даже совершенно ручных, воровать поостерегся бы даже сборщик налогов. Люди, конечно, забиты, но даже ручной мартышке однажды надоедает выполнять команду хозяина — и она кусает его за палец. Староста, тонкий психолог, такие вещи чувствует и не станет провоцировать народ, слегка опьяненный зрелищем золота.