Андрей Белянин - Замок Белого Волка Страница 9

– Польская подделка, – не отрывая глаз от учебника английского, оттарабанила моя дочь. – Рынок антиквариата сокращается с каждым годом, а потому даёт от четырнадцати до двадцати процентов роста дохода в год. И на восемьдесят процентов состоит из подделок.

– Умница, – похвалил я. – Ещё вот предлагают кинжал барона Врангеля. Вроде бы всё чисто, но цена-а…

– Па, а почему ты занялся именно антиквариатом?

Я притих. Объяснять ей, каким образом мне удалось протащить в нашу реальность из Закордонья пару древних книг и целую коллекцию топоров древних викингов, казалось не очень уместным. Зачем ребёнку знать, что её отец начинал карьеру как обычный вор? Хорошо ещё не могильники раскапывал…

– Лихие девяностые, развал страны, дикий рынок, невозможность получить работу по специальности… – начал было я, но под её прокурорским взглядом осёкся. – Просто мне нужно было зарабатывать. Много. На мне остался сумасшедший Эд и ты, двухлетняя кроха. Я и не выбирал особо, что приносило заработок в дом, то и делал.

Это честно. За работу героя в замке Кость мне никто не платит. Потому что по идее в любой момент я могу остаться там и вести размеренную жизнь мелкого феодала. Что в принципе у меня не так уж плохо получается. Первое время мы там и жили, но оставлять ребёнка без современной медицины, культуры, образования, в конце концов, я не мог. Кстати, Эд в этом вопросе был на моей стороне. Он твёрдо считал, что племянница бога достойна самого лучшего.

С его стороны, добровольно перейти на основное место жительства туда, где он себя не контролирует, – это, несомненно, подвиг, достойный уважения. Учитывая, как хладнокровно его родня выбросила молодого бога умирать во льдах за Гранями, родственные чувства в его душе должны были угаснуть навсегда. Эд потерял часть разума, где-то остался вечным ребёнком, больше всего на свете ценящим битвы, лошадей и своё пребывание в центре внимания общественности. Он всегда и охотно возвращался со мной в северные края, но Хельгу любил искренне, как никого, оставаясь ей заботливым и преданным дядей. До тех пор, пока его белый божественный мозг не давал очередной нелепый сбой…

– Па, я всё равно не понимаю, почему ты…

Её вопрос прервала трель дверного звонка. Десять часов вечера, кому взбрело в голову нас навестить?

– Это к тебе?

– Нет, ко мне так поздно подружки не ходят, – сразу открестилась моя дочь. – Может, к тебе?

– Это ко мне, из журнала «Сити», я успел отправить им то, что ты недоудаляла, милая, – бодро откликнулся дядя Эдик, первым выходя в прихожую и без вопросов открывая дверь. – Надеюсь, мне предложат стать лицом следующего номера. Ну или не лицом, а…

Я не успел его остановить.

– Пропустите, милиция.

– Вообще-то уже второй год полиция, – недоверчиво приподнялась Хельга. Видимо, события сегодняшнего дня запомнились, а моя девочка быстро учится.

В прихожей плечом к плечу стояли трое полицейских в новенькой современной форме. Двое при пистолетах. Лица у всех суровые, соответствующие уставу. Что-то говорило мне, что этих типов не стоило пускать в дом. Как и то, что до стойки с антикварными иранскими кинжалами семнадцатого века я добежать просто не успею…

– Ехали цыгане – хрен догонишь! Пели они, пели – хрен поймёшь! – ни с того ни с сего, отступая в широкую прихожую, вдруг завёлся дядя Эдик. – «До-ро-гой длинною да ночью лунною…»

– Он что, ненормальный?

– Да, – дружно ответили мы с Хельгой. – У него справка есть.

– Так, тогда, будьте добры, уймите психа и пройдёмте с нами в отделение, – подумав, приказал старший.

– А зачем? – только и успела спросить моя бедная девочка, как двое сержантов начали крутить ей руки. Ну, в смысле пытаться. То есть с равным успехом они могли бы попробовать завязать узлом телеграфный столб. Блин, опять не так, со столбом бы у них, может, чего и вышло, а вот с Хельгой…

– Па-а, меня обижают?!

Я кротко кивнул ей и с размаху врезал в челюсть главному. Милиционер ударился затылком о стену и резко сменил тон. А заодно и голос, и внешность, и манеры.

– Убить фсех! – прорычал чешуйчатый мутант с телом человека и головой змеи. – Деффчонку всять жиффой!

Я вцепился ему в горло, и мы рухнули прямо в прихожей, а сверху нас весело накрыла вешалка с одеждой. Моя дочь, визжа от счастья, била одного змееголового лбом в лоб другого, но лбы попались крепкие. Дядя Эдик, всё так же в ритме цыганочки, носился по квартире, причитая, что от него опять спрятали молоток. Крик души был услышан, когда тот, с кем я сцепился, попытался выхватить табельный пистолет…

– Молоток! – возопил брат моей жены, вырывая огнестрельное оружие, дабы использовать его не по назначению. Один удар, и твердокаменный череп человекозмея треснул, как фарфоровая чашка.

Когда дядя Эдик помог мне выбраться из-под тела и мы кинулись на помощь Хельге, было уже поздно…

– Па-а, они сломались!

– В смысле признали себя побеждёнными?

– Нет, просто сломались. В области шеи.

Я без сил опустился прямо на пол. Моя лапка откинула волосы со взмокшего лба, подпихнула два трупа ногой поближе к дверям и уселась рядом.

– Это ведь была допустимая самооборона?

– Угу, почти…

– И я что, немного её превысила?

– Можно сказать и так.

– Но мне ещё нет восемнадцати!

– Тебе скостят Срок, – задумчиво заключил я. – К тому же никому нельзя инкриминировать нападение на сотрудников милиции-полиции, потому что это вообще не они. Но если что, твой дядя возьмёт вину на себя, всё равно ему отвечать за убийство третьего…

– Вариант, – серьёзно согласилась Хельга, и меня прорвало:

– Да покусай меня Макаренко, ты только что совершила двойное убийство, сказав, что они сломались?! Словно ты какой-то дешёвой китайской Барби голову отвинтила! И что, никакого стресса, никаких мук совести, никакого надлома неуравновешенной детской психики?!!

Хельга удивлённо вскинула брови, опустила левую, подняла снова, потом опустила правую и только после всей этой физиономической гимнастики отрицательно покачала головой.

– Могу я подтолкнуть твою мысль в нужном направлении? – разочарованно возвращая пистолет в кобуру змееголового, предложил Эд.

– Валяй, – согласился я. – Хуже не будет…

– Будет. Вспомни, чья она дочь, и считай произошедшее скромными цветочками…

– Спасибо, – закашлялся я.

– Полегчало?

– Наоборот.

– Ну знаешь, я старался, как мог. – Дядя Эдик соорудил из своих жёлтых кудрей подобие двух рогов и, решив поиграть в козлика, упрыгал к себе в комнату.

Мы с Хельгой остались наедине. Три трупа не в счёт, они в наш разговор не вмешивались. Моя дочь положила голову мне на плечо, тихо вздохнув:

– Значит, всё правда. Я типа там какая-то полубогиня?

– Вроде того. И избавляйся от этих своих «типа», «короче», «блин», «как бы», «чё»… Приличная девушка должна следить за своей речью.

– Не уходи от разговора. Я же… блин, даже не знаю, как теперь себя вести. Можно написать подружкам, что…

– Можно, – разрешил я. – Тебе всё равно никто не поверит.

– А если я фотку покажу?

– Скажут, компьютерная графика или просто резиновые маски.

– Так нечестно-о…

Увы, зато спокойно и относительно безопасно. Чем меньше людей знают о том, чем ты реально занимаешься, тем реже в твой дом приходят такие вот «стражи законопорядка». Кстати, не забыть избавиться от трупов. Самый простой способ – глубокой ночью пронести их с собой через гобелен в замок Кость, а там уже утилизировать банальным сожжением.

– Ладно, оставим пока тему мамы. Скажи лучше, как зарабатывают герои?

– Хм… в среднем неплохо.

– Убивают страшных монстров, а потом продают на антикварном Интернет-рынке доспехи?

Я нервно сглотнул, в самую точку. Хотя чего стыдиться, все так делают. Это древний, освящённый веками обычай – что ещё мог продать воин, кроме захваченных в бою трофеев? Конечно, были и есть эстеты, считающие подобную практику мародёрством, обиранием трупов и прямой дорожкой к некрофилии, но…

Лично мне надо растить и воспитывать дочь, что в этом мире, мягко говоря, недёшево. Кстати, два кинжала работорговцев, что я пронёс вот буквально час-другой назад, лежат в спальне под кроватью. Хорошая сталь, на рукояти серебряная отделка по моржовой кости, с руками оторвут каждый за две тысячи евро. Если поторговаться, то и за все три…

– У нас у классной день рожденья. Скидываемся до послезавтра.

Непременно поторгуюсь. Деньги просто летят сквозь пальцы…

– А ещё мне на сотовый положить надо.

Я сунул руку в задний карман ближайшего трупа, извлёк набитый бумажник, вытащил пятисотрублёвую купюру и протянул Хельге.

– Круто, па. Если уж нам сидеть за убийство, так давай до кучи и за грабёж.

– Лапка моя, ты так похожа на свою маму, – с нежностью и ужасом прошептал я. – Вот сейчас мне на миг показалось, что я слышу её голос. И кстати, сказала бы она то же самое. Ну, может, в чуть более жёсткой манере…