Александр Бруссуев - Радуга 1 Страница 10

— Это вы кино, голубушка, насмотрелись. У нас все по простому, даже Дуремар — не какой-нибудь замаскированный пришелец, помрет скоро от старости, собака, даже не имею понятия, кого бы на его место пристроить? Может, как в Эрмитаже — кота, у них там смотрящих кошек — как собак нерезаных. Глазеют откуда-нибудь из-за углов, спят на подоконниках, но службу несут, мигом встревожатся, появись кто со злобным умыслом. Лишь бы персонал не прозевал, как однажды случилось. Технологии же на нашей службе самые продвинутые, во всяком случае, нигде в государствах подобных не найти, даже в стране Лесото.

— Вы имеете в виду эти папки? — не очень вежливо осведомилась Саша, у которой уже закрался червь сомнения в правильности и целесообразности ее визита.

— Ну, это всего лишь архивы. Не всегда же существовали электронные носители информации, сто, двести, тысячу двести лет назад и раньше — были просто листы чего-то, на чем можно было ставить автографы. Конечно, мы уже давным давно все отсканировали, но не передавать же, право слово, все это богатство в музеи. Им это без надобности, — Аполлинарий присел на краешек стола, жестом указывая своей гостье расположиться на старинном витом венском стуле, неудобном, наверно, для долгих сидений.

— Вы позволите посмотреть? — спросила Саша. — Просто любопытства ради.

Аполлинарий развел руки в стороны: пожалуйста, камрад, без проблем.

Она достала из середины полки обычную канцелярскую папку с заглавием «Дело N», открыла наугад и прочла верхнюю строчку на странице: «Июнь 1856 — имеет место, Олонецкая губерния». Далее на строчках менялись только даты и названия губерний, где подразумевалось загадочное «имеет место» стоял штрихпунктир. Саша аккуратно поместила папку обратно, достала другую: иной стиль, почерк, но сущность прежняя — время царя Гороха, имеется что-то, и баста.

Она повернулась к Аполлинарию: тот уже самым волшебным образом сервировал стол. Коньяк, вино, дымящийся кофе, молоко, шоколад, гроздь винограда, холодная говядина со специями, нарезанная тонкими ломтиками.

— Как это Вы успели? — удивилась Саша.

— Я Вам говорил: все достижения прогресса на нашей службе. Прошу Вас, присаживайтесь и давайте поговорим по существу дела, ради которого я Вас пригласил, а Вы, собственно говоря, здесь и оказались.

Кофе был замечательным, одной крошечной чашечкой ограничиться было невозможно, но это не вызывало сложностей: он доливался неизменно горячим и таким же ароматным.

— Итак, Александра Александровна, могу ответить лишь на один Ваш вопрос, далее я буду уже блюсти профессиональный интерес, но право выбора поведения — за Вами. Или Вы решитесь работать у нас, либо не решитесь работать у нас.

Коньяк, кофе, пустота вокруг — не очень располагающая атмосфера для бесед про работу, Саша ощутила некоторое беспокойство.

— Что имело место? — спросила она, хотя, наверно, надо было задать какой-нибудь хитрый вопрос, эдакий, с подковыркой, чтобы можно было как-нибудь прояснить для себя ситуацию, настроиться на поиск выхода с минимальными неприятностями.

— Радуга, — ответил Аполлинарий. — Да, именно, Радуга, Александра Александровна. А теперь Вы можете спокойно, попивая кофе с коньяком, послушать меня. Вам необходимо будет сделать выбор прямо сегодня, точнее, в течении этого часа, пока у Вас не закончился обеденный перерыв. У меня попросту нет времени ждать дольше. Самое ценное — это время, никак нельзя его упускать.

Тут где-то за стеллажами послышался звук открываемой двери, который можно спутать только, разве что, с шумом, издаваемым закрываемой дверью. Сейчас же прямо к ним вышел невысокий светловолосый очкастый парень неопределенного возраста. Ему могло быть и двадцать лет с таким же успехом, как и тридцать, джинсы, кроссовки и белая рубашка с красной жилеткой были демократичны в любых возрастных пристрастиях. Он не был ни толстым, ни худым, лицо, расплывшееся в дружелюбной улыбке, вызывало ассоциации, почему-то, с кроликом.

— Простите, — сказал он. — Я иду на обед, если не возражаете.

— Вот, один из наших сотрудников, — указал ладонью Аполлинарий. — Саша Степченков из Петрозаводска. В этом месяце ему выпало караулить здесь наши сокровища.

— Вы имеете в виду Дуремара, конечно, — парень протянул Саше руку. — Можно просто Шурик, очень рад.

Представляясь и пожимая протянутую руку, Саша испытала какое-то облегчение, все-таки здесь люди работают, а не только странные Аполлинарии с облезлыми собаками.

— На нас лежит огромная ответственность, — начал Аполлинарий, когда Шурик умчался на свой обед. — Мы работаем уже так давно, что система наша отлажена и безотказна. Мы не работаем ни с одним из правительств, ни с какими коммерческими структурами.

Далее он поведал, что никаких особых требований к кандидатам на работу у них нет. Нет надобности в выдающихся физических возможностях, в случае необходимости полезные навыки разовьют в кратчайшие сроки специальными упражнениями, вот только умственные способности должны быть несколько выше, чем у обычных выпускников вузов. Имеется в виду — способность анализа в любых, порой — экстремальных, ситуациях. Голова должна работать всегда, плюс еще возможность найти подход к любому человеку, но этому тоже учат, так что все в порядке. Жалованье — весьма достойное, листок с цифровым обозначением оклада моментально возник из ящика стола, причем уже со всеми реквизитами Саши, требовалось только подпись.

— Так что нужно делать-то? — пожала плечами Саша, внимательно прослушав многоминутный монолог Аполлинария.

— А вот об этом я Вам скажу только в том случае, если Вы все-таки решитесь. Не сомневайтесь, против Вашей совести Вы ничего делать не будете. Надеюсь, Вы со мной согласны, что только совесть диктует нам моральные нормы, через которые преступить мы не в праве. Итак, любезная Александра Александровна, жду Вашего ответа.

Саша взяла со стола бокал с коньяком, носящим название «Белый аист», и задумчиво произнесла:

— Думаю, моя манера поведения у Вас должна быть просчитана, раз Вы, ничего по сути не сказав, предлагаете мне место. Человек с улицы к вам не попадет, объявления о приеме на работу, наверно, тоже никогда не подаются. То есть, каким-то загадочным образом Вы узнали про мое существование. Полагаю, есть и другие кандидаты. Но, значит, либо никто допрежь меня не согласился, либо я самая первая на очереди, то есть, самая лучшая. В принципе, если я подхожу под все ваши требования, то и обратное должно иметь место: ваша организация — это то, что мне нужно. Да, действительно, я не могу больше работать по-прежнему на старой работе, да и на любой другой, аналогичной нынешней. Душа не лежит. Мне глубоко отвратительно, изображая с коллегами высокую нравственность и мораль, копаться в грязи, и самой эту грязь только добавлять. Чего-то не то происходит со страной, что-то страшное и непоправимое. Я не хочу в этом участвовать.

Она сделала несколько маленьких глотков коньяку, «Олег Борисов», до сих пор очень словоохотливый, не предпринял даже попытки вставить свою реплику. Он тоже принялся за «Белый аист», всем своим видом показывая, что пока не намерен что-то добавлять.

— Если ваша организация — какая-то экстремистская, либо секта, либо спецслужба какой-нибудь финансовой пирамиды, либо вражеская разведка, хотя — о чем это я, то сотрудничать с вами я не смогу, даже если подпишу какие-нибудь бумаги. Вы поймите, если я уволюсь со своей Палаты, мало что в состоянии меня удержать на другом месте. Так что, подумайте еще раз, нужна ли я вам? Но тут вот у меня еще одна мысль имеется. Ваше имя, Аполлинарий. Редкое и символичное. Наверно, досталось Вам по наследству. Происхождение его от бога Аполлона, самого странного из всех Олимпийцев. Аполлон, он же Олень большую часть времени проводил у нас тут где-то, на северах. Можно согласиться, что организация, кою Вы представляете, действительно древняя, значит, она просто обязана быть религиозной. Всякие там масонские ложи, Орден Быка, имя Розы и Игнатий Лойола, старообрядцы и прокурор Салтыков-Щедрин. Голова кругом идет.

Саша опять пригубила свой бокал, потом согнула правую ладонь в кулак:

— Хау, я все сказала.

— Браво, браво! — проговорил Аполлинарий. — Я в Вас нисколько не ошибся. Вы образованы, склад ума аналитический, Вы не озлоблены и не тщеславны, не завистливы и достаточно самолюбивы. Вы — это то, что нам действительно нужно. Теперь несколько моих ремарок, если позволите. Чего-то не то происходит не со страной, а с целым миром. Просто у нас, никогда особой нравственностью не блистающих, наступил полный крах сразу после убийства Распутина. Далее — волнами. Некое оздоровление при Сталине, хрущевский спад, подъем при дорогом Леониде Ильиче и падение при последующих. Аполлинарий — действительно имя, которое передается в нашей семье через поколение, от деда к внуку. Так надо, мы в этом бизнесе, если сказать по-современному, уже не одну сотню лет. Мы религиозны, но отнюдь не секта, не тамплиеры и не церковники. Были близки когда-то Ливонскому ордену до его ликвидации полной и окончательной в 1919 году, точнее, они были близки нам. Так что мы — просто, так можно сказать, организация повышенной ответственности за статистику. Обратите внимание: не историки, а статистики. То есть, относительно безобидны. Собственно говоря, предлагаю завершить вводную часть и перейти к делу. Вы готовы?