Алексей Самылов - Аномальщик. Часть 2 Страница 11

— Не делать их. Каждый должен сам выработать необходимые для себя законы, только тогда он их примет. И это будут уже не законы, а принципы существования человека, его жизненное кредо.

Леший поудобнее перехватил охапку.

— Но это же невозможно, — сказал я. — Каждый же хочет разного.

— Для этого нужно, чтобы все понимали, что есть некоторые, так скажем базовые принципы существования, нарушение которых ведет к сильному ухудшению своей жизни. Например, ограбил ты кого–то, и вскоре тоже лишишься чего–то очень важного для себя, причем в гораздо большем объеме. Воздаяние, помнишь?

— Но это тот же закон, — ответил я.

— Да, — мы пришли в лагерь, и Леший бросил вязанку у костра. — Но только он соблюдается всегда, причем не важно, сколько у тебя денег и Власти. И нет судей, с которыми можно договориться. Он есть, и с этим ничего нельзя сделать. Остается только его принять.

— По–моему, это тоже самое принуждение, — бросил я свою вязанку следом.

— Принуждение, это когда тебе стремятся не оставить выбора в действиях, — сказал Леший. — А здесь ты волен в своих поступках.

Вечером, после ужина, я снова подсел к Лешему. Мучимый раздумьями на тему, которую он мне подкинул, я сказал:

— Знаешь, я вот все думаю, — начал я. — Ну, вот, допустим, иду я по улице, и ко мне подваливает гопник. Зная закон Воздаяния, я по логике вещей, должен отдать все, что он хочет. Ведь он потом потеряет больше, нет?

— Ну, если не можешь отстоять свое добро, или боишься это делать, то да, — ответил Леший.

У меня от такого ответа чуть мозг не задымил:

— Блин! Как тогда это сочетать с законом, который у каждого в башке должен быть?!

— Если ты знаешь, что в данном месте может быть такой человек, который может тебя ограбить, зачем ты по туда идешь? — спросил Леший.

Я оторопело воззрился на него.

— Ну, например, другого выхода не было, — попытался возразить я.

— Тогда, какого черта ты прешься туда один? — Леший вытащил сигарету и, чиркнув зажигалкой, прикурил.

— Друзей нет, например, — сказал я.

— Тогда надо было дубину взять побольше, — Леший, прикурив сигарету, выпустил дым, сложив губы трубочкой.

— Ну, а если все получилось так, что ты ничего сделать грабителю не в состоянии, — упорствовал я.

— Значит, Воздаяние постигло, как раз тебя, — невозмутимо ответил Леший, вновь пыхнув огоньком сигареты и уткнув в меня палец, сказал. — Например, за излишнюю самоуверенность.

— Блин, я пас, — признался я. — У меня сейчас крышу сорвет.

— Вот об этом я говорю. Кто захочет делать гадость ближнему, если будет точно знать, что ему потом будет гораздо хуже? — усмехнулся Леший. — Как ты не поймешь, Система построена лишь для того, чтобы удовлетворить желания тех, кто находиться на ее верху. А желания Низших выполняются тогда, когда надо заставить их что–то сделать. А в остальное время их заставляют подчиняться желаниям Высших. И другого порядка Система не позволит.

Леший посмотрел на меня и продолжил:

— Вот твой случай с грабителем. У Сильных просто возникнет острое нежелание идти в то место, где ему может быть плохо. И очень трудно заставить их это сделать. Но даже если он туда и пойдет, даже если один, то что–нибудь найдет, чем можно отбиться. Скажи, как грабить, если жертва тупо не идет в то место, где ты ее поджидаешь? А если и придет, то, либо в компании, либо вооруженный. Будешь ли ты вообще заниматься грабежами, если почти всегда будет такой расклад, а?

— Интересное утверждение, — пробормотал я. — Оригинальное по крайней мере. Только, не у всех же развита интуиция.

— Правильно, Система гасит любое проявление Духа, я же говорил, — сказал Леший. — И не просто гасит, а выдает за отклонение от нормы, за дефект. Это же ее смерть. Представь, что каждый более–менее владеет интуицией. То есть, может найти худо бедно, но самое близкое к правильному, решение любой проблемы. То есть многие начнут доверять своему Духу.

— И что из этого? — я совсем уже не понимал, куда ведет Леший. — Что, все начнут соблюдать законы?

— А что такое законы? — опять усмехнулся Леший. — Это правила, как вести себя, чтоб не создавать проблемы остальным, чтоб они не создали проблемы тебе. Система же, многие из в принципе правильных законов, подточила под себя, точнее под своих Высших. А теперь представь, что никто не нарушает законов…

— Утопия! — перебил я его.

— Да? — хитро посмотрел на меня Леший. — А почему ты так решил?

— Ну, есть же те, кто не хочет их соблюдать, — уже не так рьяно возразил я. — Такие всегда будут.

— А кто тебе это сказал? — сощурился Леший.

— Как кто…, — я уже совсем запутался. — Родители, учителя. Да я и сам немало видел!

— То есть, ты безоговорочно доверяешь тем, кто сам является частью Системы, принимая их мнение, всего лишь мнение отдельных людей, как аксиому? А чем их слова по весу отличаются от моих? Тем, что я говорю один, а они толпой?

— Э-э…

— Нет. Не так все обстоит, — Леший видимо сел на одного из своих любимых коньков. — Это ложь, одна из многих, на которых построена Система. Я же сказал, что Система намеренно давит в людях интуицию, потому что если ее развивать, то никто, НИКТО, не будет делать плохое другому, потому как будет чувствовать, что после этого очень плохо будет уже ему. А те, кто не захочет развивать в себе это чувство, очень быстро тупо вымрут, так как другие их начнут просто избегать. Как прожить человеку, который ничего, кроме как грабить не умеет? И у него это не получается? А если нет таких, которые подобны таким людям, то не нужен и механизм принуждения и наказания, то есть Система лишиться своего главного инструмента, людей, которые могут применить насилие к несогласным. И это на фоне того, что многие Высшие и есть, по сути, эти самые грабители.

И как контрольный выстрел, из людской среды автоматически начнут выделяться те, кто умеет управлять остальными, и которым подчиняются на добровольной основе. И эти люди, Лидеры, могут действовать максимально эффективно. То есть, Безупречно. И становиться не нужно последнее оправдание существования Системы — аппарат управления массами. Они просто останутся не у дел, соперничать с успехом Лидеров и их Команд, у них шансов нет.

Леший перевел дух и посмотрел на меня. И видимо, у меня был такой вид, что он решил оставить меня в покое.

— Ладно, — хлопнул он меня по колену и встал.

— Но и я не мессия, — сказал Леший, когда встал, глянув сверху вниз. — И я могу ошибаться, как и все. Вот так…

Проснулся я от того, что меня замучила жажда. Во рту было противно сухо, как с большого перепоя. Только что не было, для большей схожести, противного вкуса. Облизав шершавым языком губы, я буквально выпал из палатки. Зашарил глазами в поисках своего рюкзака, который должен был быть где–то рядом.

С трудом сдерживаясь, чтоб попросту не порвать к чертям замок, я расстегнул его, и рука быстрее молнии метнулась внутрь.

Блаженная влага смочила горло. Я буквально кайфовал, такое удовольствие нечасто приходилось испытывать. Пузырьки минералки приятно скользили по языку, прохлада жидкости растекалась по всему телу. Нега!

Напившись, я огляделся. У костра сидел Холод и, дожигая запасенные вчера дрова, кипятил над огнем воду, в закопченном, некогда зеленом чайнике, повесив его на палку. Рядом с ним, на пне стоял котелок, из которого шел пар. Тут, будто только что включилось обоняние, я ощутил дивный запах гречневой каши. С тушенкой. В желудке тут же призывно заурчало.

Из–за деревьев вышли Сокол с Бурым, по пояс голые и с мокрыми волосами. И очень довольные. Странное дело, но их, казалось, совсем не волновал вопрос наличия довольно большого количества кровососущих тварей, которые вылетели на завтрак. Меня лично, это бесило до чрезвычайности. Я, пока они шли к нам, просто задолбался шлепать себя по телу. Не выдержав, я метнулся внутрь палатки и одел штормовку, и даже капюшон на голову нацепил.

Между тем рядом сидел тот же Холод и был он тоже полураздет, в смысле в одних штанах.

— Не желаешь сходить умыться? — спросил он меня, когда я вернулся одетый.

— Что–то не очень, — хмуро ответил я, пряча лицо от этих маленьких вампиров.

— Смотри, — сказал Холод, подымаясь. — Потом может и негде будет сполоснуться.

— Разберемся, — буркнул я и тут до меня дошел смысл сказанного.

Я открыл рот, чтобы спросить, но оказалось, что сижу уже один. Холод залез зачем–то в палатку, а Бурый с Соколом вновь пошли в том — же направлении, откуда явились, держа в руках по несколько пластиковых бутылок.

— Ну, так что, идешь? — спросил меня вновь Холод.

— Слушай, — спросил я. — Так мы что, еще не пришли?

— Нет, — пожал плечами Холод.

— Ладно, иду, — принял я решение.

Оказалось, что рядом с лагерем тек хоть и узкий, но довольно глубокий ручей. И Сокол с Бурым в нем, только выше по течению от купальни, набирали воду. И это меня уже не удивляло, хотя поначалу, когда только начал ходить с парнями, \ я и был немного шокирован. Но потом пил и ничего со мной не сделалось, так что теперь этим не заморачивался.