Алексей Самылов - Аномальщик. Часть 2 Страница 12

Оказалось, что рядом с лагерем тек хоть и узкий, но довольно глубокий ручей. И Сокол с Бурым в нем, только выше по течению от купальни, набирали воду. И это меня уже не удивляло, хотя поначалу, когда только начал ходить с парнями, \ я и был немного шокирован. Но потом пил и ничего со мной не сделалось, так что теперь этим не заморачивался.

— Слушай, а где Леший? — спросил я Холода.

Тот, как раз забирался в ручей. Он, не оборачиваясь, махнул в сторону лагеря.

— Спит еще, — ответил парень. — Бр-р, какая холодная!

Я потрогал в свою очередь воду. Блин, не просто холодная, ледяная! Однако раньше Леший вроде не отличался излишней сонливостью, что это с ним? Я посмотрел на Холода, уже полностью лежащего в прозрачных струях. И тут я заметил, что он абсолютно гол! Как–то раньше я не обратил на это внимания. Странно. Что за тяга к нудизму?

Я сам не торопился следовать этому примеру и раздеваться догола. Нет, я твердо решил окунуться, иначе нахрена я шел сюда, но голым? И хотя я, в общем–то, логику Холода понимал, купальные трусы, вряд ли кто–то взял, но и голышом лезть… Можно же и те трусы, которые в наличие, высушить, разве нет? Хотя, чего стесняться, мужики же одни кругом.

Но в воду я все же полез в трусах. Не смог я перебороть в себе этот запрет. Правда, долго в воде, как Холод, я находиться не смог. Вылетел, стуча зубами, уже минут через пять, если не меньше. Всю сонливость, которая немного оставалась, как рукой сняло. Вообще я почувствовал хороший прилив сил, бодрость и желание совершать подвиги, а уже припекающее утреннее солнце быстро меня согрело.

Идти обратно оказалось гораздо легче, мышцы, казалось, сами сокращались, абсолютно без напряжения неся тело. И даже будто комаров стало поменьше. По крайней мере, они уже не лезли нагло в лицо, я даже сбросил капюшон штормовки. Холод же вообще вышагивал рядом полностью голый, помахивая узелком одежды. Я иногда косился на него, но все же это было его личное дело, как ходить. Если он не видит в этом ничего предрассудительного, то почему должен видеть я?

В лагере нас встретили ушедшие раньше Сокол с Бурым, и только что проснувшийся Леший. Я, было, двинулся за тарелкой, есть уже хотелось ощутимо, но был остановлен жестом нашего предводителя.

— Пойдем, — сказал он, голосом, не допускающим возражений. — Составишь мне компанию.

Он показал в сторону ручья и встал, подхватив лежащее рядом полотенце. Тоскливо взглянув на так аппетитно пахнущую кашу, я последовал за ним.

Леший забрался в ручей, довольно покрякивая. Окунулся разом, не привыкая постепенно. Бразгался он недолго, и вскоре вылез на берег, и сел обсыхать, рядом со мной.

— А куда мы идем? — решился я на вопрос.

Леший покосился на меня.

— К аномалии, очень сильной, — ответил он.

— Знаешь, — я поерзал, садясь поудобнее. — Я вот все думаю, а зачем мы ходим к аномалиям? Ты мне тогда, еще весной, сказал, что за Силой. Что, нет других способов ее приобрести?

Честно говоря, я до сих пор иногда сомневался, что есть какая–то Сила. Нет, я прекрасно принимал, что есть какая–то энергия, наличие которой помогает лучше понимать. На себе, как говориться, испытано.

Это ведь, как бывает, бьешься головой в стену, и вдруг словно осеняет. И все становиться понятным и простым. И происходило это чаще всего после Поисков. Так что, в этом что–то есть.

Но Леший–то явно имеет в виду другое, он называет это Силой, именно так, с большой буквы.

Леший после моего вопроса даже не шелохнулся, так и сидел с прикрытыми глазами. Я, было, подумал, что он не расслышал вопроса и только решил его повторить, как он ответил:

— Сила, это степень единения с Духом. Это не какая–то внешняя энергия, это способность использовать ту, что и так протекает через тебя. Все зависит от пропускной способности отводов в твое личное хранилище. Чем они толще, тем больше Силы. Так что, в, общем–то, без разницы каким способом ты этого достигаешь, главное развивать именно их. Их много этих способов расширения, но некоторые ты уже на себе испытал. Например, Враг. Победа над ними, очень способствует развитию Силы.

— А Поиски? — поинтересовался я. — Это лучше?

— Не лучше. Все эти способы, если они ведут к Духу, одинаково приемлемы. Вопрос в том, что тебе лично нравиться, — Леший продолжал говорить, не открывая глаз. — В этом все дело. Если способ тебе нравиться, то Сила будет увеличиваться очень быстро.

— А зачем она вообще нужна, эта Сила? — задал я вопрос.

Леший открыл глаза, пристально посмотрел на меня. Мне почему–то сделалось сильно неуютно. Он смотрел на меня так, как будто я сказал величайшую глупость, как будто я ребенок, влезший в разговор взрослых. Мне вдруг показалось так неудобно сидеть на песке, я заерзал, но улучшения не наступило. Тогда я встал, но мышцы, секунду назад поднявшие бы меня как пушинку, отчего–то отозвались глухой болью, будто я их отсидел.

А Леший все молчал, следя за мной глазами, да так, словно собирался прожечь взглядом. Блин, и зачем я задал этот вопрос? Выскочило само собой, мой язык иногда будто своей жизнью живет. В затылке слегка заломило, вообще голова какая–то тяжелая сделалась, неужели гроза надвигается? Я глянул на чистейшее небо, без единого облачка. Или это от жары?

Поняв, что ответа не поступит, Леший даже глаза обратно прикрыл, я присел, кряхтя, над ручьем. Зачерпнув прохладной воды, смочил губы и растер водой лицо. Блин, когда ж я успел так весь затекчи? Тело, казалось, скрипело, словно ржавый механизм, неохотно меняя положение. Навалилась какая–то странная усталость, мысль о том, что нужно будет куда–то идти, показалось такой дикой. А еще шесть дней в этих долбанных лесах, в компании комарья! Может, зря я все это делаю, не мое наверно. Тоскливо вздохнув, я еще зачерпнул в ручье. Странно и вода какая–то, глупо конечно, но безвкусная стала. Нет в ней и раньше вкуса не было (и слава богу), но теперь, ее даже пить не хотелось.

Нафига я все время вылезаю с этими дурацкими вопросами? Ведь сказал же мне тогда Леший, прежде чем сказать, нужно понять: а ты действительно не знаешь ответа, или просто по привычке хочешь, чтобы тебе все разжевали?

Я, повинуясь возникшему порыву, окунул голову в ручей, чтоб хоть немного освежиться.

Надо же, помогло. Как хорошо стало! Прям, как после купания!

— Ну, как? — вдруг спросил Леший.

Я недоуменно посмотрел на него.

— Приятно было? — ехидным тоном еще раз поинтересовался он.

— Не понял? — осторожно уточнил я.

— Я всего лишь на мгновение вернул тебя в то состояние, которое было до встречи с нами.

— А-а… — я растерялся.

— Еще нужны объяснения, для чего нужна Сила?

Я молчал, честно говоря, немного оглушенный, столь показательным примером. Осторожно пошевелившись, я понял, что в тело вернулась былая легкость. А от тоски в душе нет и следа. Снова сделалось хорошо и просто как–то.

— Ладно, пойдем обратно, а то кишка кишке фигу показывает, — с легкой улыбкой встал Леший.

Странное дело, но мы пошли, хоть и как обычно гуськом, но уж больно медленно. Будто просто прогуливаясь. Парни шли, смотря по сторонам, хотя и молча, как раньше. У меня и после утреннего поучения голова кругом шла, а теперь вообще набекрень съехала. Тихо офигевая, я молча пялился на остальных, пытаясь все же смотреть на ноги впереди идущего.

— Думаешь, в чем прикол? — раздался сзади голос Лешего.

Он после этой фразы, вообще вышел из колонны и пошел рядом со мной. Я молча кивнул в ответ.

— Это очень необычная аномалия, — Леший вернулся мне за спину, огибая лужу. — Очень. Поэтому нам, прежде чем идти туда, нужно перестроиться.

— Как мне у ручья? — спросил я.

— Ты понял, — кивнул Леший. — Только нам нужно еще больше войти в иное состояние. В состояние созерцания.

Я задумался.

— Как в него войти? — спросил я, после небольшой паузы.

В течении нее я думал. Да, я стал осторожнее с вопросами, уж очень недавний пример меня поразил.

— Во–первых, конечно нужно будет отключить внутренний диалог. Но это можно сделать завтра, когда мы будем выходить из лагеря, — Леший опять зашел за спину, уворачиваясь уже от коряги.

— Сто процентной гарантии, что это сделаю, я не дам, — тихо ответил я, повернув голову назад.

— Поможем, — успокоил меня Леший, снова выйдя на параллельный курс.

Он некоторое время шел молча.

— Попытайся сейчас просто идти. Не надо ничего делать, — сказал он, наконец.

Очередной лагерь, вечером, мы разбили в полном молчании. И странное дело, но впервые в жизни меня это не угнетало. Как будто, так и надо было. Я поставил свою палатку, положил рюкзак рядом с ней. И тут на меня напало дикое раздражение. Меня бесил любой звук, который шел не от меня, даже тихие шаги остальных. Хотя нет, не любой звук, а только звуки создаваемые людьми. Мне захотелось заорать, чтоб все они просто сели, не ходили, не дышали, не звякали рюкзаками, не трещали ветками. С трудом задавив это иррациональное чувство, я присел возле входа в палатку. Ничего не хотелось делать, накатила какая–то всеобъемлющая усталость. Я глядел на небо, на облака, плывущие по бескрайнему простору, и так было хорошо, просто сидеть и смотреть вдаль.