Макс Роуд - Приемы Холлистока Страница 13

— Имидж! — Холлисток засмеялся. — Какими словами ты заговорил! Но, в общем правильно, не на Volkswagen же мне ездить!

— Да уж! Но я, босс, тут еще примечательнее машину видел, Lada Nova называется! Новенькая совсем, а на самом деле это итальянский Fiat пятнадцатилетней давности, вот уж умора, так умора!

— А! — Генрих махнул рукой. — Раз есть дурачок, который ее купил, значит уже все не зря. Каждый зарабатывает как может. Ладно, я пойду к себе, а ты покатайся, все же, тут рядом, и к 13 стой у подъезда. Отвезешь нас в центр, к Гайд-парку, и до завтрашнего утра можешь заниматься, чем хочешь. Денег возьми сколько хочешь, я там принес пачечку утром, она у меня в столе в левом ящике, а из чемодана не бери.

— Хорошо, босс! — Масси залез в машину, и начал с интересом нажимать на все кнопки. Потом завел двигатель и несколько раз сильно нажал на акселератор.

Холлисток посмотрел на него пару минут и вскоре ушел в дом. Там он приготовил себе костюм, потом закурил очередную сигару, и сев перед телевизором, начал щелкать каналами. Выбрав интересный фильм, он целиком погрузился в просмотр, и только долгий телефонный звонок смог отвлечь его. Холлисток снял трубку, но ответил не сразу, а только когда снова сел перед телевизором, протащив аппарат через всю комнату, благо длинный шнур позволял это.

— Алло! — услышал он в трубке низкий женский голос. — Алло!

— Слушаю.

— Ой, наконец-то! — Женщина на том конце явно нервничала. — Мне нужен доктор Холлисток!

— Это я и есть.

— Добрый день, мистер Холлисток, как же хорошо, что я попала сразу на вас. Меня зовут Алисия Портис, и я очень бы хотела с вами встретиться.

— Да, миссис Портис, мой помощник передавал, что вы вчера звонили. Я слушаю вас.

— Когда к вам можно попасть на прием, мистер Холлисток? Мне очень и очень это надо.

— Расскажите вкратце, миссис, суть дела, и я надеюсь, что смогу вам помочь.

— Это не совсем телефонный разговор, конечно, но если вкратце…это личный вопрос, он касается взаимоотношений между мной и моим мужем. В Лондоне, уже наверное, не осталось достойного специалиста, к которому бы я не обратилась. Но все предлагают мне дурацкие сеансы релакса и самоуспокоения. Я пробовала, но все это категорическое не то! Изменений никаких!

— Хорошо, миссис Портис, я попробую вам помочь. Завтра в полдень вас устроит?

— А сегодня, мистер Холлисток? Мне бы хотелось сегодня.

— На сегодня, к сожалению, весь день уже расписан. Да вы не волнуйтесь так, я не думаю, что один день так много значит для вас. Вам же, насколько я понимаю, никто не угрожает?

— Да боже упаси, нет конечно, мистер Холлисток! Но наверное вы правы, и я всегда очень тороплюсь. Просто мое положение заставляет людей всегда подстраиваться под меня, и я стала слишком требовательна. Хорошо, спасибо, доктор, завтра в 12 я у вас!

— До свиданья, миледи, я бужу ждать вас! — Генрих положил трубку, оставив аппарат стоять на полу.

Он понял, что имел ввиду Масси, когда говорил про эту женщину, что с ней можно работать. Ему хорошо был знаком этот тип людей, которые, говоря на таком надрыве, часто выдают свою внутреннюю беспомощность и потребность в сверхрешительных людях, стоящих рядом с ними. Но сейчас его интересовало совсем иное, и увидев, что приближается время выхода, он привел себя в порядок, переоделся и вышел за дверь. Мэри, к которой он тихонько постучал, тоже была готова, и Генрих в очередной раз оценил ее вкус, увидев, насколько изящно смотрится на ней черный брючный костюм, идеально подчеркивающий достоинства, и скрадывающий недостатки фигуры. Он подал ей руку, и так они и спустились вниз, сопровождаемые Элизабет, которая открыла перед ними дверь. Масси уже подогнал машину прямо к подъезду, и по запыленным шинам было видно, что он не провел свое время зря.

— Ого! — воскликнула Мэри, когда Генрих учтиво распахнул перед ней дверь. — Это ваша красавица?!

— Да, вот только купили. Так что, сейчас у нас первый выезд.

— Здесь совсем рядом есть еще Грин-парк, — говорила Мэри, пока они, преодолевая пробки, медленно покатили по Сент-Джеймс стрит, — но там я с детства знаю каждый уголок, а в Гайд-парке, как ни странно, была считанное число раз.

— Я недавно там был, — ответил Холлисток, — но просто просидел целый день на лавочке, дыша воздухом и изучая людей. Поэтому, можно сказать, что я там первый раз буду гулять.

Он заметил, что Масси усмехнулся, и тут взгляд Генриха упал на внутрисалонное зеркало заднего вида, в котором он и Масси отражались в крайне неблаговидном виде, совершенно лишаясь в них плоти.

— Поверни зеркало! — Генриху пришлось воспользоваться телепатией, и Мэри ничего не заметила.

Масси понимающе кивнул и поднял зеркало кверху. Между тем, они уже выехали на Пиккадилли, и вскоре свернули на Парк-лейн, где и остановились у одного из входов в парк. Холлисток вышел первым, и выпустив Мэри, нагнулся к Масси:

— Ну как, легко ездить? Держишься ты, по крайней мере, уверенно.

— Вообще без проблем босс, как будто всю жизнь водил!

— Прекрасно. Ну все, ты свободен, завтра утром увидимся.

— Хорошего вам дня и ночи! — улыбнулся Масси.

— Езжай! — Холлисток закрыл дверь и махнул Масси рукой.

После этого он повернулся к Мэри, и они не оглядываясь пошли по дорожке, ведущей в парк. Масси долго смотрел на них, потом резко дал по газам и уехал, решив не терять возможностей, которые предоставлял ему неожиданно выпавший выходной. Дома он взял полторы тысячи фунтов из пачки, которую Холлисток принес от Доуни, и отправился в поход по барам. Вечером он подцепил себе проститутку и премило отдыхал с ней в одном из номеров недорогого отеля на Экклестон стрит. Потом, когда она заснула, он впился ей в шею, но удовлетворился только полулитром свежей густой крови, решив не приносить несчастную девушку в жертву свой страсти. Он оставил у нее на коже только четыре пятнышка от зубов, которые она впоследствии приписала просто сильному поцелую, на которые он не скупился в эту ночь. Под утро Масси вернулся домой абсолютно счастливый, и побросав свою одежду в специальный ящик в ванной, он добрался до кровати и мгновенно уснул.

Глава 9. И снова Мэри

Гайд-парк встретил Генриха и Мэри благоуханием множества цветущих растений, щебетанием птиц и необычной тишиной, слышать которую было так непривычно, находясь в центре вечно бурлящего Лондона. К тому же, был четверг и в парке гуляло не так много детей, как обычно, а как известно, чаще всего, именно они являются источником шума в подобных присутственных местах. Холлисток и его спутница долго ходили по аллеям, рассказывая друг другу истории из собственной жизни, и уже через пару часов между ними исчез невидимый барьер, всегда стоящий перед малознакомыми людьми, и они незаметно перешли на «ты». Вдоволь нагулявшись, и осмотрев все достопримечательности, они вышли к озеру Серпентайн, взяли на прокат лодку, и отправились бороздить его прозрачные воды. Холлисток сел на весла и сначала медленно двигаясь вдоль берегов, они постепенно приблизились к самой середине. Там он сложил весла на бортах, и они с удовольствием откинулись на сиденьях, подставляя лицо солнечным лучам, особенно приятным в смешении с прохладой, исходившей от воды.

— Я даже не помню, когда мне было так хорошо и спокойно, — сказала Мэри, не открывая глаза, и даже не обращаясь конкретно к своему спутнику, — так легко бывает, наверное, только в детстве!

Она сняла туфли, и с удовольствием протянула ноги, положив их рядом с Генрихом. Он взял ее за лодыжку, несколько раз погладил стопу, и видя, что это не вызвало негативной реакции, руку так и не убрал.

— Так хочется, чтобы это чувство подольше не кончалось, — тихо сказала Мэри, — но ведь так не бывает.

— Не бывает, — согласился Генрих, — а даже если бы и было, то оно скоро бы наскучило, и уже не казалось таким прекрасным. Все дело в разнообразии, Мэри, и как раз отсутствие оного, и есть первопричина миллионов неудавшихся жизней и миллиардов неудачных семей. Людей поглощает рутина, и они, не в силах ей сопротивляться, становятся только еще одной единицей из числа себе подобных. Их жизнь, и ее смысл, состоит из еды, детей и работы. Люди вырастают, и забывают, чему они радовались, будучи детьми, и самым большим событием становиться очередной отпуск, фотографии с которого греют душу весь последующий серый год.

— А что же делать? — спросила Мэри. — Ты так много знаешь, что наверное, и это для тебя не секрет?!

— Надо не бояться изменений, — улыбнулся Генрих, — вот и всего-то. И не надо говорить, что их нет, и нет возможностей для этого. Это полная чушь, которой люди обманывают сами себя, чтобы оправдать собственную лень и слабость. Возможности есть всегда, и их надо не просто видеть, а их надо ХОТЕТЬ видеть!

— Ты мне поможешь? — Мэри убрала ноги, и села, внимательно глядя Генриху в глаза.