Габриэль Зевин - Другая Сторона (ЛП) Страница 26

Шелли поднимает свой бокал.

— Давайте поднимем тост за смех, — говорит она. — Это то, что мы делали в доме нашего дедушки.

— О-о, это прекрасно, — говорит Ровена. — За смех!

— За смех и забвение! — добавляет Лиз с озорной усмешкой в адрес Бетти.

— За смех и забвение! — хором вторят за столом. Гости поднимают свои бокалы. Лиз делает маленький глоток вина. Она думает, что оно горькое и сладкое одновременно. Она делает еще один маленький глоток и думает, что вообще-то больше сладкое, чем горькое.

***

После того как все закончили есть и впали в традиционную послеобеденную кому, Оуэн вызывается помочь Лиз с посудой.

— Ты моешь, я вытираю, — говорит Лиз.

— Но мытье — это самая трудная часть, — протестует Оуэн.

Лиз улыбается:

— Ты сказал, что хочешь помочь. Ты не уточнял, что не хочешь мыть.

Оуэн закатывает левый рукав, затем правый. Лиз замечает татуировку на его правом предплечье. Большое красное сердце со словами «Эмили навсегда» внутри.

— Я не знал, что ты такая. — Его голос искрится озорством.

— Какая?

— Которая заставляет парня мыть посуду, — говорит он.

Лиз смотрит, как он снимает обручальное кольцо и осторожно кладет его на край раковины. Она все еще привыкает к тому факту, что кто-то возраста Оуэна, в семнадцать лет, может быть женат. Конечно, на Другой стороне это относительно обычное дело.

Лиз и Оуэн вскоре достигают удовлетворительного ритма мойки и протирания. Оуэн насвистывает мелодию, когда моет посуду. Хотя Лиз и не фанат насвистывания, она находит свист Оуэна если не приятным, то по крайней мере терпимым. Ей нравится свистящий, а не сам свист.

Через несколько минут Оуэн поворачивается к Лиз:

— Я принимаю заявки.

— Оуэн, это действительно милое предложение, но вся штука в том… — Лиз делает паузу. — …что я не люблю насвистывание.

Оуэн смеется:

— Но я насвистываю уже десять минут. Почему ты ничего не сказала?

— Ну, я уже превратилась в человека, который заставил другого человека мыть посуду; я не хотела еще быть человеком, который заставил мыть посуду и не давал свистеть.

— Может, ты бы предпочла, чтобы я напевал?

— Насвистывания достаточно, — говорит Лиз.

— Эй, я просто пытаюсь тебя развлечь, — снова смеется Оуэн. Через секунду Лиз присоединяется к нему. Несмотря на то, что ничего особо смешного сказано не было, Лиз и Оуэн находят, что они не могут прекратить смеяться. Лиз прекращает вытирать посуду и садится. Прошло уже много времени с тех пор, как Лиз смеялась таким образом. Она пытается вспомнить последний раз.

За неделю до того, как Лиз умерла, они с Зоуи примеряли свитера в торговом центре. Изучая свое отражение в зеркале примерочной, Лиз сказала Зоуи: «Мои груди выглядят как вигвамы». Зоуи возразила: «Если твои — вигвамы, то мои — это вигвамы, куда пришли ковбои и сожгли их». По какой-то причине это наблюдение показалось обеим девочкам ужасно смешным. Они смеялись так долго и громко, что продавец вынужден был подойти и спросить, нужна ли им помощь.

Это было в марте, сейчас стоял ноябрь. Неужели действительно прошло уже восемь месяцев с тех пор, как Лиз так смеялась?

— Что не так? — спрашивает Оуэн.

— Я думала о том, как много времени прошло с тех пор, когда я смеялась как сейчас, — произносит Лиз. — Это было, когда я была еще жива. Я была с моей лучшей подругой Зоуи. И знаешь, это ведь даже не было чем-то особенно смешным?

Оуэн кивает:

— Такой и бывает лучший смех.

Он моет последнюю тарелку и отдает ее Лиз вытереть. Потом выключает воду и возвращает свое кольцо на палец.

— Я полагаю, что немного тоскую по дому, — признается Лиз, — но это худший вид тоски, потому что я никогда не смогу вернуться или увидеть их снова.

— Это случается не только с людьми на Другой стороне, Лиз, — говорит Оуэн. — Даже на Земле сложно возвращаться к тем же самым местам или людям. Ты отворачиваешься, всего на мгновение, и когда поворачиваешься обратно — все меняется.

Лиз кивает:

— Я пытаюсь не думать об этом, но иногда это все бьет под дых. Ух! И я вспоминаю. Я умерла.

— Тебе следует знать, что ты справляешься действительноочень хорошо, Лиз, — произносит Оуэн. — Когда я впервые попал на Другую сторону, я был довольно сильно зависим от СП в течении целого года.

— Это случилось со мной тоже, — говорит Лиз, — но сейчас мне лучше.

— У всех такое, на самом деле. Это называется синдром наблюдателя, и некоторые люди никогда не могут покончить с ним.

Неожиданно Оуэн смотрит на свои часы. Уже девять тридцать, а СП закрываются в десять.

— Мне жаль, что приходится быть таким грубым, — произносит Оуэн, — но мне надо бежать. Каждый четверг вечером я хожу посмотреть на свою жену Эмили.

— Я знаю, — говорит Лиз. — Какое-то время назад я сидела рядом с тобой на СП и спросила, на кого ты смотришь.

В глубинах своей памяти Оуэн смутно припоминает изнуренную девочку с грязными волосами и в поношенной пижаме. Он смотрит на девочку с ясными глазами, стоящую напротив него, и задается вопросом, могла ли она быть тем же самым человеком.

— Пижама? — спрашивает он.

— Я была немного грустной в то время.

— Сейчас ты выглядишь намного лучше, — говорит Оуэн. — Спасибо за ужин и спасибо твоей бабушке тоже.

Сэди забредает на кухню, как только Оуэн уходит. Она кладет свою золотистую пушистую голову Лиз на колени, намекая, что Лиз должна гладить ее.

— Никто не будет любить меня так, — говорит ей Лиз.

— Я люблю тебя, — произносит Сэди.

— Я тоже люблю тебя, — отвечает Лиз. Она вздыхает. Единственная любовь, которую она вдохновляет, является собачьей.

***

Оуэн достигает Смотровой Площадки за пять минут до закрытия. Хотя впускать людей на площадки за десять минут до закрытия не разрешается, Эстер знает Оуэна и машет ему, чтобы проходил.

— Ты сегодня поздно, Оуэн, — замечает смотрительница.

Оуэн садится перед своим обычным биноклем, кладет один Вечный в щель и поднимает глаза. Он находит Эмили в довольно типичной для нее позе. Она сидит напротив зеркала в ванной и расчесывает свои длинные рыжие волосы серебристой расческой. Оуэн еще тридцать секунд наблюдает, как она расчесывает волосы, и отворачивается. «Я впустую трачу свою смерть, — говорит Оуэн себе. — Я как один из тех людей, которые проводят свои жизни перед телевизором вместо настоящих отношений. Я здесь почти десять лет, и мои самые значительные отношения все еще с Эмили. А Эмили думает, что я умер. И я действительно умер. Это не хорошо для нее или для меня».

Уходя, Оуэн спрашивает Эстер:

— Что я здесь делаю?

— Без понятия, — отвечает она.

По пути к машине Оуэн решает позвонить Лиз на работу на следующей неделе. «Может быть хорошим шагом завести собаку», — думает он.

Глава 17

Тайна

Почему двое людей влюбляются? Это тайна.

Когда Оуэн звонит Лиз во вторник, он сразу переходит к делу.

— Привет, Лиз. Я подумал, что мог бы взять собаку, — говорит он.

— Конечно, — произносит Лиз. — Какую собаку ты предпочитаешь?

— Ну, на самом деле я даже не думал об этом. Полагаю, я хотел бы собаку, которую мог бы брать с собой на работу.

— Маленькая собака?

— Маленькая — это хорошо, но она должна быть не слишком маленькой, чтобы я смог брать ее на прогулки, бегать и тому подобные вещи.

— Так, маленькая, но при этом большая? — смеется Лиз.

— Правильно, маленькая большая собака, — смеется Оуэн в ответ. — И желательно, чтобы это был парень.

— Почему бы тебе не придти в ОДЖ? — предлагает Лиз.

Позднее в этот же день Лиз знакомит Оуэна с некоторыми предписаниями. Чтобы завести животное на Другой стороне, собака и человек должны договориться друг с другом. По правде говоря, решение обычно большей частью принимает собака, нежели человек.

Друг за другом собаки подходят к Оуэну и обнюхивают его руки и лицо. Некоторые немного лижут его руку, если они находят Оуэна особенно приятным. Так как Оуэн не говорит по-собачьи, Лиз переводит для собак, когда они хотят задать ему вопросы.

— Я могу спать в его кровати или он планирует использовать собачью постель? — хочет знать золотистый ретривер по имени Джен.

— Что она говорит? — спрашивает Оуэн.

— Она хочет знать, может ли она спать в твоей постели.

Оуэн смотрит на золотистого ретривера и гладит ее между ушами.

— Вот так да, на самом деле я не думал об этом. Мы можем решить по ходу дела, девочка?

Золотистый ретривер кивает.

— Конечно, но мне действительно нравится смотреть телевизор на диване.

— Она хочет знать, можно ли ей сидеть на диване? — переводит Лиз.