Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич Страница 12

— Дядя Сережа! — вырвалось у меня.

— Да-да?

— А можем мы… чем-нибудь еще помочь… — сказал я.

— Помочь? Если б с вашей помощью удалось отучить "художников" воровать, вот это было бы чудесно. А так… Единственное, о чем могу попросить… не могли бы вы сходить к Михаилу Егоровичу, поболтать с ним немного, вдруг он успокоится и перестанет писать кляузы?

— Конечно, сходим!

И мы убежали выполнять просьбу.

Было очень неудобно. Дядя Сережа прав, говоря о том, что "художников" пора приструнить. Но… написать заявление в милицию — это все равно что пожаловаться маме, хотя мама и милиция не сильно похожи. В школе засмеют.

Надо с художниками самим разобраться, но как, непонятно. Когда подрастем, года эдак через четыре, можно будет и кулаками помахать, а сейчас кулакомахание без шансов.

Положение, выходит, безвыходное.

Но будем думать. Искать способы. Месть — это блюдо, которое подается из холодильника. Фраза красивая, значит, верная.

А сейчас я расскажу, кто такой Михаил Егорович. До пенсии он работал пограничником, а после — сумасшедшим. Главным сумасшедшим нашего района, хотя других сумасшедших у нас вроде нет. Но если появятся, отвоевать первое место у Михаила Егоровича им будет непросто. Как-то я прочитал, что наука до сих пор не понимает, чем отличается психически здоровый человек от человека наоборот, поэтому можно считать сумасшедшими всех. Но некоторых — неправильно сумасшедшими. Их помещают в сумасшедшие дома, где правильно сумасшедшие психиатры приводят сумасшествие в установленную норму.

Михаил Егорович жил не в сумасшедшем доме, а в своей квартире на втором этаже. Ему всюду мерещились шпионы, и о них он пачками писал заявления в милицию. Безвылазно сидел на кухне у окна, нередко с биноклем и высматривал подозрительных. А подозрительными у него были все. Соседи, случайные прохожие, да кто угодно.

Страдал от этого, впрочем, один дядя Сережа, которому приходилось поступать с заявлениями по закону. А закону объяснить можно не все. Он тоже со странностями. Выбросить сумасшедшее заявление не разрешает, боится, как бы чего не вышло. Сам себя боится, не доверяет. Знает о себе что-то и грозит пальцем отражению в зеркале. Поэтому приходится дяде Сереже проверять написанное Михаилом Егоровичем, пусть даже коротко и формально.

И смешно! Закон у нас не только суровый, но и забавный. Приходит дядя Сережа со своей папочкой к тому, на кого заявление, достает чистый лист, и спрашивает "не являетесь ли вы шпионом, ну хотя бы немного". Гражданин, сдерживая смех, говорит "нет", "и жена у меня не шпионка", "и теща, скорее всего, тоже". Дядя Сережа серьезно записывает это на бумагу, потом печатает справку, что "в ходе проведенной проверки информация не подтвердилась", и отправляет заявление пылиться в архив. Работа нетрудная, но таких заявлений сотни.

Закон — вылитая игра. Некоторые правила в ней смешные, другие — страшные, а какие-то — смешные и страшные одновременно. Выдумают же люди!

Дядя Сережа как-то проворчал, что сейчас-то мы смеемся, времена спокойные, а лет пятьдесят назад Михаил Егорович натворил бы делов.

Пошутил вот так дядя Сережа.

Михаил Егорович сошел с ума, когда служил в погранвойсках в каком-то маленьком городке на границе (в очень дальнем Подмосковье, иными словами).

В чем заключается работа пограничника? Ловить шпионов, конечно. Но вышло так, что безвылазно лазил Михаил Егорович по горам, лесам и болотам тридцать лет (жениться было некогда), но ни одного шпиона не поймал, даже самого завалящего. И его товарищи не поймали. И на соседних участках границы такая же безрадостная безшпионская картина.

Стал думать Михаил Егорович. Враждебное капиталистическое окружение вроде есть. Государственные секреты — тоже. И граница имеется! Со всеми удобствами. С разделительной полосой из зыбучего песка бездонной глубины, колючей проволокой до макушек вековых сосен и пограничными псами крупнее теленка с накрашенными фосфором мордами.

Все есть, а шпионов — нет. Ну почему, ведь для них территорию обустраивали! Незаметно попасть к нам они не могли, нашу границу и ворона неучтенной не пролетит. Напрашивается только одно объяснение: империалисты, чтоб их не съели пограничные собаки, принялись вербовать советских граждан. Тех, кто живет здесь, на внутренней стороне колючей проволоки.

Значит, надо выявлять.

Как отличить шпиона от не-шпиона? Легко! Шпионы подозрительно себя ведут и лица у них подозрительные. А когда лицо у человека обыкновенное, и ведет он себя, как полагается, то это подозрительно еще больше. Замаскировался, подлец!

Через некоторое время начальство Михаила Егоровича не выдержало, отправило его на пенсию. С почетом и облегчением. Радовались рано: Михаил Егорович продолжил искать шпионов и на пенсии. Прямо из окна. Замучил всех, но спустя какое-то время администрации городка и военным руководителям удалось отправить Михаила Егоровича куда подальше. В ссылку. В Москву.

Больше рассказывать не буду, уже все понятно. Нам жаль и его, и дядю Сережу.

2

Пришли мы на место, но что делать теперь, кто б подсказал. Окно Михаила Егоровича открыто, и в его неглубокой глубине виднеется он сам — седой, лохматый, мнительный. На шее — армейский бинокль, под руками — печатная машинка с заправленным листом. Когда мы подходили, он на нас в бинокль смотрел, когда остановились — без бинокля, а когда чуть-чуть постояли, он бинокль перевернул, чтоб оценить нас удаленно.

— Вы хулиганы, — наконец сказал он нам, — для шпионов вы слишком маленькие. Приходите, как подрастете.

— Почему маленькие, — обиделся Артем, — совсем не маленькие. Гляньте в бинокль с другой стороны и убедитесь.

— Хм… говорите, что вы шпионы? — снисходительно произнес Михаил Егорович. — Кого вы хотите обмануть? Что я, шпионов не видел? Миллион раз на картинках! Сорок лет их ловил на разные приманки! Шпионы… Если вы шпионы, то что вы хотите здесь нашпионить?

— А хотя бы секреты изготовления живых памятников! — не растерялся Артем.

— Памятников? Да кому они нужны! В нашем гарнизоне памятников была целая сотня! Живых, а каких же еще! Ночами по плацу маршировали от безделья. Песни горланили!

И посмотрел на нас очень свысока. Будто сидел не на втором этаже, а по меньшей мере на пятом.

— Я сумасшедший, мне можно критиковать власть. Так даже врач сказал. Потом добавил — "завидую я тебе…"

— А если для разгона демонстраций? — заспорил Артем. — Идет по телевизору в программе "Международная панорама" колонна рабочих, протестует за мир против мирового капитализма, а им навстречу шеренга памятников с резиновыми дубинками.

Михаил Егорович снял с шеи бинокль, еще ближе пододвинулся к подоконнику. Вид у него стал взволнованный.

— Так вы шпионы? Правда? Не обманываете?

— Не обманываем, — помотал головой Артем. — Честное пионерское.

— Невероятно… — Михаил Егорович чуть не разрыдался. — Думал, помру, но так и не встречусь… Чьи вы шпионы, американские?

— Нет, — возразил Артем, — с острова Пасхи. Там каменные истуканы тысячелетние, хотим оживить их, чтоб не скучали.

— Интересная мысль! А не пробовали сделать социалистическую революцию, вам бы тогда партия сама технологию безвозмездно подарила?

— Не выйдет, — сказал Артем — у нас первобытное общество, а для революции нужно капиталистическое. Чтоб свергнуть буржуев, ими надо сначала обзавестись.

— Со мной соглашаются, — пробормотал Михаил Егорович. — Когда последний раз было такое? Боже мой, пусть даже бога и нет…

— Вы хорошие шпионы, — Михаил Егорович взял себя в руки и сделал суровое выражение лица, — я не против, чтобы вы оживили своих истуканов. Как мы своих, они мало отличаются. Шпионы, хотите конфет?

— Ага! — обрадовались мы.

— Стойте здесь, я вам скину кулек. В квартиру, извините, не пущу. Если шпионы увидят, как живет советский человек, то смогут понять его загадочную душу, и тогда на Западе перестанут читать Достоевского, а это будет катастрофа.