Игорь Селютин - Вторая половина

Игорь Селютин

Вторая половина

Автор благодарит Настю Панченко за помощь в написании некоторых фрагментов и за удовольствие быть с ней знакомым.

Глава 1. Вадим

– Беда в том, Михаил Юрьевич, что я совершенно не представляю, с чего начать…

– Начните с начала.

– Ну, да, пойми, где это начало… Я пытаюсь разобраться, но никак… Вы моя последняя надежда… Инга говорила, что вы замечательный психиатр… и психолог, и вообще волшебник. Жаль, что вы приехали к нам из Восточной Европы только в этом году…

– Довольно обо мне. Давайте поговорим о вас, Вадим.

Вадим смутился.

Пауза затягивалась.

И накануне этой встречи, и сегодня утром, и по пути в клинику Вадим знал, о чём будет говорить. Вадим десятки раз мысленно произнёс свой монолог. Вадим подробно, с разных сторон обрисовал каждую из мучавших его проблем. Он нашёл яркие эпитеты, точные сравнения, вспомнил ситуации, в которых суть его проблем проявилась наиболее наглядно. Вадим очень хотел, чтобы Михаил Юрьевич Бусурин понял его и поверил, что вещи, о которых он, здоровый тридцатилетний мужчина, рассказывает – не блажь, а то, что требует безотлагательного решения…

Но сейчас, в уютном, светлом кабинете, с глазу на глаз со своей «последней надеждой», Вадим был нем. Заготовленные слова казались ему неуместными, неправдивыми, все не о том…

Где-то когда-то Вадим услышал, что мысль высказанная является ложью. Тогда он не поверил: как такое может быть? Если ты знаешь правду и говоришь то, что знаешь – это не может быть ложью. Ну вот, теперь убедился. Вадим чувствовал: всё, что сейчас скажет, правдой не будет… Более того, это будет неубедительным даже для него самого.

Суть его проблем посторонний мог бы свести к чрезмерной замкнутости.

И вот парадокс: Вадим не может пожаловаться на недостаток внимания к собственной персоне, в частности, внимания женского… Вадим умён и красив. Инга говорит, что он похож на святого с иконы. У него большие ясные глаза цвета неба, длинные русые волосы. Он высок и широкоплеч… Инга говорит, что знает девушек, которые не то, что вздыхают – мечтают о нём. «Сколько хороших девушек… – говорит Инга, качая головой, – Сколько хороших девушек ты обидел, не подарив им своей близости. Ну, разберись в своих проблемах, разложи по полочкам. Ты говоришь о чувстве одиночества, но никого не пускаешь в своё сердце. Даже меня держишь на расстоянии. Не дождёшься ты счастья, запёршись в своём рыцарском замке!..»

Она права. Но что поделать с этой её правотой? Это всё – вершина айсберга.

Вадим и рад бы открыть двери своего «замка», да не получается. Он научился играть роль эдакого весёлого общительного парня, говорить правильные вещи, но любое движение навстречу воспринимает, как агрессию. «Может быть, это у меня такая форма аутизма?», – предположил Вадим, когда краем уха услышал о детях с подобной особенностью. Открыл словарь, прочёл следующее: «Аутизм – состояние психики, характеризующееся преобладанием замкнутой внутренней жизни и активным отстранением от внешнего мира. Погружение в мир личных переживаний с абсолютным отстранением от внешнего мира как состояние психики; эгоцентрическая самоизоляция; болезнь гениев». Подытожил: «За гениев – спасибо. Всё остальное – пальцем в небо… У меня не аутизм».

О Вадиме можно много и интересно рассказывать, чем и займёмся.

Для знакомства – сообщаем следующее. Излишне говорить, что у него нет не только любимой девушки, но и друзей. Единственный близкий человек – сестра Инга. А занимается Вадим модельной съёмкой, – такой вот парадокс.

Любое Маринбургское издание, посвящённое моде, с радостью покупает его снимки. Кто-то сказал, что от его работ невозможно оторвать глаз. Кто-то спросил, как ему такое удаётся. Вадим мог бы ответить: «Когда модель смотрит с обложки журнала, каждый мужчина думает, что её взгляд адресован именно ему. Тысячи ошибаются. Этот весёлый, нежный, дерзкий, влюбленный, манящий взгляд обращён к единственному человеку – фотографу. Что происходит на съёмочной площадке – то и зрителю передаётся. Сумел ты сочинить сказку и сделать модель своей партнёршей по волшебству – работа удалась…» Но он решил не говорить банальностей и ответил просто: «Как удаётся? Да так: удаётся и всё»

У Вадима есть разные знакомые, с кем он контактирует по работе. Никто из них не мог бы сказать, что знает о Вадиме более того, что он – гений и человек-загадка. Он интересен людям, к нему льнут, в него влюбляются…

А ещё у него есть такая странность. Кстати, об этом он тоже хотел бы поговорить с психиатром… Ложась спать, Вадим всегда запирает дверь спальни на ключ. Вадим не хочет, чтобы кто-либо видел его спящим. Вернее так: Вадим смертельно боится, что кто-то увидит, как он спит. Не приведи Господь!

Но почему?

Хорошо. Скажет он сейчас Михаилу Юрьевичу, что даже Инга ни разу не видела его в постели. К этому добавит, что никогда не спит в поезде, а чаще летает самолётом, чтобы не спать в пути. А Михаил Юрьевич спросит: «Вы можете хотя бы приблизительно объяснить, чего вы боитесь?»

Нет. Вадим не сможет этого сделать.

Более того: о том, чтобы попытаться что-то изменить – не может быть и речи. Это он сейчас понял. «Извините, маэстро, зачем в таком случае вы сюда пришли?» – со злостью подумал Вадим.

А ещё сейчас ему придётся рассказать о чёрнокожей женщине, которая каждую ночь неизменно является во сне… Не является – преследует Вадима… Она прекрасна. Но всё, что с ней связано – нельзя назвать иначе, как кошмаром.

«Знакомые иногда рассказывают мне свои сны. Им снятся и реальные события, и совсем фантастические картины, но всегда можно провести черту между сном и реальностью. Самое главное, в их сновидениях не обязательно присутствует какой-то постоянный персонаж. Мне же каждую ночь является женщина по имени Нуар. Видения так реалистичны, что, вспоминая их, я не могу быть уверенным, сны ли я вспоминаю или реальные события…» – примерно такими словами Вадим хотел начать свой рассказ.

Он уже открыл, было, рот, но сразу понял, что придётся рассказать и о том, о чём стесняется признаться даже самому себе. Есть одна подробность…

Дело в том, что Вадим может видеть Нуар и как сторонний наблюдатель… А чаще видит происходящее её глазами. В этом, втором варианте, как он выяснил, нет ничего особенного… В какой-то книжке он прочёл, что иногда в сновидениях люди могут видеть себя в необычной роли. Даже другого пола. Это сведение успокоило Вадима, но только до ближайшего утра… Беда в том, что его переживания во время пробуждения слишком необычны. Утром с ощущением собственного тела к Вадиму не сразу возвращается ощущение собственного пола. Слишком реалистичны воспоминания, слишком натуральны желания, которых Вадим, как мужчина, испытывать не может. Не должен. Тело Вадима помнит всё, что знает тело Нуар. Вадим боится и стыдится этой памяти. А однажды, когда Нуар поранила руку, он проснулся с порезом на собственной руке. В считанные секунды рана затянулась и бесследно исчезла. Такая вот игра разума…

Но кровь на простыне осталась.

Возможно, однажды, напившись пьяным, Вадим расскажет Инге о Нуар… Инга обнимет его за плечи и скажет: «Миленький мой, просто у тебя богатое воображение…»

Михаил Юрьевич заметил порыв Вадима и последовавшее затем смущение.

– Не стесняйтесь, – сказал он ободряюще, – Как врач, я слышал много всякого. Знаю также и то, что многие считают свои проблемы уникальными. А потом удивляются, когда узнают, что почти каждый прошёл через подобное. Итак, смелее.

Ваша сестра кое-что рассказала мне о вас. Насколько я понял, ваша проблема – чувство одиночества и переживания, связанные с сексуальной нереализованностью…

– Инга не сестра мне… – сказал Вадим. – Три года назад она подобрала меня на улице…

– Вот как? – удивился врач, – Теперь подробнее. Что значит, подобрала на улице?

– Всех подробностей я не помню, – начал Вадим, – Знаю, что три года назад первого января под вечер Инга возвращалась от подруги и во дворе своего дома нашла меня. Двор был пуст… Уже стемнело… А я стоял посреди двора голый и озирался по сторонам.

Инга сначала подумала, что я пьян, но потом поняла, что тут что-то не так… Очнулся я на кухне в её квартире. Она дала мне одежду мужа… налила коньяка… поставила чайник… Собственно, все мои воспоминания начинаются с того момента, как я, дрожа промёрзшим телом, держу в руках чашку и пытаюсь отхлебнуть обжигающий чай…

Я не помнил ничего, даже своего имени. Это Инга назвала меня Вадимом… Она говорит, что этим именем хотела назвать сына… Но не случилось… Во-от… На вид мне тридцать… а на самом деле – кто его знает… Ну, ничего, ничего я не помню… совершенно ничего… Днём моего рождения можно считать первое января…

Единственная смутная картинка: я открываю какую-то дверь – и в глаза бьёт ослепительный свет… Всё… А потом Ингина кухня… Я остался жить у Инги…