Геннадий Семенихин - Лунный вариант Страница 12

«Вот и не услышу никогда больше его голоса», — подумал Горелов и вспомнил, что с первого дня пребывания в отряде космонавтов он постоянно мечтал, как академик Королев будет напутствовать его в космический полет и даже перейдет с ним при этом на дружеский тон. У гроба в эту минуту сменялся почетный караул. Становились к изголовью космонавты. Горелов увидел печальное, с покрасневшими глазами лицо Германа Титова и вспомнил рассказы о том, что покойный академик по-отечески тепло относился к «космонавту-два». От многочисленных венков и разбросанной на полу хвои витал в зале слегка дурманящий запах. Люди, стоявшие поодаль от гроба, негромко переговаривались.

— Как он был уверен, что еще при жизни увидит старт космического корабля к Луне, — услышал у себя за спиной Алеша мягкий баритон. И тотчас ему откликнулся негромкий тенорок:

— Однако жизнь будет идти вперед, и наш Тимофей Тимофеевич со своей группой блестяще доведет «Зарю».

Горелов обернулся и вздрогнул. Он узнал говоривших по тем портретам, что висели у них в учебном классе. Это были тоже создатели космических кораблей, самые близкие друзья и помощники покойного. Алексей с грустью тогда подумал, что не так-то легко и просто будет им продолжать его дело без его советов и поддержки. Но успешный запуск «Луны-9», ее приземление на безмолвной Луне, телевизионные передачи, ошеломившие весь мир, — все это ошеломило и его. И Горелов с бесконечной гордостью убедился, насколько умны и талантливы люди, работающие сейчас над космическими проблемами, если сделали они такой рывок. «Такие не остановятся на полпути даже после смерти выдающегося конструктора, — радовался Алексей, — они продолжат начатую им эру космических полетов».

А потом он узнал, что такое «Заря». Ему единственному из всего отряда космонавтов было поручено изучить конструкцию нового космического корабля, рассчитанного на облет Луны и благополучное возвращение к Земле. Позднее иногда на таких занятиях стал появляться и зеленоглазый весельчак Субботин.

Бурные события последних лет накрепко убедили Алексея, что полет на Луну становится близкой реальностью.

Глядя на дверь, неплотно закрытую ушедшим Нелидовым, Горелов все же внес в свои мысли поправку: «Может быть, все-таки не полет с посадкой на ее поверхности, а облет по какой-нибудь гиперболической траектории? А может, и с выходом корабля на окололунную орбиту? Эх, хорошо бы сделать два-три виточка вокруг ночного светила да поснимать его как следует!»

Из приоткрытой двери тянуло душным обжигающим ветерком. Было обеденное время. Расплавленный солнечный шар безмолвно повис над бесконечной степью, щедро расточая тепло, но не спрашивая, нужно ли оно человечеству в таком количестве. Солнце бесцеремонно заглядывало в штабные помещения, учебные классы, офицерские квартиры и в окна гостиницы. Сейчас хорошо бы сбежать по ступенькам вниз, на бережок реки, чтобы сбросить с себя сонливую расслабленность, порожденную зноем. Горелов в одной майке и трусах сделал несколько резких движений, разминая замлевшее тело. Не услышал, как широко распахнулась дверь. Насмешливый, немного певучий басок заставил его прервать гимнастику:

— Ого-го-го! Мей брей, оце да!

С порога весело щурился сосед по комнате майор Убийвовк. По всему видно, пришел из столовой. Большие влажные губы лоснятся, щеки пунцовеют от жары. Он даже причмокнул, словно пережевывая пищу.

— Такэ, такэ, мий гарный парубок. Кругом пекло, а вы еще и физкультурой плюс к тому занимаетесь. Вы и каждый день так?

— Пять раз в день, — буркнул Алеша, но Убийвовк то ли не уловил неласковых ноток в его голосе, то ли попросту пропустил их мимо ушей сознательно — его глаза продолжали насмешливо щуриться. Он любил вставлять в свою речь украинские слова, хотя мог бы прекрасно обходиться и без этого.

— Оце да! А я только в приказные часы этим физо занимаюсь. А зачем оно вам в таком объеме? Мабудь, на чемпионат по гимнастике собираетесь, а?

— Да нет, майор. Не собираюсь, — усмехнулся Горелов. — Просто в форме надо себя держать.

— В форме?! — вздрогнул от смеха Убийвовк и стал снимать мокрую от пота рубашку. — Да вы что? Располнеть боитесь?! У вас же фигура, про какую говорят — осиная талия.

— И тем не менее надо согнать два лишних килограмма.

— Гм… — поперхнулся Убийвовк. — Не угадал я про чемпионат гимнастики. Возможно, к боксу в легком весе готовитесь?

— Точно, майор, в легком весе, — пытаясь от него отделаться, согласился Алеша, но Убийвовк был привязчивым, и глаза его смотрели теперь на Горелова уже не насмешливо, а несколько недоверчиво. Алексей захватил мыло, полотенце, пустой стакан с зубной щеткой и, сунув ноги в тапочки, прошлепал за дверь в умывальник. Через минуту возвратился и разочарованно поставил на столик наполовину наполненный стакан.

— Вот и все, что из восьми кранов сумел выжать, — с усмешкой признался он.

Убийвовк, успевший за это время раздеться и лечь на заправленную койку, сонно повел лохматой головой:

— Ось так мало?

— Да.

— Не дюже гарнизон удовлетворяет возросшую потребность трудящегося в воде.

— Не говорите. — Алеша гадал, что ему сделать с таким количеством воды: умыться, побриться или напиться? Потрогал жесткий от пробившихся волосков подбородок и решил побриться. Безопасная бритва бесшумно заскользила по лицу. Кое-как, обмакивая край полотенца в остаток воды, стер мыльную пену. Убрал бритвенный прибор и рассмеялся, осененный неожиданной мыслью. Вырвал из тетради листок и карандашом быстро набросал карикатуру: сидит мрачный, лохматый, с обросшим лицом человек перед полупустым стаканом; перед ним полотенце, мыло, бритвенный прибор; человек горько думает: умыться, напиться, побриться?

Любопытный Убийвовк заглянул в листок.

— Вот это автопортрет получился! Куда там твои Кукрыниксы!

— Какой уж вышел, — скупо отозвался Алеша. Ему все больше и больше начинал не нравиться этот майор. Не то что глухое чувство раздражения, а попросту стремление уйти от дальнейших расспросов овладело Гореловым. у Алеши был свой метод познания человека, с которым приходилось знакомиться. Если он проводил с ним несколько часов или день, то об общем первом впечатлении судил по количеству подмеченных поступков. И если потом соотношение хороших и плохих поступков было в пользу нового знакомца — хорошие преобладали над плохими, — тот, как правило, начинал Горелову нравиться. Эта система, смешная и наивная, редко обманывала, и он, сам смеясь над ее примитивностью, все же принял ее на вооружение. Сейчас, думая о соседе, мысленно загибал пальцы: «Перебил мне зарядку — минус один, лег на застеленную койку, поленившись снять одеяло, — минус два, непрошеным заглянул в листок и стал комментировать карикатуру — минус три».

А сосед по номеру гарнизонной гостиницы, ничего не подозревая, смачно почесал волосатую грудь и добродушно посоветовал:

— Идите в столовую, капитан, через полчаса закрывается.

Когда Алексей вернулся из столовой, майор по-прежнему валялся на койке и курил, то и дело вынимая изо рта сигарету и картинным движением отводя руку в сторону.

— Ну что, подкрепились? — осведомился он лениво. — Из всех авиационных столовых, какие я видел на своем веку, эта, доложу, не самая лучшая. Вот на ДВК на одном аэродроме столовая была… вот там да. Дивчины-официантки все как на подбор, одна другой краше. Краля на крале. В очи заглянешь — дрожь берет, и никакого бифштекса тебе уже не надо. Даже если бульон прокислый подаст такая дивчина, никак на нее нема силы разгневаться. Тилько на ручки те смотришь, какими она перед тобой ту паршивую тарелку ставит. Один раз такая нашего комэска Ваню Фролова горячим чаем обварила нечаянно. Он аж как порося взвизгнул. А посмотрел той русалочке вслед да увидел, какими она стройными ножками по нашему земному шарику топает, так и застыл. И слова не выговорит. Совсем как тот гоголевский чоловик, который вареником подавился. А тут… старушек набрали, глаз не на ком остановить.

— Я больше бифштексами сейчас интересовался, — уже незлобиво усмехнулся Горелов, — голодный был. Не до обзора ручек и ножек.

— Каждому свое, — нравоучительно изрек Убийвовк, — так и в библии, кажется, законспектировано. А вот я на амурные дела готов свою недельную продовольственную норму променять. Никакого аппетита в такую жару.

— А если месячную понадобится? — подначил Горелов.

— И за тем не постою! — пылко воскликнул Убийвовк. — Я же роду Сечи Запорожской, мабудь, догадались. Гулять так гулять. Как там поется в древней студенческой песенке? — И майор внезапно рявкнул громким басом:

Быстры, как волны, дни нашей жизни,Что ни цепь, то короче к могиле наш путь,Налей, на-алей, товарищ, заздравную чашу.Бог знает, что с нами случится впереди.

И вдруг остановил самого себя: