Геннадий Прашкевич - Божественная комедия (сборник) Страница 12

Глава шестая

Проверка на Человека

Туземец Хосеф Кайо потерял сознание.

Дуайт, наклонившись над «Лорой», равнодушно поправил впившиеся в запястья либертозо наручники.

Голый мертвый бетон.

Голая мертвая тишина.

Майор молча принял из рук лейтенанта Чолло лист бумаги, исписанный мелким почерком Витольда.

По преступной небрежности капитана Орбано в личном деле А2 отсутствуют отпечатки ее пальцев.

Лингвисты отдела полагают, что великолепное знание А2 всех известных на сегодняшний день танийских наречий не является подтверждением ее действительно танийского происхождения.

До сих не известны родители А2, подбросившие ребенка на порог монастыря Святой Анны.

На вилле «Урук» не найдено никаких фотографий или портретов А2. Наши собственные попытки получить фотографии А2, предпринятые во Внутренней тюрьме, результатов не дали.

В первые часы помещения А2 в спецкамеру Внутренней тюрьмы Ниданго тюрьму в массовом порядке покинули крысы. Конечно, это может оказаться совпадением, но все же я связываю данный факт со странными радиошумами, наблюдавшимися при появлении А2 в «камере разговоров».

Исходя из вышесказанного, майор, я рекомендовал бы проверку на человека.

Проверка на человека… то есть умышленное убийство… сломать допрашиваемого убийством, совершаемым прямо на его глазах…

Даже в отделе майора Досета такое делалось не часто.

Майор, не торопясь, вынул из кармана письмо, перехваченное сотрудниками Витольда в последней почте, и положил его на стол так, чтобы Анхела со своего места не могла прочесть ни строчки.

Анхела! – писал доктор Курт Шмайз. – Видимо, я нашел то, что Вам так хотелось найти! Не скажу, что я обрадован этим, хотя, конечно, мировая археология полна неразгаданных тайн. В 1844 году английский естествоиспытатель Дэвид Брюстер нашел в Кингудском карьере стандартный стальной гвоздь, внедренный в кусок твердого песчаника, датируемого меловым периодом. В 1869 году в штате Невада в крупном кристалле полевого шпата, добытом со значительной глубины, обнаружен столь же стандартный металлический винт. Восемнадцатью годами раньше некто Хайрэм Уитт вынул подобный артефакт уже из жилы золотоносного кварца…

Странные находки. О них стараются не говорить.

Но даже они – ничто перед тем, что нашел в Ираке я.

Разные чувства владеют мною, но среди них нет, к сожалению, чувства удовлетворения. Может это от большой усталости, а может от того, что я перестал понимать смысл собственных находок.

Да, я знаю, за семьдесят лет почти непрерывных работ, проводимых в Ираке, археологи вряд ли раскопали более одного процента всех погребенных в его земле исторических богатств; среди остающихся в неизвестности девяноста девяти процентов найдется немало удивительного. Но я – ученый. Все удивительное я рассматриваю с позиций логики. Даже в самых темных местах таких шумерских сказаний, как «Уриа…» («Дни сотворения…») или «Ангальта кигальше…» («От великого верха к великому низу…») меня интересуют не домыслы, не лакуны, заполняемые нашей фантазией, а точные факты.

Вскрыв пески над стенами Ларака, я сразу наткнулся на руины древнего эккура.

Термический удар невероятной силы размягчил, расплавил каменные стены семиэтажной храмовой башни, и огромные камни оползли, оплыли бесформенной массой, которую не берет ни одна кирка. Какой небесный огонь поразил обитель древних жрецов? Какая страшная сила обрушилась на несчастный город? Сырой кирпич можно расплавить лишь в очень сильном огне специальных печей. Что же могло расплавить сырой кирпич на открытом воздухе?

Сперва я подумал о молниях. Вы ведь знаете, что в Ираке воздух постоянно насыщен электричеством, здесь часто разражаются неожиданные сухие грозы. Но удар молнии не может оплавить стены на столь большом протяжении! Пришлось обратиться к Вашей рукописной работе, посвященной мифическому оружию шумеров – оружию Замамы, абубу, «потоку пламени», как Вы его называли. Вы ведь сами не раз цитировали:

Небеса возопили, земля мычала.Света не стало, вышли мраки.Вспыхнула молния, гром раздался.Смерть упадала с дождем на камни.[1]

Анхела, в тех же оплавленных руинах я обнаружил человеческий скелет, радиоактивность которого превышала норму более чем в сто пятьдесят раз! И этот скелет был помещен в грубый каменный саркофаг. И на левом запястье скелета сохранился браслет, выполненный из неизвестного мне сплава – тяжелого, как золото, и почти прозрачного, как некоторые виды современного пластика. Не знаю, Анхела, как следует оценивать столь невероятную находку, но догадываюсь, что правильно ее оценить можете только Вы. Рискну предположить, что Вас интересует даже не собственно история человеческой цивилизации; сколько этот потерянный в дымке тысячелетий браслет.

Вы о нем знали, не так ли?

Отсюда вопрос: кем был несчастный, пораженный лучевым ударом?

Может, это скиталец-царь Гиш? Или его верный друг Энкиду, погибший в борьбе с небесным быком?

Я растерян, Анхела.

Я знал о шумерах многое.

Я знал, что в темных своих веках они возводили высокие каменные башни, выращивали ячмень, строили сложные ирригационные системы, пользовались клинописью и использовали гальваностегию. Но трудно поверить в то, что дети Шумера могли видеть такое апокалипсическое действо:

Из глубин небес поднялась туча.Адад ревел, Набу и Лугаль вперед выступали.Факелы принесли Аннунаки, их огнем осветили землю.Грохот Адада наполнил небо, все блестящее обратилосьв сумрак!

Тем не менее эти слова приводятся не где-нибудь, а именно в древних шумерских мифах!

А еще оплавленные руины Ларака… И этот скелет…

Все мы, Анхела, в той или иной мере злоупотребляем правом историка судить о предыдущем на основании более известного нам последующего. Но где, скажите, истина, если о ней можно делать столь взаимоисключающие выводы? Боже правый, подумайте сами, ядерный удар в Шумере! Кажется, я начинаю жалеть, что не умер в болотах Ирака год или два назад, когда прошлое еще не казалось мне таким поистине непостижимым.

И еще, Анхела…

Я начинаю подозревать…

Да, я действительно начинаю подозревать, что человеческая история не имеет для вас каких-то особенных тайн, иначе Вы не определили бы для меня место поиска с такой точностью. Вот почему я спрашиваю: кто Вы?..

Кто вы? Странный вопрос. Она что, впрямь святая?

Майор Досет перевел взгляд на Анхелу. Спокойное лицо, плечи под руаной, браслет на руке – копия лежавшего на столе. Что бы это ни значило, я не позволю себя обманывать, решил майор. Слишком много чудес для такой небольшой страны, как Тания.

Главное сейчас – самолет.

– Анхела! – сказал он, подавляя в себе какую-то странную нерешительность. – При пытке электрическим током самое уязвимое место – язык. Он всегда влажный и принимает удар сразу. Нет людей, способных вынести эту пытку. Поэтому в вашем молчании нет смысла. Туземец все равно заговорит. А если этого не случится… – он многозначительно покачал головой, – я брошу на «Лору» вас.

– Неужели вы это сделаете?

– Без размышлений.

Теперь Анхела покачала головой.

– Теперь вы это знаете, правда? – Досет не спускал глаз с дочери банкира Ауса. – Просто скажите, почему вы не скрыли следов пребывания туземца на вашей вилле? Даже кровь с подоконника не смыли и не сожгли бинт. Вы что, – усмехнулся он, – сами хотели попасть в «камеру разговоров»? Может, вас интересовал этот браслет, а? Вы ведь носите на руке такой же.

Анхела улыбнулась.

Два дня назад браслет на ее руке начал светиться.

Это означало, что станция перехода запущена и энергия, необходимая для переброски, собрана. Время пребывания в Тании заканчивалось. Удивленная вопросами майора, Анхела рассеянно перевела взгляд на браслет. О чем думает майор? Начинаю подозревать, что человеческая история не имеет для вас больших тайн… Поэтому и спрашиваю – кто вы?..

Откуда это? – удивилась Анхела.

Где истина, если о ней можно делать столь взаимоисключающие выводы? Боже правый, ядерный удар в Шумере! Кажется, я начинаю жалеть, что не умер в болотах Ирака год или два назад…

Это же Курт, догадалась она. Они перехватили не только спрайс. В руки майора попало письмо доктора Шмайза. Бедный Курт! Она вновь почувствовала щемящую боль под сердцем, но на этот раз боль была ее собственной. И она резко усилилась, когда Анхела представила, как страшно было Шмайзу бежать по лесной поляне, как страшно было видеть прыгающую перед ним собственную черную тень, отброшенную пламенем горящего самолета! Погружаясь в темные мысли майора Досета, Анхела слово за словом прочла письмо археолога.