Эдуард Семенов - Кодекс Защитника Страница 13

Валентина тяжело вздохнула:

— Муж сказал, мы не можем уехать, а в нашей семье такие вопросы решает он.

Данила понимающе кивнул:

— А куда он сейчас пошел? Можете сказать?

— Могу. Это не секрет. На работу.

— Так поздно?

— Да, может и задержаться до утра.

— И где он работает?

— Он хранитель в местном краеведческом музее.

— Ах, вот оно даже как?

Данила выразительно посмотрел на своих товарищей. Те понимающе закивали головами.

— Хранитель, значит, говорите.

Богатырь снова заглянул вглубь кружки, улыбнулся своему отражению и подмигнул ему.

— И не уезжаете? Ну что ж. Каждый должен делать свое дело! А мы будем делать свое.

Он поставил кружку на пол рядом с собой и обратился к своим спутникам:

— Так, братья?

— Так, брат! — ответили они и закончили фразу. — И пусть Суд Божий свершится!

Женщина вздрогнула и еще пристальнее посмотрела на своих гостей, но те уже не обращали на нее внимания, доставая из рюкзаков какие-то приборы, ноутбук и … спутниковую антенну.

На блокпосте номер семь объединенной группировки ООН два солдата — сержант и рядовой — в голубых касках и тяжелых бронежилетах, закрывающих шею, в полной боевой амуниции рассматривали в бинокли раскинувшийся под ногами разрушенный город. У них было задание отслеживать любое движение лишь в старой части города, возле центральной площади, рынка и главпочтамта, но мощные окуляры и господствующее положение (блокпост занимал стратегически важную высоту) позволяли увидеть каждую улочку, каждый дом и выбоину от снарядов ракетной системы «Град» на пустой приморской набережной даже в секторах, которые входили в зону ответственности соседних блокпостов.

Как только в их поле зрения попали три мотоциклиста, сержант Джон Маккенрой ткнул своего напарника локтем и спросил:

— Как ты думаешь? Соседи наши уже доложили о них в штаб?

Рядовой Фил Колибри, не отрываясь от бинокля, смачно сплюнул на бетонный пол:

— Наверняка.

И добавил:

— Эх, хороши тачки!

Он подышал на стеклышки и протер их рукавом:

— Не разгляжу, что за модели. Похожи на Харлей Дэвидсон, но вроде не они. Да и откуда в этой дыре Харлеи?

Пока Фил разговаривал сам с собой, Маккенрой снял трубку радиотелефона:

— Тем не менее, нам тоже надо это сделать.

В штабе уже ждали его звонка и, выслушав доклад, тут же, отдали приказ продолжать наблюдение именно за этими объектами, не отвлекаясь на другие и ставя в известность командование о любых изменениях маршрута троицы, а также о контактах с местными жителями, если таковые будут. Джон и Фил с радостью принялись выполнять приказ. Наблюдать за пустыми улицами, на которых изредка появлялись какие-то полутени-полулюди, было не очень-то интересно, а тут такая экзотика. Целых три новеньких блестящих мотоцикла! Естественно, они тут же доложили и о том, что мотоциклисты вошли в контакт с группой детей и что трое мужчин в сопровождении маленькой девочки скрылись в подвале полуразрушенного дома, где проживала семья сумасшедшего хранителя музея, и что хранитель вышел из своего подвала и направился в сторону центральной площади.

Из штаба тут же переспросили:

— У хранителя есть что-нибудь в руках?

— Старый портфель.

— И все?

— Да.

— Портфель пустой?

— Судя по объему и по той легкости, с которой он его несет, — да.

— Ну, тогда продолжайте наблюдение за мотоциклистами.

— Йес, сэр.

Маккенрой положил трубку и приказал Колибри:

— Не отвлекайся на старика. Наша тема — байкеры. Интересно, откуда они тут взялись?

Фил, не отрываясь от выполнения поставленной задачи, поддержал разговор:

— Не знаю, а мне, к примеру, больше интересно, что здесь делает этот старик, почему не уезжает из этого мертвого города, как большая часть других жителей. Вот ты как думаешь, Джон? Ведь они с голоду пухли. Если бы не гуманитарная помощь, давно бы померли.

Маккенрой пожал плечами:

— Не знаю. Мы как-то ходили в патруль по городу. И я встречался с этим сумасшедшим. Даже разговаривал. Он сказал, что здесь родился — здесь и умрет. И не собирается уходить со своей земли из-за каких-то лари.

— Лари — это кто?

— Он так грузин называет.

— А-а-а! А вот ребята поговаривают, что он успел до бомбежки спрятать где-то в горах сокровища музея и теперь его охраняет.

Джон захохотал:

— Да, какие тут сокровища?! Один хлам, не стоящий и трех долларов на рождественской распродаже. Нет, это все сказки.

— Не знаю, может, и не сказки. Я как-то стоял в карауле в штабе и слышал телефонный разговор нашего полковника с кем-то из Вашингтона. Они вели беседу о каком-то Золотом руне… Не знаю точно, что это такое, никогда не слышал, но как я понял из разговора, сюда еще до нас за ним присылалась специальная экспедиция. Я даже название корабля запомнил — «Арго».

— И что?

Фил собирался было уже ответить, но в этот момент в зоне их ответственности произошло нечто, что заставила их забыть о разговоре. Время близилось к вечеру. Небо было покрыто редкими облаками, сквозь которые пробивались лучи заходящего солнца. Ничто не предвещало никакого ненастья. И вдруг! Сначала раздался раскат грома, потом что-то сверкнуло. Как молния. Яркая, и ослепительная. И тут же над городом вспыхнул белый свет, похожий на всполохи северного сияния. Фил и Джон зажмурились на несколько секунд, но скорее от неожиданности, потом открыли глаза и поняли, что свет на самом деле очень приятный. Он стал рассеиваться, как туман, и вместо света на чистом сумеречном небе стали проступать буквы. Буквы складывались в слова, слова — в предложения, а предложения… Предложения превращались в текст, написанный на каком-то непонятном языке.

— Что это, Джон? — еле слышно прошептал Фил, — ты тоже видишь?

— Черт возьми, — огрызнулся Джон, — да это сейчас все видят.

Раздался звонок. Джон снял трубку:

— Слушаю, сэр… Да, наблюдаем! Есть, есть. Так точно!

Джон положил трубку и взялся за ствол автомата. Не глядя на Фила, он пересказал ему то, что услышал по телефону.

— Ну что, старик, влипли? Да?

Джон сплюнул себе под ноги.

— Пошли… Нам приказано немедленно найти источник излучения и прекратить трансляцию.

— Да ну… Почему мы? У нас смена через полчаса заканчивается. И вообще, это же не наше дело. Пусть вызывают специалистов.

— Фил, откуда я знаю, почему? Наверное, наш блокпост ближе всего к этому чертову источнику излучения. Да какая разница! Начальству виднее, и вообще, разве ты забыл? Мы служим в армии Соединенных Штатов. И здесь приказы не обсуждают. Пошли!

С этими словами он выбрался на бетонный бруствер и зашагал, по прямой дороге, распугивая кузнечиков, вниз, в город, и пыль приморской степи, поднимаясь при каждом его шаге, оседала на толстую добротную кожу натовских ботинок.

Ибрагим Султанов шел, широко шагая и не глядя по сторонам. Он ходил этой дорогой уже не один раз. Даже страшные разрушения, которые до неузнаваемости изуродовали улицу, не мешали ему идти строго выверенным маршрутом, практически не думая. «Девяносто девять шагов до перекрестка. Потом на зеленый свет перейти улицу… Впрочем, сейчас давно нет никакого света, ни зеленого, ни желтого, ни красного. Ну и что! Просто переходим улицу… Сейчас уже вечер, поэтому относительно безопасно. Снайперов, наверняка нет. Нет? О чем я говорю? Почему нет? С чего это я решил? Ведь именно вчера убили почтенную Митридат, бабку Анвара. И убили именно днем, как только она вышла посидеть на лавочке. Вчера? А мне казалось, что прошла уже целая вечность! Да, теперь эти подонки, с эмблемами «Черный охотник» — олень в перекрестии прицела — начали и днем охотиться на людей. Просачиваются как-то сквозь ооновские кордоны и …»

Чувство самосохранения заставило его глубже втянуть голову в плечи. «О, господи, я всего лишь перехожу улицу, а мне кажется, что иду на эшафот! Ну, вот, открытое пространство преодолено. Теперь направо и до аптеки. Это еще пятьдесят шагов. Пустые глазницы витрин, баррикады. За что нам такое наказание? Где же люди? Неужели все ушли! Ну нет, не может быть… Вчера «голубые каски» говорили, что видели еще несколько семей в рабочей части города и на Приморском бульваре… Интересно, кто это? Может, знакомые? Надо будет сходить завтра на бульвар, узнать. Ну вот и аптека. За аптекой арка, через нее — двор.

Когда-то он весь был завешан свежепостиранными простынями, а теперь совсем пустой. Лестницы на этажи нет. Она сгорела, поэтому приходится карабкаться по карнизу. Левая нога — на один карниз, правая рука цепляется за верхний край окна первого этажа, затем нога ставится в проем форточки. Рывок — второй этаж. И снова та же операция, потом — на третьем этаже. Быстро… Привычно… Если ты здоров и полон сил.